– Говорящие же коты – и в сказках, и в мультфильмах – неизменно несут здравый оптимизм и отличаются чрезвычайной сообразительностью.

Такой образ – говорящего и весьма по-житейски мудрого кота – проходит через многие сказки: к примеру, вспомните "Кота в сапогах"; а также, он встречается даже в советской мультипликации: думаю, что всем вам известен кот Матроскин из «Простоквашино».

Таким образом, литература с древних времен – ещё со времен египетских мистерий – отражает тесную дружбу кота и человека. В литературе практически не встречается образа кота-дьявола или помощника злых сил, несмотря на то, что тысячи кошек были замучены в застенках инквизиции и сожжены на кострах, и могли бы не питать любви к людям… А потому, примкнуть к силам зла.

А всё потому, что натура кота – радостная, позитивная, хотя и слегка ленивая, всё же не ассоциируется в общем коллективном бессознательном человечества с бесовскими силами, с сотрудничеством и службой дьяволу. Скорее, как можно видеть из гетевского Фауста, человек склонен представить дьявола в виде черной собаки, а не черного кота, хотя собаки издревле служат человеку.

Подводя итоги, скажу, что образ кота в литературе продуктивен, актуален и привносит позитивный заряд в творчество. И данный вопрос, озаглавленный мной "Кошки в литературе", до того актуален и малоизучен, что требуется дополнительное исследование, которое вполне может потянуть на кандидатскую диссертацию, – заключил он неожиданно сам для себя и подумал: «Понесли кроссовки Митю»…

Когда наш «преподаватель Жорик» после лекции зашел на кафедру, Оксаночка уже сидела за своим столом, ожидая начала следующей пары. И, по-видимому, уже свезла куда надо всех своих родственников.

– Уф! Я за вас уже сегодня наотдувался! – сказал ей наш герой. – Какой там розарий!

– Да, одни девчонки, и все – весьма бойкие на язычок.

– У меня – сидели тихо, как мышки, – возразил коллега. – А что вы делаете сегодня вечер-ром? – спросил он затем ещё тише, наклонившись через стол к Оксане.

У остальных коллег, сидящих за столами в преподавательской, напряглись уши.

– Я… По вечерам хожу на бальные танцы. В студенческий клуб «Ювента»… Всегда хотела уметь танцевать, но меня никогда в детстве никуда не водили. Совсем ни в какие кружки и секции. Говорили, что главное – учеба… Теперь пытаюсь наверстать упущенное и реализовать свою мечту, – говоря это, Оксана чуть-чуть зарумянилась. И улыбнулась коллеге.

– Так это же – великолепно! А мне туда можно записаться? Я никогда раньше не танцевал бальные танцы, но с удовольствием поучился бы. Меня возьмут?

– Да, конечно! Берут всех желающих, и у многих женщин не хватает партнера! – обрадованно ответила Оксана.

– Впрочем, я никогда не танцевал, совсем не умею, – спохватился распоясавшийся бывший кот, вспомнив, что всего лишь замещает Жорика, временно – и потому, не стоит пускаться во все тяжкие. Вдобавок, настоящий Жорик танцевать явно не умел… «А я?» – мысленно задал он себе вопрос и почувствовал, что, наверное, вполне даже неплохо двигался…

– Наша руководительница, Александра, берется обучать с нуля, – пояснила Оксана.

– Я подумаю. Нужно придти просто так, и пару раз на вас всех просто глянуть. И, может быть, решусь, – сказал он, чтобы как-то закруглить тему. И, по возможности, никогда к ней не вернуться.

Еще около трех часов он провел в библиотеке: готовился к завтрашним лекциям. Сегодняшний день он счел весьма успешным, но вот завтра…

В читальном зале научного отдела у него потребовали читательский билет – и он хотел уже уйти; но, хорошенько порывшись в сумке Жорика, нашел читательский в боковом кармашке. Набрал книг, и занял место у окна, с видом на осень.

Тема оказалась не слишком сложной; правда, оттарабанить её завтра придется аж на четырех парах… Разным факультетам.

«Домой, домой!» – наконец, ликовал кот, под видом Жорика покидая Главный, чуть ли не спускаясь по перилам, как студики, и перескакивая сразу через две ступени сразу, пока никто не видит… «Кто-то идет там, впереди, однако», – и он притормозил. Пошел степенно и важно.

Уже у выхода, неподалеку от расписания и вблизи от вахты и «вертушки», его окликнул стоящий у колонны незнакомец.

– Георгий, что, зазнался и не узнаешь? – послышался голос.

Он посмотрел вправо.

Небольшого роста, молодой, здоровый и бодрого вида, румяный человечек – но, с длинной, до груди, черной бородой, как у Беримора. Этакий грибок – лесовичок. При этом, с яркими, внимательными, черными глазами.

Православный батюшка?

Одет лесовичок был в обычную, ничем не примечательную одежду: пальто нараспашку, джинсы. А крест, если он есть, был спрятан под черной рубашкой.

« Кто бы это мог быть? Какой-то знакомый Жорика… А вдруг – даже родственник, – подумал бывший кот. – Вот так… влипну я когда-нибудь. Не зная, что говорить и делать. Встречу какую-нибудь маму или брата… Мало ли, как они выглядят. Не узнаю ведь. Но это всё же просто друг, или – коллега, не более того. Не родственник».

Он подошел и сказал просто:

– Привет, что здесь делаешь?

– Привет! Что не заходишь? Вроде тебе наш храм понравился, и звонить уже получалось. Пару раз попробовал – и пропал, – укорил его тот.

– Замотался совсем, – пояснил «как бы Жорик». – Работа, диссертация… Ничего не успеваю.

– Пойдем со мной! Сейчас в научном отделе библиотеки отец Незванов будет выступать, его пригласили. Он – батюшка новый, в Георгиевский храм его поставили. Молодой – мой ровесник. Я ему икону новую подарил, что написал недавно. Помогает он мне: мы с матерью всё там же. Как ты видел, сторожами при кладбищенской церкви – так и живем. Ты у меня внутри кельи так и не побывал: там всё, как в веке восемнадцатом. Ну, мне, как иконописцу – самое то. Настрой дает особый. А мать, как нас прибило сюда, а чудом мы бомжами не сделались – всё равно, о жилье нормальном мечтает. Страшно ей там. Стены прочные, толстые. Дверь дубовая. Зато – практически подвал. И окна заколочены. Склад там какой-то был до этого. А еще раньше – старец один жил. До сих пор чувствуется, что намолено.

Но, я не об этом. Нашел он матери подработку, присоветовал: отец Незванов-то. Теперь она за бабкой лежачей ухаживает. Моет, стирает, уколы делает, и всё остальное по хозяйству. Тяжело, но теперь мы с куском хлеба. И, быть может, старуха, когда помирать будет, свою развалюху ей отпишет, как наследство. У неё нет своих родственников.

Похоже, рот у знакомого Георгию лесовичка никогда не закрывался: должно быть, парню не с кем было поговорить особо, в его-то келье… Беседа с ним потому труда не составила.

– Да, а чего мы-то здесь застряли? Так, идешь со мной, отца Незванова слушать? Он сейчас в институте подвизался вести основы православной культуры. Пока – на общественных началах и для желающих. А потом – может, возьмут в штат. С зарплатой, значит. Пошли?

– Ну… Ладно, пойдем.

– Сегодня у него пока не лекция, а такой странный вечер, где какие-то поэты и бард вначале выступят – а потом уже и отец Незванов. Приглашены все желающие – специально, как на занятия, студентов не нагонят. Зато, будут из газеты корреспонденты, и с телевидения.

Читальный зал научной библиотеки был заполнен примерно на две трети. Сидели за обычными партами, что стояли в три ряда. Никакой сцены не было: просто впереди стол, как у лектора в маленькой аудитории. Наверху, на стене, над выступающим висели живописные портреты: на одной стороне – Лермонтова, на другой – Ломоносова. Студентов было немного: в основном, сотрудники института. Собирали, ждали опаздывающих довольно долго. Отец Незванов, которого показал сидящий рядом лесовичок, сидел за столами сбоку: должно быть, в обычное время эти столы занимали библиотекари; там лежали стопки недавно сданных книг. Рядом с отцом Незвановым сидели ещё несколько человек: будущие выступающие, наверное.