Утро выдалось на редкость паршивым. В голову словно долбили отбойным молотком, каждый удар которого отзывался звоном в ушах. Кто-то застонал. С вялым удивлением Мария поняла, что это она сама, а жуткие звуки — это просто стук в дверь. Глаза открылись со второй попытки, с трудом сфокусировавшись на дверном проеме она медленно сползла с кровати. К головокружению и головной боли прибавилась тошнота. Осоловело отметив отсутствие одежды девушка с трудом обернулась в одеяло и поковыляла выяснять, кому там неймется.

— Кто? — прохрипела она оперевшись о стену и сглатывая вязкую противную слюну.

— Открывай, Квинтиус! — новый удар сотряс дверь.

Голос был знакомый, поэтому она сняла эфирную защиту и открыла дверь.

— Ты чего не отзываешься, красавица… — Умбра подавился окончанием фразы и зашел внутрь. — Твою…

Мария разделяла реакцию бывшего командира, на красавицу она сейчас походила так же, как бизон на трепетную лань. Легионер со смесью изумления и брезгливости осматривал учиненный девушкой разгром. Сквозь марево похмелья она пыталась оценить масштаб бедствия и с мрачным удивлением констатировала, что вчера упилась на славу. Кажется, в приступе гнева расколотила шкаф, а, точнее, пыталась разбить зеркало, но в процессе оторвала дверцу и покорежила сам предмет мебели. Крошечная тумбочка превратилась в разломанный ящик, ножки валялись в разных концах комнаты. В довершение всего по полу и взбитой кровати ровным слоем были разбросаны её вещи, а сама Мария стояла в чем мать родила и прикрывалась лишь одеялом, запоздало осознала это и непроизвольно икнула, чем отвлекла Леандра от созерцания комнаты.

— Так, — его серьезный вид подействовал на девушку отрезвляюще. — Иди в душ и приводи себя в порядок.

Возразить она и не подумала, быстро побежав выполнять указание. Холодный тон и непроницаемый взгляд оживили воспоминания об истинном лице Умбры, хотя, возможно, и оно было маской. Мария собрала волю в кулак и произнесла отрезвляющую формулу, после которой провела много невеселых минут, склонившись над местным унитазом и прощаясь с переваренными остатками закусок. В душ вползла разбитая и бледная. Тугие теплые струи слегка привели в себя и выходила она уже посвежевшая и с прочистившейся головой, вот только все еще в одеяле, потому как не додумалась взять с собой одежду. Леандр за время её отсутствия успел открыть настежь окно и проветрить комнату. Метнувшись к покосившемуся шкафу Мария с трудом извлекла оттуда вещи и снова скрылась в ванной.

— Трибун отправил меня за тобой, — начал Умбра, когда она оделась и вышла, — но в таком виде ему лучше тебя не показывать.

— Почему послали именно тебя? — она разглядывала мужчину, который практически не изменился со времени их последней встречи.

— Спроси его сама, — спокойно ответил он, а потом внезапно широко улыбнулся. — Только вчера приехала, и уже отличилась. Рассказывают, что ты притащила в штаб избитого главаря местной шайки отбросов, а пятерых зарезала в подворотне.

— Ага. И еще привела сотню пленных тиккануа и с десяток османов до кучи, — усмехнулась Мария.

— Судя по твоему виду в этих слухах есть доля правды, — его голос снова стал сухим, а выражение лица непроницаемым. — Выкладывай, в чем дело.

Что ж, повторить вчерашнее ради избавления от кошмаров она всегда сможет, вот только поможет ли это? И спросить не у кого… Умбра? Согласится ли он помочь? После месяца в походе между ними появилась связь, но расстояния и время её практически разорвали и сейчас, глядя на непривычно выбритого и опрятного легионера, Мария была уверена — не прикажи ему трибун, он бы тут не появился. Выбора у неё нет. Надеяться, что справится сама и кошмары уйдут, наивно. Собственное одиночество проявилось на редкость болезненно и ярко. Для решимости воскресила самые кровавые и жуткие части сновидений, села на кровать и предложила Умбре разместиться рядом.

— Как ты справляешься с убийством людей? — спросила она, напряженно вглядываясь в равнодушные карие с желтыми прожилками глаза.

— Привык, — невозмутимо ответил он.

— И когда наступает привыкание? Когда они перестают приходить? — на последней фразе она отвернулась не в силах выносить безучастность собеседника, хотелось сохранить иллюзию, что кому-то не все равно.

— Никогда, — голос Умбры остался ровным. — Просто ты учишься их не слышать и не видеть.

— И как этому научиться?

— С дикарями ты вполне справлялась.

— Тогда не было вариантов. Пришлось. Потом был откат, — призналась она. — И армэфой оно как-то проще, чем ножом…

— Зарезала, значит, — обронил он.

— Да. До сих пор чувствую его кровь на руках, — она до белых костяшек сжала кулаки.

— Пройдет. Такого рода воспоминания долго не задерживаются.

— А кошмары? Когда пройдут они?

— Мария, я не мастер риторики, — голос легионера поменялся и она повернулась к нему, удивленно отметив, что тот нахмурился и больше не походил на ледяную глыбу по ошибке ставшую человеком. — Каждый находит свой путь. Кто-то говорит себе, что у него не было выбора, кто-то оправдывается великой целью, а есть и те, кто не прячутся и не оправдываются, но постепенно разучаются чувствовать или просто не выдерживают и ломаются. Ответь себе честно, допустила бы, чтобы в том переулке осталась лежать ты, а не те двое? Как бы тебе не хотелось размягчить свое сердце, ничего не выйдет, — он посмотрел с сочувствием. — Прими себя такой, какая ты есть. Другой ты уже не станешь.

Он замолчал и Мария задумалась. Неужели Умбра прав и она борется именно с собой? Почему же тогда видит кошмары? Почему все убитые ею возвращаются во снах? Ей тоже придется научиться не чувствовать? Внутренний монолог девушки прервал легионер:

— Если ты закончила, то поторопимся. Трибун не любит ждать, — Леандр встал, отчего кровать заскрипела и вышел из комнаты.

Надвинув поглубже шляпу Мария понадеялась, что так скроет последствия вчерашних возлияний в виде опухшего лица и покрасневших глазных яблок. Все надежды пошли прахом, когда Сервилий окинул её пронизывающим взглядом, сосредоточил его на осунувшемся лице и понимающе ухмыльнулся. Умбра вытянулся, ударил себя кулаком в грудь и молча замер рядом с девушкой, которая внимательно смотрела в лицо трибуна пытаясь понять, что за спектакль он затеял и какая у неё в нем будет роль. Поверить, что он решил поделиться подробностями расследования, было сложно.

— Квинтиус, думаю, не надо пояснять, что ты тут из-за дела вигилов, — начал Сервилий. — Я решил, что настало время тебе активно в нем поучаствовать.

— То есть какой-то ваш план не сработал, трибун, и теперь вы придумали комбинацию с моим участием, — она приподняла край шляпы, раз уж отпала необходимость скрываться.

— Твоя проницательность когда-нибудь сослужит тебе плохую службу, — нахмурился он. — К делу. Тебе надо будет посетить префекта и пообщаться с ним на интересующую нас тему.

— Я так понимаю, вы говорите о моих подозрениях, что он причастен к сливу информации. Только говорите прямо и объясните ваш план, — настроение Марии стремительно портилось, участие в играх Сервилия было где-то в самом конце списка приятных для неё дел.

— Обычно мои подчиненные доходят до всего сами, но, на первый раз сделаю исключение, — уголок рта Сервилия тронула саркастическая улыбка.

— Вы забываетесь, трибун, — она не удержалась и в голос просочились ярость. — Я не ваша подчиненная!

— Считай это платой за мои усилия по выполнению твоей просьбы.

— Никакой двойной игры, — девушка прищурилась. — Даже если в этом действительно замешан Силий, я подчиняюсь и буду подчиняться корпусу вигилов и префекту. А теперь излагайте план. Уверена, вам нужны ответственные исполнители, а не Версуты, — вспомнила она пропагандистского персонажа из шутливых народных баек, которого вынудили помогать себе османы, а он выполнял все их задания наоборот или так плохо, что ничего в итоге не получалось.