— Маруся! — Марфа наклонилась к девушке и очевидно никак не могла её дозваться. — Ты в порядке, девочка?

— Да, все хорошо, Марфа Никитична, — она беззаботно улыбнулась. — Вы что-то выбрали?

— Конечно! Красота такая, глаз не отвести! — восторженно заявила она, демонстрируя понравившиеся кусочки ткани. — Когда, говоришь, этот торговец приедет?

— Сам он в нашу даль не потащится. С курьером отправим ему письмо, напишем, какой ткани и сколько нужно, потом уже привезут.

— Чего это они разленились, поганцы! — возмутилась женщина. — К нам не один, все ездили!

— Так вы целую таверну обставляли, большой заказ.

Покрасив дом в красный Мария произвела среди местных фурор. Чумазая ребятня рыбаков устроила целое паломничество с благоговением разглядывая необычный цвет. Пекорис заявил, что теперь у их Кака будет своя достопримечательность и предложил прикрепить на крышу затейливый флюгер. Девушка отказалась, первый же ураган сорвет его к османам. После окраски полов и стен к ней зачастили делегации друзей. Галл разинул рот первый раз увидев шахматную доску из синих и белых квадратов на полу. Пошутил, что теперь у неё дома напиваться нельзя во избежание галлюцинаций. Новое кресло и занавески оценила в первую очередь Марфа, принимавшая непосредственное участие в их выборе.

Накануне своего дня рождения Мария устроила генеральную уборку и заказала в таверне свои любимые булочки, приготовившись наконец отпраздновать его как полагается. С отмечаниями своих именин ей хронически не везло и увидев рано утром на пороге Пекориса она сразу поняла, что и сегодня никакого праздника не получится.

— Доброе утро, Авл. С чем пожаловал? — пригласила его на софу, но он отрицательно помотал головой.

— Я принес тебе кое что. Думаю, будет правильно, если ты первая посмотришь.

Префект протянул ей газету трехдневной давности и вышел. Девушка этого уже не слышала, её взгляд замер на огромной надписи, укарашвшей первую полосу «Акты Кастеллума». «Казнен сбежавший вигил» гласила она. Сомнамбулой дошла она до кресла и опустилась в него. В голове и сердце поселилась сосущая пустота, разодравшая её пополам, когда трясущиеся руки пролистали поправки к законам и раскрыли материал с огромной пиктэфой, крайне дорогим и сложным в создании аналогом фотографии. Не было нужды читать заголовок, Мария сразу узнала взятую крупным планом голову Клавдия, нанизанную на копье с позолоченным лавровым венком.

Закрытые глаза. Помятое лицо. Синяки на скулах и под глазом. Кровь. Спутанные волосы. Свалявшаяся борода в коричневых разводах Взгляд машинально подмечал детали и мозг их отрешенно фиксировал. Газета дрожала все сильнее. Изображение размылось и Мария с удивлением поняла, что плачет. Вырвавшийся сквозь сжатые зубы стон испугал её саму и она отбросила акту как что-то опасное. Ненавистная страница осталась раскрытой, демонстрируя во всем своем уродстве и неприглядности смерть бывшего вигила Клавдия Росция. Позже, через два дня, она сможет заставить себя прочитать статью, из которой узнает, что ребенка Росция отобрали у дикарей и отвезли в специальный приют Северной колонии, по окончании которого его будет ждать служба в легионе, а, значит, силовая инициация и карьера армейского эфириуса, если, конечно, выживет.

Эфирный замок, наложенный Марией на весь дом, она сняла лишь на следующий день, когда очнулась от настойчивого стука Гая, озабоченного состоянием подруги. Потухшую и съежившуюся он нашел её в комнате, где стоял крепкий запах перегара и тоски. Одного взгляда на раскрытую акту ему хватило, чтобы понять причину.

— Еще осталось? — он указал на ряд пустых бутылок.

Молча махнув в сторону шкафа Мария продолжали созерцать небо за окном. Ливидус нашел остатки мутного самогона в небольшой бутылке и сделав глоток присел рядом с девушкой.

— Carpe diem, Мария. Росций прожил свою жизнь как считал нужным, а мы будем жить свои, — сказал он и вложил бутылку ей в руки.

— Истинно так, — хрипло согласилась Квинтиус и сделала глоток.