Ромоло опустил глаза на принесенные им спектры.

– Значит, если световое поле в оптическом материале подбирается таким образом, чтобы энергия светорода зависела от его движения…, вполне логично, что она также зависит от его собственного вращения. – Загадка, послужившая толчком к вечеру, проведенному в расчетах, уже почти поддалась. Он поднял взгляд на Карлу. – Теперь мы ведь можем количественно оценить зависимость энергии от собственного вращения, верно? С новым волновым уравнением это вполне возможно!

– Завтра, – сказала Карла.

***

Они вышли из кабинета втроем. Сейчас коридоры в этом районе были пусты, и комнаты, которые попадались им на пути, освещал лишь настенный мох.

– Ваши ко не против того, что вы так поздно работаете? – поинтересовалась Карла.

– Я съехала несколько черед тому назад, – ответила Патриция. – Так проще.

– Я, скорее всего, поступлю так же, – решил Ромоло. – Я не хочу оказаться с детьми на руках прямо посреди этого проекта! – Он произнес это без малейшего зазрения совести, но затем добавил, – Моя ко тоже не готова. Мы оба будем счастливее, если избавим себя от этого риска.

Они расстались, и Карла направилась вверх по оси, в каюту Карло. Он все еще не спал, дожидаясь ее в гостиной.

– Выглядишь лучше, – сказала она, жестом предлагая ему повернуться, дабы убедиться в том, что он просто-напросто не передвинул свои раны на новое место.

– Теперь я в порядке, – заверил ее Карло.

– Так древесники уже произвели потомство? – несмотря на то, что новый проект казался ей чем-то гротескным, она не хотела, чтобы передряга в лесу прошла впустую.

– Дай им время.

– Как дела с передачей веяний? – спросила она.

– Есть кое-какие успехи, – с осторожностью ответил Карло. – Нам удалось сделать записи для нескольких человек, страдающих заразными болезнями – и они определенно излучают в инфракрасном диапазоне.

– И ты позволил этому грязному свету коснуться своей кожи?

– Во время записи мы находились за экраном, – заверил ее Карло. – Мы действуем со всей предосторожностью. Но эти сигналы, скорее всего, уже разнеслись по всей горе; ты наверняка испытывала на себе воздействие тех же самых веяний, даже не зная об этом.

– А теперь вам потребуются добровольцы, которые позволят облучить себя записанными сигналами, чтобы вы смогли выяснить, передастся ли им болезнь? – Это напоминало историю из одной саги, в которой человека можно было убить, написав на его коже слова запретного стихотворения.

– Пока что мы работаем над устройством воспроизведения, – сказал он. – Но это будет нашим следующим шагом.

Карла погасила лампу, и они переместились в спальню.

– Ты ведь не голодаешь? – строго спросил Карло.

– Нет! – Карла помогла ему расправить брезент. – Я подожду еще несколько черед – нужно убедиться, что моему зрению больше ничего не угрожает. – Карло промолчал, но она поняла, что ответ его не обрадовал. – Мне все равно придется это сделать, – сказала она. – На этот раз я сбавлю темп, но я не могу откладывать этот момент до бесконечности.

– Я хочу, чтобы ты подождала еще год, прежде чем снова рисковать своим зрением, – сказал Карло. – Тогда и увидишь, какие у тебя будут варианты.

– Еще год? – Карла забралась в постель и легла в осмоленный песок. Он и правда думал, что у его есть шанс сочинить свою волшебную световую поэму, которая избавит ее от участи Сильваны? – А если кое-что случится раньше? – Она посмотрела на него в свете мха. – До того, как я буду готова?

Карло наклонился над ней и достал из тайника по ее сторону постели какой-то предмет. Это было длинное твердолитовое лезвие треугольной формы с острыми, как у бритвы краями.

– Если я когда-нибудь разбужу тебя посреди ночи и попытаюсь поменять наши планы, – сказал он, – покажи мне вот это. Это должно привести меня в чувство.

Карла изучила его лицо. Он был настроен серьезно.

– А что, если я разбужу тебя?

Он вернул нож в тайник и достал второй, спрятанный с его стороны постели.

Карло пришел на несколько курантов раньше, чтобы сменить Макарию. Отдежурив целую череду ночных смен с древесниками, он знал, насколько это утомительно: чем меньшую активность проявляли животные, тем труднее было следить за ними с должным вниманием, не теряя концентрации. Только неустанно напоминая самому себе, во что ему могут обойтись несколько махов невнимательности, Карло удавалось бодрствовать до конца каждой смены.

– Было что-нибудь необычное? – спросил он

– Зосимо не спит уже примерно склянку – прыгает по клетке, – сообщила Макария. – В какой-то момент он разбудил свою ко; я была уверена, что за этим что-нибудь последует. Но в итоге они просто обменялись несколькими криками. Бенигна и Бенигно всю эту драму проспали.

– Хмм. – Карло читал старые отчеты, составленные на родной планете: по словам очевидцев, древесники, обитающие в лесах, просыпались ночью для совершения репродуктивного акта. Однако достоверность этой информации, не говоря уже о ее применимости к этим пленникам, дважды отчужденным от первоначального местообитания их предков, вызывала у него сомнения.

– Должен же быть способ их как-то мотивировать, – устало сказала Макария. – Обе пары находятся в репродуктивном возрасте, так чего они ждут? Наверняка решающую роль должно сыграть какое-то изменение во внешней среде. Может быть, пищевой сигнал –

– Если мы еще больше увеличим их кормовую базу, возникнет риск квадратомического деления, – сказал в ответ Карло.

– А так ли это плохо? Если ты действительно хочешь разобраться в сигналах, сопровождающих процесс деления, то разве тебе не потребуется в какой-то момент сопоставить дихотомические и квадратомические варианты?

Такой подход мог быть обоснованным, если бы они располагали неограниченным запасом подопытных и могли прожить столько, сколько потребуется для достижения цели проекта.

– Если мы не добьемся от них записи дихотомического деления, можешь вызваться добровольцем, чтобы поймать еще четверых.

Макария не стала вмешиваться.

***

Карло устроился на опорной веревке между двумя клетками, выбрав место таким образом, чтобы задними глазами видеть Бенигну и Бенигно, а передними – Зосиму и Зосимо. Цветы, украшавшие обрезанные ветви, которые искрещивали каждую клетку, образуя своеобразные строительные леса, все еще излучали свет, более или менее следуя своим собственным чередующимся циклам, хотя за последние несколько дней он начал замечать, что их светимость идет на спад. По мере того, как угасала имитация леса, свет мха начинал преобладать, и все это место становилось похожим на тюрьму, построенную из голого камня, отделанного несколькими захирелыми веточками.

Смены наблюдателей были синхронизированы с активностью древесников, и он появился как раз вовремя, чтобы увидеть пробуждение всех четырех особей. Самки, прижатые к тяжелым постаментам, уже давно прекратили энергичные попытки вырваться на свободу, однако их осанка и движения полностью менялись, когда они возвращались в сознание – нестройные подергивания и взмахи конечностями во сне уступали место на вид до жути дисциплинированным сериям растяжений мышц и перегруппировок собственной плоти. Находясь в отдельных клетках, Бенигна и Зосима выполняли практически идентичный набор упражнений; это указывало на то, что подобная реакция была инстинктивным ответом на недостаток движения – вероятно, в качестве метода поддержания здоровья при восстановлении после травмы. Но, вполне возможно, здесь присутствовала и определенная доля мимикрии; со своих постаментов они могли отчетливо видеть друг друга. Мимикрия? Поощрение? Солидарность? Зосима с неослабевающим энтузиазмом несла на себе обмякшее тело Бенигны, пока ее преследовал Карло. Тяжело было не воспринимать их как товарищей по заключению, которые осознавали, в какую беду попала каждая из них, и старались поддерживать друг друга морально.