– Мне казалось, что навигацию изучают все астрономы, – возразил Тамаро.

– Да, но здесь нужны другие методы! Они изучают, как задавался курс Бесподобной и то, что однажды потребуется для возвращения домой. Здесь эти знания неприменимы.

Тамаро продолжал стоять на своем.

– То есть ты разработала новую систему, специально для Москита? И ты хочешь сказать, что ей нельзя научить других? Что ни один астроном не обладает навыками наблюдениями или способностью выполнять расчеты?

Тамара замялась, не понимая, как именно загнала себя в угол.

– Конечно нет, – согласилась она. Она уже научила Аду всему, что ей требовалось знать, чтобы – в случае необходимости – заменить саму Тамару. – Но это я обнаружила Объект, и это я предложила организовать экспедицию. И если только не найдется человек, который подходит для этой работы больше меня, я имею право войти в команду Москита. С этим согласны мои коллеги, с этим согласен Совет. И если ты думаешь, что Иво представляет для этой миссии такую угрозу, то должен радоваться, что я тоже буду там и смогу держать его под контролем!

– Сейчас ты расстроена, – сказал Эрминио. – Мы можем обсудить это завтра, когда все успокоятся.

– Я совершенно спокойна! – отозвалась Тамара. Но ее отец уже поднялся на ноги; разговор был окончен.

Когда семейство стало готовиться ко сну в своей клумбе, она достала из погребка порцию холина. Эрминио пожелал своим детям спокойной ночи и улегся за червеклятником. Тамаро смахнул лепестки и солому, небрежно засыпавшие их общую яму, а затем положил свою косу посередине постели.

Тамара улеглась на землю рядом с ним – длинное твердолитовое лезвие отделяло их друг от друга.

– Ты должен мне доверять, – прошептала она. – Я не позволю Иво совершить какую-нибудь глупость.

Не услышав ответа, она закрыла глаза. Разозлилась бы она точно так же на его месте, – думала Тамара, – если бы была уверена, что ее ко ставит под угрозу собственную жизнь? Рискует причинить боль и страдание своей семье, рискует оставить их детей сиротами? Она была вынуждена признать, что ее ужасает сама мысль о родах в одиночестве.

Если бы он очертя голову бросился в какую-то безрассудную авантюру, она бы конечно попыталась его отговорить. Но если цель была достойной, а его желание сыграть свою роль имело под собой какие-то основания, она, надеялась Тамара, прислушалась бы к его словам.

Когда дюжина и три студента, посещавших ее занятия по оптике, протиснулись в крошечную мастерскую, Карла бросила тревожный взгляд в сторону коридора, задумавшись, много ли внимания привлечет подобное собрание. Одно из правил, которые Ассунто внушил ей, прежде чем назначить преподавателем этого курса, гласило: никогда не устраивать демонстрацию, результаты которой не можешь предсказать заранее. – Первым делом проверяй каждый эксперимент на практике так часто, как это потребуется, – призывал он ее, – пока не будешь уверена, что весь процесс у тебя отработан до автоматизма. Исследователи знают, что в их мастерских что-то постоянно идет наперекосяк – и их в работа во многом сводится к тому, чтобы дать этому объяснение. Но едва ли тебе захочется сбивать с толку этих юнцов, показывая им все несуразности настоящей науки, пока они пытаются разобраться в ее основах.

Карла не была до конца уверена в том, что совет Ассунто лишен особого смысла. Каким бы авторитетом ни обладала она в глазах своих студентов, в его основе лежала способность Карлы объяснять явления, которые она сама решала им продемонстрировать. Вот здесь линза фокусирует изображение – именно так, как и предсказывали наши уравнения! Вот угол, под которым световая гребенка отклоняет красный свет – в точном соответствии с формулой Джорджо! Вполне вероятно, рассказ о ее экспериментах с помутнением зеркал был неплохим способом объяснить, что эта область науки отнюдь не утратила своей актуальности – что ей не чужды новые открытия и что если они будут упорно продолжать свои изыскания, то могут и сами стать частью научного авангарда – правда, сейчас они гонялись за свободными светородами, и Карла не имела ни малейшего представления, что именно им удастся найти.

Впрочем, отменять эксперимент было уже слишком поздно. Все, что ей оставалось – это довести занятие до конца, не выставив себя полной дурой.

Карла присоединилась к студентам, призвала их к порядку и стала распределять между ними задания, начав со шлифовки зеркалита, который им предстояло использовать в качестве источника светородов. – У нас здесь немного тесновато, поэтому, пожалуйста, двигайтесь медленно и осторожно. Если что-то сломаете, скажите мне сразу. А если кто-то прикоснется к соляриту, то отправится прямиком в воздушный шлюз.

Для проведения разработанного ими эксперимента требовалось слегка модифицировать устройство, в котором происходило помутнение зеркала: так как их целью было добиться максимальной выработки светородов при минимальном побочном свечении в видимом диапазоне, поверхность зеркалита подвергалась воздействию исключительно инфракрасного света. Второй луч от той же самой лампы – не разделенный на отдельные цвета, чтобы свести к минимуму потерю яркости – будет проходить сквозь вакуум над зеркалитом, а с помощью окуляра, расположенного на полукруглой направляющей, можно будет убедиться в наличии или отсутствии рассеянного света под различными углами к линии луча.

Карла отошла в сторону и стала наблюдать, как общими усилиями идет подготовка к эксперименту; физически ей пришлось вмешаться только один раз, когда Азелию смутил источник вакуума. – Используемая нами камера низкого давления соединяется с другими мастерскими и фабриками, – объяснила она. – После каждого использования из нее выпускают воздух – вот почему впускной клапан сейчас закрыт. Если бы тебе удалось открыть его силой, то внутреннее пространство Бесподобной было бы напрямую соединено с космическим вакуумом, чему мы стараемся препятствовать.

Когда агрегат, наконец, был установлен, Карла подошла и дважды проверила расположение оптических приборов. – Вы все отлично потрудились! – Она сумела, не дрогнув, поджечь солярит, а затем велела Патриции погасить огневитовую лампу в углу. Они приняли меры, чтобы заблокировать большую часть паразитного света, а луч, проходящий сквозь вакуумный контейнер в конечном счете попадал на матовый черный экран, поэтому сейчас очищенная ото мха мастерская была погружена практически в полную темноту.

Ромоло уже находился у подвижного окуляра, готовый приступить к исполнению почетных обязанностей. Не услышав никаких движений с его стороны, Карла призвала его действовать смелее. Он, вероятно, был взволнован наравне с ней самой, раз уж поставил на кон свою гордость, сделав столь смелое предсказание. Светороды улетают в пустоту, вырываясь из твердого тела под действием света.

– Первое наблюдение, три угловых склянки от оси луча, – начал Ромоло. – Наступила долгая пауза. – Я ничего не вижу, – сказал он.

– Скорректируй фокусировку окуляра, только очень медленно, – предложила Карла. – Когда твоим глазам не на что смотреть, они могут сфокусироваться позади точки, в которой свет виден через окуляр. Можно смотреть прямо сквозь слабое изображение и даже не осознавать, что оно там есть.

Она дождалась, пока Ромоло не последует ее совету. Если в контейнере действительно были светороды, они должны были рассеивать свет во всех возможных направлениях, поэтому на линии зрения, перпендикулярной лучу света, скорее всего, бы не наблюдалось никаких паразитных отражений от стенок контейнера. Диаметр главной линзы окуляра соответствовал ширине луча, что позволяло ей концентрировать свет с гораздо большей площади, чем зрачок невооруженного глаза, но если рассеяние нельзя было увидеть из-за слишком малого количества светородов, то здесь уже ничего не поделаешь.