Альбин резко обернулся.

– Да ты просто…

– Держись! – закричал Иоганн, но было уже поздно.

Они оказались слишком близко к склону. Сани завалились на правый бок, Иоганн с Альбином слетели с бревен.

Все смешалось в снежном вихре.

Потом все стихло. Сани лежали перевернутые, цепи лопнули, и бревна разбросало по всему склону.

Под снегом что-то шевельнулось. Иоганн приподнялся и огляделся. Ему с трудом верилось, что он еще жив.

Лист встал и отряхнул снег с одежды. Левая часть лица была ободрана, однако он чудом остался невредим. Иоганн огляделся в поисках Альбина, но тот пропал без следа.

– Альбин! Альбин!

Ничего. Работник как сквозь землю провалился.

И вдруг до него донесся слабый, беспомощный голос:

– Иоганн!

Тот подбежал к обрыву и заглянул через край. То, что он увидел, повергло его в ужас: Альбин висел над пропастью и из последних сил цеплялся за ветки хлипкого кустарника. Из рассеченного лба текла кровь, в глазах застыла паника.

– Помоги, – произнес он в отчаянии.

Иоганн упал на живот и вытянул руку насколько смог. Впустую.

– Альбин, я не дотянусь…

Он сполз еще ниже, но почувствовал, что сам начинает соскальзывать. Ему нужно за что-то уцепиться, какая-нибудь острая ветка, чтобы вогнать ее в снег, или…

Нож!

Иоганн запустил руку в карман и вынул нож. Со всей силы вонзил его в мерзлую землю, но короткий клинок засел недостаточно глубоко.

Не выдержит!

Он выдернул нож и нажал маленькую кнопку на рукояти. Клинок теперь стал вдвое длиннее. Лист с размаху вогнал его в лед – так нож держался крепче.

– Иоганн, я соскальзываю! – крикнул Альбин.

Лист заметил, что куст, за который цеплялся Альбин, вытягивается из мерзлой земли.

Он схватился за рукоятку ножа, свесился со склона…

И ухватил Альбина за предплечье в тот самый миг, когда тот сорвался в пропасть.

В первое мгновение Иоганн ничего не почувствовал. Затем руку рвануло так, что ее, казалось, выдернет из плеча. Время словно остановилось: вот Альбин болтается над пропастью, пальцы одной руки сомкнуты вокруг рукояти, другая рука сжимает запястье Альбина…

Лист понимал, что долго держать Альбина не сможет: он чувствовал, как запястье друга неумолимо выскальзывает из его хватки.

Был лишь один выход.

– Альбин, попробуй забраться по моему плащу!

– Не могу…

Иоганн посмотрел батраку в глаза.

– Мужайся! Давай!

Тот собрался с духом, из последних сил ухватился за плащ Листа и начал медленно, пядь за пядью, карабкаться вверх. Казалось, руку вот-вот вырвет, но Иоганн продолжал сжимать рукоять ножа.

Когда Альбин оказался наверху, Лист оттолкнулся и перекатился обратно на лесную тропу. Затем выдернул нож и, глотая ртом воздух, упал рядом с товарищем.

Некоторое время они лежали молча, пытались отдышаться. Потом Альбин повернул голову.

– Иоганн?

– Да?

– Спасибо, ты…

– Брось.

Батрак посмотрел в небо.

– А все равно было здорово, а?

– В следующий раз можно и побыстрее, – сухо отозвался Лист.

Не глядя друг на друга, оба рассмеялись.

Иоганн сложил нож и спрятал обратно в карман. В этот момент прибежали Игнац с Антоном.

– Вы как раз вовремя, – съязвил Альбин.

– Так значит, все обошлось? – выдавил, задыхаясь, Игнац.

– Да, благодаря Иоганну.

Игнац с благодарностью похлопал Листа по плечу. Затем беспокойно оглянулся на лес.

– Идемте, надо выбираться отсюда…

Вчетвером они поставили на полозья опрокинутые сани и заново погрузили бревна. Когда все было готово, по очереди разогнали сани и продолжили спуск.

Никто из них не заметил закутанную в тряпье фигуру, наблюдавшую за ними все это время. Когда мужчины потерялись из виду, она скрылась среди деревьев.

Когда Иоганн и Альбин спустились к деревне, солнце уже опускалось, и маленькая церковь купалась в оранжевых отсветах. Тени от надгробий тянулись до самой кромки леса и сливались с темнотой чащи.

Стало холодать.

Местом сбора был назначен небольшой участок к югу от деревенской площади. Какое-то время сани еще катились своим ходом, но последние несколько метров их все равно пришлось толкать.

Когда они подошли ближе, Иоганн почувствовал: что-то не в порядке. Другие сани стояли нагруженные, вокруг не было ни души. Зато с деревенской площади доносились голоса. Иоганн с Альбином оставили свои сани и поспешили туда.

Голоса стали громче.

– Похоже на баварский… – с отвращением заметил Иоганн.

– Боже правый, лучше б ты ошибся! – выдавил Альбин и пустился бегом.

Лист догнал его и на углу последнего дома ухватил за воротник.

– Куда ты ломишься! Черт его знает, что там происходит…

Батрак кивнул. Он походил на ребенка, которого уличили в какой-то глупой провинности.

– Верно. Я и не подумал…

Иоганн выглянул из-за угла. На площади собралась вся деревня. Слышно было, что в середине толпы кто-то спорит, но разобраться, что к чему, оказалось невозможным. Иоганн обернулся к Альбину.

– Пойдем, выбора у нас нет.

Он медленно приблизился к людям. Альбин последовал за ним.

Никто не обратил на них внимания. Лист стал проталкиваться сквозь толпу, и в этот момент кто-то удержал его за плечо. Это была Элизабет, и на ее лице ясно читалось облегчение. Рядом стояла Софи и с тревогой следила за происходящим.

– Где вы столько времени пропадали? – шепотом спросила Элизабет.

– Что тут стряслось? – Иоганн оставил ее вопрос без ответа.

– Баварские солдаты. Появились средь бела дня.

Иоганн кивнул и протолкался вперед. Оказавшись наконец в первых рядах, он попытался оценить происходящее.

В середине стояли лицом к лицу Бенедикт Риглер и, по всей видимости, командир отряда. За ним сгрудились человек пятнадцать солдат, на вид потрепанных и усталых. У одного даже не хватало руки, другие сидели, перевязанные, рядом с товарищами. Повязки были грязные, пропитанные кровью. Под их изношенными плащами были видны синие мундиры и широкие ремни с пороховницами. Доходившие до колен сапоги были истоптаны, гамаши истрепались. У некоторых имелись треугольные, с загнутыми полями, шляпы, какие носили только кавалеристы. Немногочисленные дульнозарядные мушкеты были покрыты сажей и не имели фитилей.

Капитан, на вид лет сорока, держал руку на рукояти сабли и, казалось, в любую секунду готов был пустить ее в ход. Лоб, изборожденный глубокими рубцами, на правой кисти, лишенной мизинца, – неумело зашитый порез от сильного удара. По его лицу, отмеченному голодом и боями, было видно, что ни на какие уступки он идти не намерен.

– Вы требуете невозможного! Нам и самим-то, чтоб прокормиться зимой, едва хватает запасов! – возмущался Риглер. – Лишние рты нам тут не нужны.

– Это был не вопрос, крестьянин, – прорычал капитан. – Но раз уж ты желаешь, спрошу: что требуется для хорошего костра?

Сбитый с толку, Риглер огляделся – остальные смотрели на него в полной растерянности.

– Дрова?..

– Верно! А из чего построены ваши дома?

– Из… бревен… – Староста робел на глазах.

– Ну, вот видишь!

Некоторые из солдат заухмылялись.

– А мы ведь этого не хотим, верно? – спросил капитан, словно говорил с маленьким ребенком.

Риглер помотал головой.

Иоганн присмотрелся к солдатам. Каким-то особым боевым настроем они не отличались. А чтобы зарядить мушкеты, ушла бы не одна минута. Нападать на деревню никто не собирался: происходящее было не более чем попыткой запугать жителей – впрочем, вполне удачной. Тем не менее, если б дело дошло до драки, у крестьян не было бы ни малейшего шанса. Так что Иоганн стоял и помалкивал.

Капитан возвысил голос.

– У вас очень разумный староста! Слушайте внимательно! Моим людям нужен отдых. Но, поверьте мне, вам нечего бояться, если вы со своей стороны отнесетесь к нам должным образом. И мы пробудем здесь, сколько потребуется, не дольше! Мы сыты по горло от вас и от вашей проклятой земли!