Риглер вздохнул.

– Что вам нужно?

– Сухой кров и еды вдоволь.

– И только-то? – насмешливо спросил Франц Каррер, стоявший в первом ряду.

Капитан медленно повернул к нему голову.

Над толпой пронесся возбужденный ропот. Франц вдруг осознал последствия столь легкомысленно брошенных слов.

Слишком поздно.

Капитан шагнул к Францу, молниеносно выхватил саблю и приставил к его правому уху. У Каррера затряслись коленки.

– У тебя длинный язык, крестьянин, а я этого не люблю!

Ловким движением капитан отсек Францу половину уха. Тот вскрикнул и зажал рану ладонью, кровь потекла между пальцами и закапала на снег. Остальные подались в стороны, несколько женщин заплакали.

– А теперь встань среди своих, пока я не передумал! – крикнул на Франца капитан.

Сквозь толпу протолкался Кайетан Бихтер.

– Довольно, все мы здесь по милости Божьей. И это никому не принесет пользы.

– Вы только гляньте, священник… Вечно вы проповедуете против силы, когда вам это на пользу.

– Среди детей Божьих…

– Хватит языком молоть! – резко оборвал его капитан.

Бихтер замолчал.

– Вы получите, о чем просите, – миролюбиво произнес Риглер, не осмеливаясь посмотреть в глаза капитану.

– Хорошо, тогда освободите для нас дом, – капитан показал на Франца острием сабли. – Его дом. – Он вложил клинок в ножны и снова повернулся к старосте. – Кроме того, кто-то должен позаботиться о наших раненых. Есть желающие?

Никто не проронил ни слова, Риглер уставился себе под ноги. Капитан терял терпение.

– Ну? Выбери нам кого-нибудь, или я сам это сделаю.

Риглер поднял глаза и беспомощно оглянулся на жителей.

– Кто…

– Я помогу им!

Из толпы вышла Софи. Остальные уставились на нее в изумлении. Капитан окинул ее взглядом, и по лицу его скользнула улыбка.

– Гляньте, какая храбрая девица… А ты моих солдат не тронешь?

– Им уже не терпится, – съязвила Софи.

– У моей служанки нет времени выхаживать ваших людей. – Якоб Каррер шагнул вперед и сплюнул. – Подыщите кого другого.

Риглер закатил глаза.

– Якоб, прошу тебя…

– Нет! Софи не пойдет, – хмуро заявил Каррер.

Он знаком подозвал к себе девушку, но та медлила в нерешительности.

– Ты, конечно, можешь запретить своей служанке, воля твоя, – спокойно произнес капитан и шагнул к Якобу. Тот напрягся, но не сдвинулся с места. – Но в таком случае… – тут он понизил голос, – ухаживать за моими людьми будешь ты. Ясно?

Каррер хмуро глядел на капитана. Тот спокойно выдержал его взгляд.

Над площадью повисла тишина.

– Ладно, работы там немного, управится, – произнес наконец Якоб, теперь заметно тише, и отступил на шаг. – Но приходить будет, только когда понадобится.

– Конечно, приятель, конечно. Получишь ты назад свою служанку в целости и сохранности, даю слово. – Капитан развернулся к своим людям. – На постой!

Старый солдат – вероятно, адъютант – встал перед отрядом.

– Стройся!

Вояки пытались вытянуться по стойке, создать видимость порядка.

– Марш!

Солдаты двинулись строем, и толпа стала расходиться. Элизабет кинулась к Францу.

– Дядя Франц!

– Не волнуйся, Лизель, этот только выглядит страшно, – утешил ее Франц и зажал покалеченное ухо ладонью.

Якоб Каррер подошел к брату.

– Тебя, видно, тоже не учили держать язык за зубами, а? – крикнул он на Франца.

– Знал бы ты, что я еще хотел наговорить ему… – Франц не удостоил брата взглядом и повернулся к Софи. – Сразу пойдешь?

Девушка кивнула.

– Так, наверное, лучше. Тогда я сразу смогу сказать, что нужно солдатам.

– Софи… почему ты это делаешь? – тихо спросила Элизабет.

Та пожала плечами.

– Кто-то ведь должен. К тому же… – Она перевела взгляд на Иоганна, потом снова на Элизабет, – полезно иногда заняться чем-то еще. Помогает отвлечься.

Якоб при этих словах побагровел, но ничего не сказал.

– Я недолго, – Софи улыбнулась Иоганну и Элизабет, и они с Францем двинулись прочь.

– Только не мечтай, что сможешь поселиться у меня! – крикнул Якоб вдогонку брату.

– Но, отец…

– Закрыли тему. Приготовь перекусить, – одернул он Элизабет. – Пошли.

И, нахмурившись, пошел в сторону дома. Дочь последовала за ним.

Альбин шагнул к Иоганну.

– Это добром не кончится.

– Не так страшен черт, Альбин. Если б они желали разорить деревню, то давно бы это сделали. Хотели нагнать страху, и только. Когда они наберутся сил, то уйдут быстрее, чем ты думаешь.

– Безбожники они, все до одного, – Альбин сплюнул вслед солдатам и пошел за Каррером и Элизабет.

На площади стало тихо. Все ушли, остались только Иоганн и Кайетан Бихтер. Священник взглянул на Листа, словно хотел что-то сказать, но потом как-то поник, развернулся и побрел к церкви.

Иоганн проводил его взглядом. Странный малый, подумал он. Бихтер выглядел каким-то несчастным, загнанным, и душу его тяготила непосильная ноша, но другие этого не замечали. А может, им было все равно…

Дверь в церковь с грохотом закрылась.

Иоганн остался один. Он посмотрел поверх церкви с кладбищем, леса и гор на красное закатное солнце. Затем взгляд его опустился к темному пятну под ногами. Он уставился на капли крови, стекшиеся в маленькую лужицу на утоптанном снегу.

Казалось, сама земля исходит кровью.

В глубине души Иоганн чувствовал, что Альбин прав. Это добром не кончится, с какой бы стороны ни исходила опасность. Но что он мог сделать?

Ничего.

Все, что угодно.

Иоганн медленно пошел к дому.

Франц Каррер носился по дому и никак не мог решить, что ему прихватить с собой. Солдаты были уже здесь: те, кому досталось поменьше, разместились в натопленной общей комнате, тяжелораненые лежали в комнатах наверху.

Софи пришла вместе с Францем. Она захотела сразу подняться к раненым, но караульный у подножия лестницы стоял столбом. Софи встала перед ним, чтобы он заметил ее и дал пройти. Солдат не двигался с места. В конце концов Софи потеряла терпение.

– Вы меня пропустите или сами будете выхаживать своих раненых? – проворчала она.

Солдат бросил на нее удивленный взгляд и отступил в сторону.

– Я тебя и не заметил…

Софи стала подниматься по узкой лестнице.

– Пес безмозглый, – ругнулась она вполголоса.

Она заглянула в первую комнату. На кровати лежали двое солдат. У одного были туго забинтованы правая нога и правое бедро, у второго замотана голова – на повязке, с левой стороны, темнело красное пятно.

Софи перешла к следующей комнате. Там на полу сидел солдат и с тяжелыми стонами стягивал сапоги. Носок одной ноги почернел – Софи сразу поняла, что стопу придется ампутировать. Рядом лежал его товарищ, бледный и весь в поту. У него, по всей видимости, был сильный жар – возможно, даже горячка.

В последней комнате солдат уже отодрал грязную повязку с культи и уныло рассматривал место, где до недавних пор была левая рука. Мясо по краям раны почернело. Солдат, судя по его лицу, прекрасно понимал, что его ждет: мертвую плоть придется срезать, пока гнилостный яд не разошелся по всему телу.

Софи задумалась, не ошиблась ли она в своем решении. Но потом напомнила себе, что в милосердии и любви к ближнему нельзя делать исключений. Даже для баварцев. Она знала, что нужно делать, собралась с духом и перебрала в уме все, что ей требовалось, после чего поспешила к лестнице.

Из первой комнаты донесся крик. Софи оступилась и пролетела несколько ступеней. Она тщетно попыталась ухватиться за перила, и тут ее кто-то подхватил. С некоторым смущением девушка поняла, что это тот самый солдат, которого она отругала прежде. Он улыбнулся.

– Откуда ты, такая бойкая?

Софи посмотрела на него в недоумении.

– Люблю таких! Я Готфрид! – проговорил он низким голосом и поставил ее на ноги.

Софи торопливо пригладила волосы и недовольно посмотрела на солдата.