– По три стрелка в каждый проход! – скомандовал капитан. – Не нравится мне все это, – шепнул он Альбрехту.
Адъютант кивнул.
Солдаты рассыпались по залу и стали крепить штыки к мушкетам. Затем, не дожидаясь команды, принялись торопливо засыпать порох, устанавливать фитили, после чего замерли в ожидании приказаний.
– Оружие на изготовку – раз! – разнесся по залу голос адъютанта. – Цельсь!
В едином движении, как хорошо отлаженный механизм, солдаты вскинули мушкеты и направили на невидимого противника, который мог появиться из коридоров.
Из коридоров, погруженных в непроглядную тьму.
* * *
Крестьяне и батраки, опасливо озираясь, сбились в центре зала и встали кругом, спина к спине.
Стало тихо, лишь где-то размеренно капала вода.
– Какие будут приказы, капитан? – Голос Альбрехта прозвучал тихо, но без тени страха.
– Похоже, драки не избежать, Альбрехт. Чувствуешь?
Старый адъютант устало кивнул.
– Чую, капитан, слишком хорошо чую…
Иосия Вельтер стоял в середине толпы, и в душе его росла тревога. Он вдруг почувствовал, как по его плечу что-то посыпалось. Это оказались угольки, они…
Иосия запрокинул голову.
И в этот миг на него обрушилась связка горящего тростника. Плащ на нем вспыхнул мгновенно. Люди бросились врассыпную, поднялась паника. Иосия завизжал и стал носиться по залу, подобно живому факелу. Капитан выхватил у кого-то из солдат мушкет, прицелился и выстрелил без колебаний. Крестьянин рухнул на каменный пол и затих, лишь пламя еще потрескивало.
В зале воцарилась мертвая тишина. Затем послышался тихий треск – казалось, он доносится отовсюду.
Страшная догадка посетила вдруг Иоганна. Он посмотрел вверх. Увидел пламя в узких отверстиях…
В следующую секунду на них дождем посыпались горящие связки соломы.
* * *
Элизабет раскрыла книгу и в напряженном ожидании перелистнула несколько страниц. Книга содержала пространные записи на немецком и каком-то другом языках. В тексте то и дело попадались рисунки – жуткие зарисовки лиц, рук, зубов… Показаны были все стадии заболевания.
Их болезни.
У Элизабет перехватило дыхание. Кто-то тщательно изучил болезнь и запечатлел ее во всех ужасающих подробностях. На рисунках были все: мужчины и женщины, старики и младенцы. И судя по отметкам, записи эти велись на протяжении почти сотни лет. Это была не просто последовательность зарисовок – это была целая хроника!
Из книги что-то выпало. Элизабет наклонилась и подняла с пола листок и письмо со сломанной печатью. Прочла запись на листке.
…лишь те, которые страдают, на кого рушатся язвы и болезни, избраны служить Ему. И те, которые помогают им, попадут в Царство Господне…
Элизабет оцепенела. Вот оно. В этом и была тайна Кайетана Бихтера. И в тот же миг девушка поняла, что это означало для солдат и крестьян.
– Господи! – в ужасе прошептала она. – Он заманил их в…
* * *
– Ловушка! – проревел Иоганн и бросился к стене.
Связки соломы падали на пол, рассыпая снопы искр. На некоторых из крестьян загорелась одежда, другие пытались погасить пламя, кто-то даже голыми руками.
– Спасайся! – закричал Бенедикт Риглер и, едва отзвучал его голос, первым побежал вверх по лестнице.
Он сделал всего несколько шагов и внезапно остановился. Где-то вверху зажглось пламя. Оно двигалось навстречу, становилось все ярче. На Риглера катился огненный шар из переплетенных ветвей. Староста в ужасе развернулся, споткнулся и полетел вниз. При падении он выставил перед собой левую руку. Что-то мерзко хрустнуло. Лучевая кость прорвала кожу и вышла через локоть. Риглер взвыл от боли.
Что-то быстро приближалось к ним по коридорам. Капитан почувствовал это.
– Ждем, пусть сначала покажутся! – крикнул он солдатам.
Еще несколько секунд ожидания – и вот из темноты появились закутанные в тряпье фигуры.
– Целься! – капитан выждал еще мгновение. – Огонь!
Солдаты открыли огонь по противнику, их окутал густой дым. Первые из нападавших упали, разорванные пулями, следующие налетели на выставленные штыки.
Солдаты выдернули штыки из дергающихся тел, ударили еще раз и отбросили мушкеты. На перезарядку не было времени. Нападающие высыпали из коридоров, обрушились на солдат и рассеяли их ряды.
Огненный дождь внезапно прекратился. Теперь изгои появились и на лестнице. Их численный перевес был подавляющим.
Капитан разрядил мушкет в лицо одному из нападающих. Противника отбросило выстрелом. Капитан, подскочив к нему, впервые смог рассмотреть его: темно-красная, почти черная кровь толчками вытекала из раны на обезображенном лице. Восковая кожа разорвана в клочья, как бумага, уцелевший молочного цвета глаз наполнен ужасом.
Черт побери, что же ты такое?
Капитан выхватил саблю и пронзил существо. Белый глаз закрылся. Крестьяне отбивались как могли. Оружие у них было громоздкое и неудобное, но горе было тому, кто попадал под его удары. Косы едва ли не пополам разрубали тела, цепы оглушали противника, а если были снабжены шипами, то срывали со своих жертв целые куски плоти.
Алоиз Бухмюллер размахивал топором, сдерживая сразу двоих изгоев. Он заметил краем глаза, что на него летит еще один, с жердью, заточенной наподобие пики. Трактирщик ловко извернулся, и нападавший проткнул своего товарища. А в следующий миг на него обрушился топор Бухмюллера.
Третий выронил вилы и в ужасе попятился, пока не уперся в стену. Бухмюллер выдернул топор из скорченного тела. В глазах его плескалась ярость. Он решительно шагнул к противнику. Изгой сжался на полу и закрыл голову руками. Свет факела упал на его лицо – ему было не больше шестнадцати. Бухмюллера это ничуть не тронуло, он размахнулся и обрушил топор на противника. Лезвие без труда перерубило обе руки и раскроило череп.
– Вот тебе за Альбина!
Это были последние слова Бухмюллера. За его спиной сверкнул серп, и кто-то перерезал ему горло.
XXXVII
Бухмюллер был далеко не последней жертвой. Крестьяне падали один за другим, раненые кричали и катались по залитому кровью полу. Из отверстий, откуда обрушивались связки соломы, теперь свисали до самого пола веревки.
Иоганн оборонялся как мог, рубил нападавших топором, одного за другим. Но он понимал, что в этом бою им не победить. Следовало пробиться к капитану, убедить его сдаться и спасти тех, кого еще можно было спасти. Только вот где его искать?
* * *
Выверенными ударами капитан прокладывал себе дорогу сквозь толчею. Он искал путь к отступлению для себя и своих людей. Это не их битва – это битва крестьян, а они оказались в роли пушечного мяса.
Капитан огляделся: сопротивление сломлено, численное превосходство врага растет. Где же Альбрехт?
– Адъютант, ко мне! – проревел капитан и в этот момент увидел Альбрехта, притиснутого к стене.
Он начал было пробиваться к нему, как вдруг на шее адъютанта затянулась петля, и его вздернули к потолку.
Капитану оставалось лишь беспомощно наблюдать, как его старый товарищ по оружию дергается в петле, словно кролик в силках.
Веревки оказались смертельными ловушками, и вскоре в них уже качалось несколько человек.
Одним из них был Готфрид. Он хрипел, хватая ртом воздух, но петля убийственным кольцом затягивалась вокруг шеи. Глаза вылезли, кровь стучала в ушах, легкие готовы были разорваться.
Потом тело его обмякло, и боль утихла. В последний момент, прежде чем угасло сознание, Готфрид понял, что ошибся.
Не будет никакой жизни с Софи. Не будет никакого шанса.
Только смерть.
С этой мыслью он провалился во тьму.
* * *
Оставалась только одна надежда, иного выхода Иоганн не видел.
– Отходим в коридоры!
Но его слова остались неуслышанными. Тех немногих, кто еще сопротивлялся, обступили со всех сторон и убивали одного за другим.
