— Отлично. Хороший повод.

— Извини, для чего? — спрашивает он, громко зевнув в телефон.

— Почему мне нужно в город. Я буду присутствовать на твоей речевой практике. Ты хотел узнать мое мнение, и именно поэтому я с тобой еду.

— Что, черт подери, ты несешь? Это сон? Я что, еще не проснулся?

— Послушай меня. Если мой отец спросит, скажи ему, что ты попросил меня поехать на Манхэттен с тобой, дабы оценить твое выступление. После мы собираемся поужинать и пропустить по стаканчику.

— Почему я…

— Ройс! Просто сделай это для меня. Ты сказал, что поможешь.

— Все из-за той девушки, не так ли? — Ройс снова зевает.

— Мы поговорим об этом позже. Так ты согласен или нет?

— Да не вопрос. Ты действительно думаешь, что твой отец позвонит, чтобы проверить твою историю?

— Я знаю, он так и сделает.

Синклер смеется.

— Он относится к тебе, как к пятилетнему ребенку. Интересно, позволит ли он когда-нибудь тебе вырасти?

— Вставай и одевайся. Я буду у тебя в восемь. — Вешаю трубку, прежде чем начнется новый шквал вопросов. Я не могу свободно разговаривать в офисе, тем более, мой отец может появиться в любую секунду.

— Пирс.

Поднимаю голову, а вот и он, стоит в дверях моего кабинета. Сейчас будет орать на меня из-за Рэйчел. Я удивлен, что прошлой ночью отец не звонил в воспитательных целях.

— Доброе утро, отец. Я оставил отчеты на твоем столе.

— Да. Я их видел. На этот раз ты действительно проделал отличную работу.

Я киваю, принимая его слова за комплимент. Для большинства людей такая похвала — мелочи, но не для него. И это странно. Почему он хвалит меня, вместо того, чтобы кричать и бесноваться?

Отец подходит ко мне.

— Разве не в этой одежде ты был вчера на ужине?

И вот оно. Он собирается обвинить меня в том, что я провел ночь с Рэйчел, а затем прикажет, чтобы я больше никогда ее не видел.

Оглядываю свою белую рубашку и серый полосатый галстук.

— У меня не было времени вернуться домой и переодеться. Отчеты заняли всю ночь.

— Хорошо. Я рад, что ты, наконец, приложил некоторые усилия для выполнения своих обязанностей вместо развлечений.

Я игнорирую его оскорбление и сосредотачиваюсь на том факте, что он все еще не спрашивал меня о Рэйчел. Это заставляет меня нервничать. Почему он ничего не сказал о ней?

— Вчера вечером я разговаривал с Джеком, — сообщает отец.

С Джеком? Зачем он звонил Джеку? Он же его ненавидит.

Отец продолжает.

— Джек сказал, что женщина, с которой ты был, — всего лишь развлечение. Некая встряска. Новизна, потому что тебе наскучили коллеги.

Я ничего не говорю. Я понятия не имею, что еще Джек сказал ему, поэтому лучше, если я буду молчать.

— Так это для тебя игра? — Отец злится. — Притвориться, что ты на самом деле с ней встречаешься, просто для того, чтобы расстроить свою мать и меня?

— Я не ожидал, что ты увидишь ее. Это застало меня врасплох, и я не знал, как объяснить.

Он наблюдает за моей реакцией, ища какие-то подсказки, что я лгу.

— Что ж, я больше не намерен такого терпеть. Ты должен был отправить эту женщину домой.

Я беру одну папку из кучи на моем столе.

— Мне нужно кое-что закончить, поэтому, если ты не против, я ...

— Я понимаю, что ты хочешь разнообразия, Пирс. Ты молод, и мир полон красивых женщин. Даже человек моего возраста иногда такое испытывает. Но тебе нужно прикрывать тылы. Держи свое разнообразие в тайне.

Как человек, занимающийся сексом со своими секретарями в офисе, может давать мне советы? Но я играю по его правилам.

— Да, отец. Я постараюсь быть более осторожным.

Он оглядывается, чтобы убедиться, не подслушивает ли нас кто-нибудь.

— На встрече в конце года будет голосование.

Организация. В конце года мы всегда проводим недельную встречу, на которой обсуждается прошедшее за год и новые законы, требующие голосования.

— И что на повестке?

— Мы предложили правило, согласно которому, участники группы могут встречаться с женщинами, предварительно утвержденными высшим руководством. Я не говорю о сексе без обязательств, подобных тому, что у тебя с той девчонкой, хотя это тоже плохо. То, что я имел в виду, — это настоящие отношения. В предлагаемом правиле будут разрешены только женщины, прошедшие строгий отбор и одобренные обществом.

Мой пульс ускоряется, но я даже не моргаю, мое лицо не выражает никаких эмоций.

— Вряд ли это необходимо, — говорю я. — Ни один из участников никогда не проявлял интереса к женщине, которая не соответствовала критериям.

— На самом деле сын Рэндольфа, Эзра, встречался летом с официанткой, а его отец был не в курсе. Узнал только через несколько месяцев.

— И что?

— Эзре уже подобрали жену, когда его отец узнал об интрижке с официанткой. Конечно, это ничего не меняло, он все равно был наказан.

— Почему? Нет никакого запрета против того, что он сделал.

Дерьмо. Зачем я это сказал? Я знаю, почему он был наказан. Проклятье! Пытаюсь сгладить свои слова.

— Я имею в виду, что, возможно, Эзра не знал такого правила, поскольку оно не является официальным.

Отец раздраженно кривит губы.

— Все знают это проклятое правило, а Эзра просто решил ему не следовать. Вот почему мы должны сделать все официально. Теперь он и все остальные будут вынуждены подчиняться. На самом деле, я предложил сразу выдвинуть этот запрет на голосовании на следующем заседании, а не ждать до конца года. Все согласны, так что нет необходимости в обсуждении.

Я молча киваю, изо всех сил пытаясь скрыть растущую внутри меня тревогу. Теперь я определенно должен ускорить реализацию своего плана жениться на Рэйчел. Если я этого не сделаю, то потеряю ее навсегда. Но что произойдет, когда они узнают, что я сделал? Мои родители, вероятно, отрекутся от меня. Лишат наследства. Но меня беспокоит куда больше, что другие члены организации могут со мной сделать. Если накажут меня, то как?

— Иди домой и переоденься, Пирс. Ты выглядишь ужасно.

— Так и сделаю. Позже. Мне еще нужно сначала закончить несколько дел.

— Немедленно. Скоро все сотрудники будут здесь, и я не хочу, чтобы они видели тебя в не глаженной рубашке.

— Ладно. — Я встаю. — Но на сегодня тогда все. Ройс позвонил мне вчера вечером и спросил, смогу ли я присутствовать на его спич-тренинге. Он хочет услышать непредвзятое мнение о своих навыках публичного выступления, и я согласился.

Отец скрестил руки на груди, его глаза сузились.

— Ты должен был сначала спросить меня.

— Я не думал, что в этом есть необходимость. Мы оба знаем, что Ройс играет важную роль в наших планах на будущее. Поэтому я предположил, что ты одобришь, и, возможно, даже заставишь меня ему помочь.

Мой отец соглашается. Он ценит организацию едва ли не больше, чем нашу компанию. Из кожи вон вылезет, чтобы помочь им достичь своих целей. Ройс, избранный в Сенат через несколько лет, является одной из их целей, поэтому я знаю, что мой отец особо противоречить не будет. Но поскольку предложение исходило не от него, он будет делать вид, что обдумывает и делает мне одолжение, согласившись на просьбу Ройса.

— Значит, ты едешь в город? — Его вопрос — это и есть его ответ. Он отпускает меня, но прямо никогда не признается.

— Да. Мы проведем там день, и после тренинга собираемся на ужин.

— Отлично. Я рад, что ты возобновляешь свою дружбу с Ройсом. У него очень перспективное будущее в политике, и было бы хорошо, если бы наши связи стали только крепче.

Я знал, что Ройс был самым подходящим человеком, чтобы мне помочь. На самом деле — идеальной кандидатурой. Мой отец рассматривает его как человека, который способен поднять имя Кенсингтона еще выше, что для него самого чрезвычайно важно. Когда я учился в Йельском университете, отец заставил меня дружить с Ройсом, потому что даже тогда организация рассматривала его как возможного политического кандидата. Он также хотел, чтобы и я пошел в политику, но меня не выбрали, в связи с чем я должен был хотя бы дружить с кем-то, кто пошел по политической стезе. Все просто — у политиков есть власть и престиж — две вещи, которые мой отец уже имеет, но всегда хочет больше.