Мужские? Господи, кем я представлюсь этой женщине? Ей повезло, что я должна быть с ней мила.

— О, да. Я также люблю литературу и поэзию, — сказала я.

Если честно, то мне они тоже не нравятся. Природные науки и математика… Они такие простые и прямолинейные. Поэзия? Она такая неопределенная и её так тяжело истолковать. Я никогда не понимала, что поэт пытался сказать. Кэти делала половину заданий по английскому в первый год моего обучения, чтобы убедиться, что меня не отчислят.

— Хвала небесам за это. Твоя мать была внучкой маркиза, ты знаешь. Ты, возможно, не будешь титулована, но хотя бы можешь успокоить себя этим, не так ли?

А? Серьезно? Я должна успокаивать себя отдаленной связью в попытке чувствовать себя хорошо? Я даже не знаю, что сказать, чтобы объяснить, что не так.

И она опять говорит. Снова. Я сцепила свои зубы и сделала глубокий вдох.

— Эмили рассказала мне, что ты планируешь посетить город этим утром?

Я кивнула и засунула еще один кусок ветчины в свой рот. Если она продолжит спрашивать еще двадцать вопросов, кто знает, что я еще выпалю?

Женщина в возрасте натянуто улыбнулась.

— Я бы хотела присоединиться к тебе, — вот, блин, — но мне нужно уделить время письмам. Возможно, в другое время.

Я кивнула и попыталась притвориться, что расстроена, но я уверена — выглядело не реалистично.

Она меня уже раздражает, тем, что у неё вздернутый нос и красивая королевская осанка, будто она лучше, чем все те, кто сидят за этим столом.

Я постаралась проигнорировать её и сделала вид, будто картина с изображением гусей в пруду самая интересная вещь, что я видела. Она висела над очередным вычурно резным камином, в котором тлели угли. Не смотря на тот факт что сейчас лето, в этом месте было холодно, даже с утренним солнцем, попадавшим внутрь сквозь высокие сводчатые окна. С каждой стороны от камина находились колонны, наверху которых находились резные бюсты.

Я задавала себе вопрос, не мраморные ли это изваяния самого герцога. Угол обзора не позволял ответить на этот вопрос наверняка. Так или иначе, идея занимательная. Уверена, парень вроде него хотел бы вытесанную по своему подобию скульптуру. Он, скорее всего, достаточно самовлюбленный, учитывая, что он не общался ни с кем за столом. Его яркие зеленые глаза были заняты завтраком на тарелке, и он не обращал внимания на всех остальных.

Эмили наконец-то заговорила. Она стала довольно молчаливой, по сравнению с тем, какой энергичной была прошлой ночью. Интересно, связано ли это как-то с надоедливой пожилой леди. Эмили улыбнулась ей, но улыбка не коснулась её карих глаз.

— Вы намерены присоединиться к нам на деревенских танцах завтра, Ваша Светлость?

Деревенские танцы? Почему-то я не могу представить эту пожилую леди танцующей.

Леди — так же известная как Светлость, по каким-то причинам — качнула своей головой так решительно, что её седые кудри подпрыгнули.

— Я не намеревалась… Думаю, вместо этого, я немного отдохну. Чувствую себя нехорошо. Пожалуй, Ребекка может присоединиться к вам? — она повернулась ко мне.

— Мы не ожидали что ты так скоро приедешь, но уверена твоя компания была бы как нельзя кстати в поместье Поммэрой.

Я только улыбнулась и кивнула. Я буду уже далеко до того как начнутся любые танцы, но я не скажу об этом. Сама идея о том, чтобы танцевать с этими людьми, просто смехотворна.

Тишина воцарилась за столом на целых две с половиной секунды, пока леди не посмотрела на меня снова.

— А где твой отец? Не могу поверить, что он отпустил тебя в такую даль без присмотра!

Я уставилась на неё. Она ни в чём меня не подозревает, верно? Что если все эти её вопросы — попытки поймать меня на лжи?

— О, нет, он мне доверяет, — ответила я.

Не могла бы Эмили встрять в наш диалог? Она просто сидит тут, идеально ровная, в платье цвета морской волны, неслышно пережевывая бисквит.

Виктория сжала свои губы, и это подчеркнуло все её морщины. Ей должно быть под пятьдесят.

— Если так, то он, должно быть, небрежен в своих обязанностях. Тебя должны были воспитать в подходящем положению семейном укладе. Скажи мне, он уже ищет для тебя перспективных женихов? Твоя мать была для меня дорогим другом, но даже так, я волнуюсь, что он оказал тебе плохую услугу, не женившись во второй раз.

Я подавилась бисквитом. Она называет себя дорогим другом моей, предположительно покойной, матери, и тут же желает моему отцу жениться на ком-то ещё? Мне не нравится эта леди.

— Я… Гх, — медленно проглотила, — я не хочу выходить замуж до тридцати.

— Тридцать! — воскликнула она, — это нелепо! Не может быть, что так происходит в Америке. Как же ты будешь справляться до тех пор? Думаю, мне стоит срочно написать твоему отцу, должно быть он позволяет тебе слишком много свободы!

Она что, серьёзно? Типа она может написать ему записку, и он сразу отправит меня под венец, или что? Если бы она знала насколько моему отцу всё равно, она бы не говорила это!

— Я справлюсь сама. Не то чтобы мне нужен был парень или что-то ещё.

Как будто бы я защищаю свой без-бойфрендовый статус перед собой. Это та часть где я убеждаю себя, мол это нормально что парни не обращают на меня внимания. Та самая часть, где я говорю, что не хочу или не нуждаюсь в бойфренде, а потом улыбаюсь зеркалу, будто верю в это. На самом деле я готова к тому чтобы кто-то сбил меня с ног, как во всех тех глупых фильмах, которые я смотрю только с миской попкорна за компанию.

Но Виктории не нужно это знать. Она только выглядит ошеломлённой в данный момент, будто то, что я сказала, было грубым или что-то в этом роде. Я сильно прикусила губу. Я должна заткнуться, или это превратится в «Триша Маркс: часть вторая». Я выпалю что-то глупое и вляпаюсь в ещё какие-то неприятности. Зачем я спорю? Почему позволяю ей зацепить меня?

— Но на что ты рассчитываешь жить? Думаю, это будет довольно сложная жизнь. Ты не сможешь управиться сама по себе.

Я попыталась остановить себя, но не смогла. Слова так и вырывались наружу:

— Это совсем не сложно. На самом деле, если брак на самом деле что-то такое как то, о чем вы думаете, я не желаю иметь ничего общего с ним. Буду счастлива остаться одной навсегда! Так что можете забыть о планировании моей свадьбы, я её не хочу! — я отодвинула свою тарелку так быстро, что половина содержимого расплескалась по белой скатерти.

Весь этот сюрреалистический дерьмовый день доконал меня и всё выходит из-под контроля.

— Прикуси язык!

Всё. Я отодвинулась от стола, и мой стул, опрокинувшись, врезался в слугу, который шагнул вперёд отодвинуть его. Всё вокруг меня рушится, и я не могу ни с чем из этого справиться.

— Ну, уж нет! Понятия не имею, что вы о себе думаете, или, ради бога, чего добиваетесь таким поведением, но у вас нет никаких прав, чтобы управлять моей жизнью, — перед тем как поняла что делаю, я развернулась, взмахнув юбкой, и двинулась прямо к дверям. Когда я подошла к выходу, повернулась обратно к столу:

— Да вы тут все сумасшедшие.

А потом я повернулась и побежала. Даже не чувствовала боль от мозолей так как мои глаза были полны слёз.

Какого чёрта я делаю? Знаю, что только что сделала всё гораздо хуже. Знаю, что мне нужна их помощь. Но теперь поздно останавливаться.

Вниз по коридору я нашла вестибюль, где мужчина открыл для меня двери, и я выбежала наружу, как если бы там меня ожидала реальность, а всё это безумие осталось позади.

Но так не случилось, конечно же. Тут скорее дорогостоящая лужайка и долгая дорога. И я всё ещё стою здесь в этом нелепом платье.

Раздался щелчок открываемой двери, и я обернулась назад, надеясь, что это Эмили, но это была не она.

Это был герцог. В тот момент, когда я увидела носок его кожаных сапог, моё сердце буквально подскочило к горлу. Мои глаза проследили от его длинных ног через талию до груди, пока я не увидела его лицо, и моё сердце упало. Он был раздражен. На секунду замерев, он приближался ко мне такими длинными и решительными шагами, что я с трудом подавила желание убежать.