Думаю раз у Алекса где-то восемь различных экипажей, он довольно богат. Так же моё мнение по поводу слуг было весьма и весьма ошибочным — в данный момент я пришла к выводу, что их минимум сорок человек. Максимум пятьдесят.

Интересно, хоть кому-то из них положены нормальные выходные?

Пока мы шли к парадному входу, Эмили делала всё возможное, чтобы засмущать меня.

— Я одолжила Ребекке платье. Разве она не чудесно выглядит?

Боже, правда? Так и сказала? Понятия не имею, почему она не ненавидит его, ведь ему действительно всё равно.

Его выражение лица невозмутимо-пустое всё это время, что я его знаю, он повернулся, и его пронзительные зелёные глаза смотрели как будто сквозь меня. Я смотрела в ответ, хотя мои щёки начали пылать, а потом и всё лицо покраснело как помидор. Это слишком для моей светлой кожи.

Не думала, что он скажет хоть что-то, но он сказал.

— Да, она выглядит мило.

И клянусь, судя по его голосу, он и, правда, так думал.

Эмили кивнула.

— Мы готовы?

Мы прошли сквозь массивные двери к ожидающему экипажу, лошади нетерпеливо стучали копытами по камням. Этот экипаж, наверное, «кабриолет», потому что скамьи на открытом воздухе, и я вижу за сидениями сложенную ткань, которую, скорее всего, поднимают и используют в качестве крыши. На дверцах нарисован какой-то крест или герб.

Экипаж сверкал серебром и был наряднее того, на котором я ехала раньше. И лошади, запряженные в него, выглядели более холёными, они блестели как новые пенни. На переднем сидении двое слуг одетых в стандартную для Харксбери униформу. Один из них спрыгнул до того как колёса остановились и выдвинул лестницу, а второй остался сидеть наверху и придерживал лошадей. Одна из лошадей гарцевала на месте, позвякивая упряжью.

Алекс подвёл меня к экипажу, и я поняла, что мы слишком близко. Он подошёл к дверцам и предложил мне руку, чтобы помочь взобраться. Я подметила, как манжеты подвернуты у его руки, костяшки почти полностью скрыты, и только крохотная запонка поблёскивает на запястье. Нда, эта рубашка определённо стоит больше чем вся одежда, что у меня когда-либо была, учитывая даже те туфли.

Он продолжал стоять с поднятым лицом и выражением столь надменным, что я с радостью бы проигнорировала его жест и забралась в экипаж сама, но просто не хотелось его разозлить. Так что я слегка дотронулась рукой в перчатке до кончиков его пальцев и притворилась, будто меня не бросило в жар от его прикосновения.

Почему он вежливый? Делает это, потому что на самом деле такой или это одна из тех черт привитых ему… положением в обществе?

Эмили забралась и села возле меня. Алекс сел напротив, и воздух сразу стал тяжёлым, и дышать стало трудно. Сложно игнорировать, когда приходится смотреть друг на друга.

Но кто бы захотел говорить с таким как он?

В открытом экипаже немного ветрено, но тепло. Эмили и я надели вельветовые отороченные мехом накидки поверх платьев. Моя розового цвета, того же приятного оттенка, что и лента под грудью.

Я постаралась придумать что-то интересное и остроумное, чтобы показать всем, какая я интересная, но ничего не приходило в голову. К тому времени как мы выехали за ворота Харксбери, никто не сказал ни слова.

Эмили нарушила тишину:

— Сегодня небо такого красивого голубого цвета, как вы думаете?

Я улыбнулась и кивнула.

— Да, это точно.

— Как вы думаете, почему небо синего цвета? Почему не зелёный или красный?

Я пожала плечами и посмотрела туда же куда и она. Солнце почти село, светло голубой день медленно становился тёмно фиолетовым.

— Это связано с длинной световой волны. Голубой рассеивается не так как красный.

Эмили вопросительно посмотрела на меня.

— Иногда ты говоришь такие странные вещи, Ребекка.

Я улыбнулась, смутившись. Наверное, не стоит выдавать свою натуру заучки. Уверена, это одно из правил в брошюре под названием «Социальная Лестница в Англии Времён Регенства».

— О чём ты говоришь? — голос Алекса прозвучал так неожиданно, что я дёрнулась и, оторвав взгляд от звёзд, посмотрела на него.

— Извиняюсь?

— Световые волны. Что ты имела в виду?

О. Точно.

— Ээ, ну, свет исходит от солнца волнами. Цвета. Они отражаются от разных вещей в атмосфере… Не обращай внимания.

Довольно сложно было бы объяснить всё, учитывая насколько это сложная тема.

Алекс довольно долго смотрел на меня, а потом посмотрел на небо

— И кто рассказал тебе об этом?

Я фыркнула.

— Люди поумнее тебя.

— Я умнее, чем ты думаешь, — ответил он, избегая моего взгляда. Уже совсем темно, на что он там смотрит.

— И я не такая невежда, как ты думаешь, — сказала я.

Он резко повернулся, я удивилась, что не свернул себе шею. Было видно, что он сжал зубы, но ничего не сказал.

Я ожидала, что он скажет что-то в ответ, но он просто отвернулся.

Эмили попыталась разрушить напряжение в воздухе.

— Как думаешь, Денворт будет на танцах?

Её голос чуть громче шёпота, но я слышу надежду. Надежду на то, что её будущий муж в тысячах миль.

— Разве он живёт поблизости? — спросила я.

— Примерно в часе езды от Харксбери

Алекс отвлёкся от проносящейся мимо нас зелени и бросил долгий взгляд на Эмили.

— Для тебя было бы лучше принять это предложение, — сказал он наставническим голосом. Он что думает, будто он отец Эмили? Они кузены. Это не даёт ему никаких прав.

— Да, Ваша Светлость, — сказала она кротким голосом.

— Почему? — вырвалось у меня.

Он посмотрел на меня.

— Это её долг, делать то, что говорит её отец.

— А потом то, что говорит муж, я так понимаю?

— Конечно, — ответил он.

— А когда ей делать, что она хочет?

Алекс будто дар речи потерял, он хлопал ресницами, но ничего не сказал.

К счастью, у меня есть, что сказать за нас обоих. Почему я не смогла защитить себя перед тремя красотками из своего класса, но когда дело касается Эмили, я бросаюсь как львица? Или эта часть меня появилась из-за Алекса?

— У Эмили такие же права, как и у тебя. Она может сама выбирать, что делать.

Он скрестил руки и стал ещё более напыщенным.

— Думаешь, женщины должны иметь такие же права, как и мужчины? И, правда, оно так в Америке?

— Да! И если бы ты хоть немного волновался о своей родственнице, ты бы сделал хоть что-то! — сказав слова, я забыла о ком говорю, об Эмили или его дочери.

Он посмотрел на меня, и его глаза потемнели. Это меня остудило, и ярость отступила, я поняла что была чересчур наглой. Его пронизывающий взгляд испугал меня, он понял, что я знаю о письмах?

— У каждого в обществе есть своё место. Было бы хорошо, если бы ты знала своё.

И закончив разговор таким образом, он отвернулся смотреть на проносящийся мимо лес.

Эта ночь будет длинной.

Экипаж подъезжал к воротам особняка, такого же крупного как Харксбери. У него не было закруглённых оконных пролётов, или некой элегантности, но оно так же было каменным и таким же огромным, дома я подобных мест никогда не видела. Вдоль дороги мерцали сотни фонарей. Наш шофёр остановил лошадей у входа, за нами пристроилось ещё несколько карет.

Должна ли я гордиться тем, что наш экипаж выглядит куда красивее? У некоторых было всего две лошади, а у нас четыре. Наверное, это что-то да значит.

Думаю, я начала понимать всю эту штуку с социальной элитой. Наверное, герцог это как звёздный квотербек. Это сразу делает Алекса богатым, привлекательным и влиятельным. И он вроде как со мной. Ну, это не так, на самом деле, но если бы тут был школьный бал, я бы представила всё будто это правда.

И, в моих фантазиях, у него нет этого шила в заднице.

Должно быть тут сотня лошадей, а людей и того больше, и все разодеты по их последнему писку моды — тонкие талии, меховые воротники, блестящий сатин — всё сразу. У всех мужчин блестящая полированная обувь, а пуговицы сияют ещё ярче. Цвета и разнообразие стилей напоминают больше фильмы «Болливуда», чем приглушенные цвета наряда Алекса. Он выглядел так, будто приехал на похороны, а они — приоделись на вечеринку.