— Опустошитель, — закричала ведьма. — Нет. Нет! Убирайся! Прочь!

— Что ж, — сухо сказал Райли, — если у кого-то из нас были сомнения, теперь их нет.

Эйден проснулся, казалось, с более ясной головой, чем когда-либо, но все же был слегка раздражен. Он находился в крепости вампиров. Вспомнил, как быстро был доставлен сюда, как целовал Викторию, как кормил ее, любил, но сейчас находился один на огромной кровати, и вокруг ни намека на то, что она вообще присутствовала тут. Виктории нет, значит, ни поцелуев, ни кормления больше не будет.

По крайней мере, у него не было нервозности, ломки и нужды в ее укусе. Из чего следует, что прошлой ночью он не стал рабом крови.

Он сел и осмотрелся. Комната была такой же белой, как в воспоминаниях, и он догадывался, почему она выбрала такой чистый холст. Ее отец остался верным стереотипу «я злобный засранец»: черный, черный и еще больше черного. Цвета, которые любила Виктория, не разрешались, так что она поступила проще, выбрав противоположность тому, чего хотел отец.

Небольшой бунт, но так дивно говорящий сам за себя. В глубине души она не хотела быть похожей на отца. И здесь, в личном пространстве своей комнаты, она позволила себе быть собой.

«У меня мурашки от этого места», — произнес Калеб.

— Почему? — Эйден окинул себя взглядом. На нем все еще были джинсы и футболка, но ботинки, носки и клинки убрали. Виктория? Она проводила руками по нему? Хотел бы он проснуться ради этого.

«Потому что тут нет обнаженных девчонок».

Эйден засмеялся. Калеб в своем репертуаре.

«А мне нравится», — сказал Джулиан. — «Добавить твою одежду в шкаф, и можно почувствовать себя как дома, даже больше, чем на ранчо».

— И зачем ты это говоришь? — спросил он, вопросительно скользнув взглядом к стенному шкафу. Двери были слишком темными, чтобы увидеть, что скрывается за ними. Судя по всему, ряды черных мантий.

«Мы будто прямо в центре ненаписанной книги. Будто нет ничего, кроме чистых листов».

«Это значит, мы можем написать историю так, как хотим. В любом случае, ты не видишь эту комнату такой, какой она будет», — произнес Элайджа. — «В цвете. В ней будет много красивых цветов».

На лице Эйдена появилась улыбка.

— А я буду здесь?

Элайджа не ответил.

Эйден принял это за отрицательный ответ и попрощался с цветущим хорошим настроением. Как он мог, хоть на секунду, забыть, что ему суждено умереть? Не хочу умирать, подумал он.

Когда-то он просто принял грядущую смерть, как факт. Но потом он получил удар в сердце, чтобы спасти Томаса от боли. А теперь у него впервые начали появляться сумасшедшие мысли — несмотря на то, что думал о нем мир. Мысли о том, чтобы изменить будущее, хотя он знал, что это приведет только к еще худшей смерти.

Есть ли что-то хуже, чем быть заколотым в сердце?

Да, и первое в списке — наблюдать, как умирают друзья. Отрезвляющее напоминание. У него были дела.

— Элайджа, ты узнал, где будет проходить встреча ведьм?

«Нет».

— Калеб, кажется, тебе они нравятся, как никому другому. Ты не знаешь, где состоится встреча? — Эйден начинал чувствовать себя виноватым, что не сделал большего.

«Хотелось бы, приятель, но мне нечего сказать».

Остался один день — завтрашний, и никакого прогресса. Прошло шесть дней, а он ничего не узнал. Да, он был занят, сражаясь с ядом гоблина, встречаясь с вампирами и умирая. Дважды. Но когда дело доходит до безопасности друзей, на самом деле, отсутствие результатов — не оправдание.

Дверь заскрипела, отворившись, и в проходе встала Виктория в розовом топике и голубой мини-юбке. Темные волосы свисали до талии, в пряди были вплетены блестящие зеленые ленты. Никогда она не выглядела так по-человечески. Или так сексуально.

— Я приготовила тебе завтрак, — сказала она, широко улыбаясь, и направилась к нему. Она пнула дверь, закрывая за собой, поскольку ее руки были заняты подносом с едой. — Я никогда раньше не готовила, но мне помог один из рабов крови. Надеюсь, результат тебе понравится. — Ее голос звучал неуверенно и беспокойно.

Его грудную клетку сдавило.

— Спасибо. Уверен, я буду в восторге. — Даже если нет, она никогда об этом не узнает.

Продолжая улыбаться, она сократила оставшееся расстояние и села на край кровати, устраивая поднос у него на коленях.

— Не хочу торопить, но тебя ждут внизу. Мне не удалось сохранить твое местоположение в секрете, все почувствовали тебя, и раз уж ты здесь, члены совета хотят, чтобы ты председательствовал на утреннем собрании.

До него донесся аромат блинов с сосисками и сиропом, отчего рот наполнился слюной.

— У нас нет времени на собрание совета.

Не то что бы он собирался пойти в школу. Он даже не мог припомнить, какой сейчас день недели. Но им по-прежнему нужно было вытянуть ответы из ведьмы. Их время на исходе.

— Это всего на час, и будет лучше, если ты примешь участие. Они решили не наказывать меня за то, что я нарушила правила и увиделась с тобой, поскольку отчаялись поговорить с тобой. Если ты не согласишься, за тобой будут ходить по пятам или сопровождать. Если согласишься, мы сможем уйти без всяких инцидентов.

Достойное вознаграждение.

— Чего от меня ждут? — Он откусил блин и потерял нить разговора. Тот был сырым внутри и пересоленным, но Эйден не поморщился. Прожевал и проглотил.

— Удачно? — спросила она неуверенно.

— Очень вкусно, — ответил он и улыбнулся.

Ее собственная улыбка расцвела.

— Я рада. Так что ты думаешь о моем наряде? — Она встала и покружилась. — Я одолжила все у Стефани.

— Ты выглядишь изумительно. — Так и было.

Ее улыбка стала шире, когда она поправила место, где сидела и прижалась к нему бедром. Все это тепло и нежность…

— Ты нервничаешь? — спросил он голосом более хриплым, чем предполагалось. — Из-за встречи?

Ей не нужно было спрашивать, которую из встреч он имел в виду. Совет они больше не обсуждали. Она кивнула.

— Несколько минут назад Райли сообщил, что был в городе прошлой ночью, и ведьм там не было. Ни одной. Если они ушли из Кроссроудз, значит, они оставили нас здесь умирать.

Эйден поджал губы и вспомнил, как ведьмы окружили его, Викторию, Райли и Мэри Энн в лесу.

— Мы созовем собрание через неделю, — сказала одна из них, — когда прибудут старейшины. Ты придешь на это собрание, человек. Если ты пропустишь его, люди в этом кругу умрут. Не сомневайся.

— Мне придется пойти, — сказал он, глотая кусочек жидких яиц. — Но они ждали, когда прибудут старейшины. Ведьма, которую мы схватили, сказала, что старейшины должны прибыть со дня на день. Возможно, они, наконец, здесь. — Его глаза распахнулись. — Может… может быть, нам не нужно их искать. Может быть, они сами найдут меня.

— Я мечтаю об этом, хотя уничтожу их, если на тебе будет хоть царапинка. Но мы не можем возложить на это все наши надежды. Если мы ошибемся…

Все, кого он любит, умрут. Все надежды потонули. Тогда что он мог сделать? Как ему заполучить искомую информацию? Когда он подчистил тарелку, постаравшись охнуть и крякнуть несколько раз, будто проглотил сами небеса, души подкинули ему идеи.

В основном, они обдумывали, не вселиться ли в тело схваченной ведьмы, не прогуляться по городу и не покричать ли, пока не покажется одна из ее подруг. Неплохо, но Эйден мог угодить в тюрьму за нарушение общественного порядка или что-нибудь в этом роде.

Хотя вселение… на самом деле, могло бы сработать.

— Вот что мы сделаем, — произнес он твердо. — Когда мы закончим дела с твоими людьми, нужно, чтобы ты забрала меня к ведьме. Я вселюсь в нее и попытаюсь прогуляться по ее жизни до прошлой недели и последних дней, посмотрю, говорила ли она кому-нибудь о нас.

Ярко-голубые глаза Виктории расширились.

— Блестяще!

— Спасибо.

Он только молился, чтобы не столкнуться с помехами, как в случае с нечеловекоподобным врачом.