— Торк делает это намеренно, — сказала Миши капитану. — Пытается разделить всех неугодных ему, окружив их незнакомцами.

— Надеюсь, в результате он получит не карантин, а рассадник инфекции, — ответил Мартинес.

Ежедневно Торк, пользуясь старыми инструкциями, проводил учения. Казалось, его штаб пишет сценарии по двадцать девять часов в сутки. Все мелочи планировались заранее — каждый маневр, каждый выстрел, каждая потеря. Корабль судили не по эффективности в бою, а по способности подчиняться приказам.

Для всех знакомых с новыми методами и свободной формой экспериментов, придуманных Мартинесом, Миши и Дофагом, учения Торка стали тягостным разочарованием. Мартинес думал, что тот, кто участвовал в настоящем бою, знает, что там нет сценария, и считает, что муштра Торка лишь бездарная потеря времени.

Но сам главнокомандующий ни разу не был ни в настоящем бою, ни на экспериментах Мартинеса. Учения следовали одно за одним, ничем не отличаясь друг от друга. Оставалось надеяться, что главнокомандующий наксидов такой же доктринер, как Торк.

Правда, Мартинес не мог отрицать, что учения позволяют новым кораблям попрактиковаться в основных построениях. Умения необстрелянных офицеров и в спешке набранных рядовых оставляли желать лучшего. Даже Мартинес, став капитаном "Короны", был более умел, чем они.

Четырнадцатая легкая эскадра Алтажа вернулась из рейда через три дня после расформирования эскадры Чен. Когда-то Мартинес командовал ей и теперь смотрел на тактический экран со смешанным чувством ностальгии и смирения. На борту уже не было тех, с кем он шел в бой при Магарии и Хон-баре. Знакомые корабли вели незнакомцы.

Миши хотела знать, как Четырнадцатая эскадра решила проблему ракетных атак на релятивистских скоростях, и спросила об этом лично у Алтажа. Тот ответил, что просто уничтожал все пространственно-временные станции на своем пути.

— У Торка опять появится возможность употребить слово "пират", — предсказала Миши, и ее предсказание вскоре сбылось.

Деятельность при штабе Торка не ограничивалась скучной муштрой и дисциплиной. Офицеры постоянно посещали друг друга, обменивались обедами, вечерами и приемами. Прибывали новые корабли, и их тут же навещали или приветствовали старые знакомые. Леди Элисса Далкейт, первый лейтенант Мартинеса на "Короне", позвала его на шикарный ужин на новый фрегат "Отвага". Маленький блондин Вондерхейдте, которого Мартинес продвинул по службе, когда "Корона" летела из Магарии, пригласил на обед к себе в кают-компанию и поразил всех собравшихся офицеров подробным рассказом о спасении "Короны". Ари Абача прибыл на "Прославленный" с бутылкой вина Чен и вяло жаловался, как его, второго лейтенанта, заваливают работой на "Доблестном". Суровый старший инженер Махешвари, по-прежнему красивший роскошные усищи в невероятный оттенок рыжего, прислал вежливую открытку с приветствиями и поздравлениями из машинного отделения своего нового фрегата. Командующий эскадрой Дофаг, победивший при Хон-баре благодаря советам Мартинеса, сделал его почетным гостем на большом приеме, а там капитан натолкнулся на сияющую улыбкой кадета Келли, с которой они славно порезвились в постели, после того как наксиды чуть не распылили их на атомы.

Тереза почти каждый день присылала письма или видео. Мартинес смотрел на ее растущий живот с благоговением, желанием и опаской.

На одной из записей он увидел свой портрет, который гордый отец распечатал и повесил в холле дворца.

От Кэролайн Сулы не было ни слова. Хотел бы он знать, что с ней.

Широкий круг общения дал Мартинесу возможность побольше рассказывать о своей тактической системе. Сотни офицеров Праведного Флота, некоторые даже очень высокого звания, ни разу не были в бою и, конечно, хотели послушать тех, кто был. Мартинес десятки раз пересказывал ход битвы при Хон-баре и Протипане на обедах и приемах, не забывая подчеркнуть, что нового в плане тактики он вынес оттуда. Однажды он объяснял математические принципы боя только что прибывшему с Харзапиды капитану, самодовольному мужчине с рыжими бакенбардами, и увидел, что его понимают.

— Ах да, — сказал тот. — Выпуклое множество динамической системы. Формула Фути.

Мартинес приподнял бровь.

— Простите?

— Формула Фути была разработана одним из светлых умов Четвертого флота при Харзапиде, лордом Джереми Фути. Он объяснял эту систему своим товарищам, пока Четвертый флот летел с Заншаа, а когда прибыли, и всем желающим. Она очень популярна среди молодых офицеров. Жаль, что лорд Торк от нее не в восторге.

Мартинес ушам не верил. Он прекрасно помнил этого Фути. Высокий и красивый, с белокурым чубом, уложенным на правую сторону, и выражением высокомерного презрения, с которым он, вероятно, родился; и хотя он был младше по званию, при каждой встрече заставлял Мартинеса чувствовать себя провинциалом.

— Лорд Джереми правда разбирается в математике? — спросил он.

Капитан удивился:

— Он же вывел формулу, разве нет?

— На самом деле нет. — В голосе Мартинеса звучало возмущение. — Когда я работал над системой, я советовался с другими офицерами, например, с леди Сулой — если вы помните, она героиня Магарии.

Капитан внимательно слушал.

— И с лордом Джереми?

— Нет. — Мартинес не сдержал злую усмешку. — Лорд Джереми служил цензором на корабле леди Сулы. Он полностью читал переписку и, возможно, распространил информацию среди друзей в Четвертом флоте, называя идею "формулой Фути".

Капитан некоторое время переваривал эту новость, после чего стал очень серьезен.

— Определенно нет, — твердо сказал он. — Я знал отца лорда Джереми как достойного наследника безупречного рода. Не верю, что кто-нибудь из такой семьи способен на подобное.

Мартинес вновь свирепо ухмыльнулся.

— Обязательно спрошу его сам, когда увижу.

Случай представился десять дней спустя, на приеме в честь прибытия "Великолепного". Крейсеру, настоящему летающему дворцу старого Четвертого флота, очень подходило это название. Он был сильно поврежден в начале мятежа, но его починили и вернули в строй. Фути служил на нем одним из младших офицеров.

Мартинес не подошел к нему в начале приема, а дождался, пока младший лейтенант Фути расслабится в кругу приятелей. Это был торжественный обед, и Мартинес нес "Золотой шар", поэтому Фути с товарищами вытянулись по стойке смирно.

— Фути! — обрадованно воскликнул капитан. — Давненько не виделись! — Он переложил "Шар" в левую руку и протянул правую. Ошарашенный Фути пожал ее.

— Очень рад встрече, капитан. — Он попытался отдернуть руку, но Мартинес не отпускал, встав поближе.

Да, это был всё тот же Фути. Высокий и красивый, с белокурым чубом справа и выражением высокомерного презрения, с которым он, вероятно, родился.

— Все кругом твердят о формуле Фути! — сказал Мартинес. — Вы непременно должны рассказать мне о ней!

Фути вспыхнул. И опять попробовал отдернуть руку, но Мартинес притянул его к себе.

— Я никогда ее так не называл, — проговорил лейтенант.

— Скромничаете! — Мартинес повернулся к остальным офицерам, высокородным юнцам, которых Фути считал себе ровней.

— Лорд Джереми, — начал он, — вы просто обязаны объяснить своим друзьям, как вы столкнулись с этой идеей впервые!

По глазам было видно, как судорожно Фути ищет выход из положения. Наконец он вытянулся во весь свой немалый рост, и, когда заговорил, привычно растягивая слова, в голосе промелькнула насмешка.

— Конечно, я столкнулся с ней, когда по долгу службы следил за вашей перепиской с леди Сулой, милорд. Я поразился, с какой легкостью формула могла решить тактические проблемы, выявленные в битве при Магарии, поэтому поделился ей с кем только мог.

Мартинесу понравилось изящество, с каким Фути вышел из щекотливого положения. Тот сразу понял, что любая попытка присвоить открытие обернется унижением, и предпочел роль популяризатора.