"Сопротивление" восхваляло одержанные победы и прославляло героев и мучеников из подпольной армии. Хотя Сула, как обычно, отправила только пятьдесят тысяч копий через систему Управления госрегистрации, бумажные листовки оказались повсюду: на столбах, на столиках ресторанов, в подъездах домов. Жители города открыто читали их в трамваях, на работе или за завтраком в кафе, пока на экранах над их головами дикторы мрачно бубнили официальные новости.

Наксиды быстро поняли, что операции организуются группировками, и ударили неожиданно, намереваясь одним махом срубить все головы. Но они не учли тесные связи преступных лидеров с полицейским и судебным начальством.

Главарей предупредили загодя, и когда городская полиция и Легион справедливости ворвались в скромный офис Сергия Бакши, там никого не было, а все данные в компьютерной системе оказались стерты. В результате, им удалось арестовать только главаря Улицы Добродетели, слишком пьяного, чтобы читать входящие сообщения и не знавшего про облаву.

Казимиру польстило, что наксиды выписали ордер на его арест, он и не подозревал, что настолько значителен. Ему было всё равно, что опять придется мотаться по конспиративным квартирам; раздражал лишь вынужденный отказ от костюмов Ческо и персикового лимузина. Он не привык сливаться с толпой, поэтому и расстроился.

Сула наоборот предпочитала анонимность, и ее ошеломило, что как-то утром, завтракая кофе с булочкой, она увидела собственное лицо на видеостене ресторанчика. К щекам прилила кровь, она втянула подбородок в воротник и поспешила в безопасное место, нервно оглядываясь.

Казимир едва проснулся и лежал, свесив руки и ноги с узкой койки. Сула вошла, бросила завтрак на стол, включила видеостену и начала метаться по каналам, пока вновь не увидела себя.

Ее изображение взяли из старого новостного выпуска, посвященного награждению после битвы при Магарии. Сула при полном параде стояла перед командующим Флотом Торком, а тот надевал ей на шею медаль.

"За терранку, выдающую себя за леди Сулу, — звенел голос диктора-даймонга, — назначена награда в три тысячи зенитов".

Внутри все оборвалось, колени подкосились, и она тяжело опустилась на кровать.

"Выдающую себя за леди Сулу? — думала она. — Неужели они узнали про Кэроль?"

— Выдающую себя? — повторил Казимир и рассмеялся. — Не хотят признаться, что ошиблись?

— Ошиблись? — Она прижала руку к груди, пытаясь унять колотящееся сердце, и разозлилась, когда Казимир рассмеялся во второй раз. Она почти испепелила его взглядом.

— Считают тебя самозванкой! — объяснил он. — Они же сами твердили, что настоящая леди Сула погибла при взрыве, правильно? Значит, ты ненастоящая!

Сула уставилась на него. Перед глазами поплыли круги — она слишком задержала дыхание. Сула наполнила легкие и опять повернулась к экрану, а в голове скакали мысли. Кэроль мертва. Она не восстала из вод Иолы, с ее золотых волос не капает тинная муть, она не погубит ее. Страшная тайна прошлого не должна раскрыться.

Казимир наклонился и обнял девушку.

— Не волнуйся, — прошептал он. — Жизнь в подполье не так уж и плоха. С тобой буду я.

Сула нервно рассмеялась.

— Я уже жила в подполье. Много месяцев.

Если не лет…

Она понимала, что к себе на квартирку уже не вернуться. Ее там знали слишком многие. Но надо забрать китайскую вазу и вещи из тайников… а лучше послать свой грузовик с фальшивой накладной на перевозку и вывезти всё, если за домом уже следят. И обязательно взять вооруженную поддержку, вдруг кто попытается вмешаться.

Сула поняла, что также надо отказаться от конспиративной квартиры, и уже была готова отправить сообщение Макнамаре и Спенс, чтобы они уходили оттуда. Но пришла яркая, словно вспышка взрыва в пустоте, идея.

— Мы им этого просто так не спустим, — подумала она вслух. — Мы ответим.

Казимир повеселел.

— И что сделаешь? Взорвешь телебашню?

— Хорошо бы. Но нет, будет кое-что погромче.

Суле пришлось всех убеждать. Макнамара был в ужасе, но подчинился ее приказам. С Казимиром было сложнее, но в итоге Сула сумела надавить на его склонность к озорству и идея начала казаться ему весьма забавной.

Через два дня она в военной форме и с медалями на груди появилась на Риверсайдской ярмарке. Ошарашенным продавцам и покупателям Сула раздавала последний выпуск "Сопротивления", размахивая при этом вышедшим накануне наксидским "Спасением", на котором все видели ее изображение на первой полосе и объявление о награде.

Всё это снимал на камеру идущий перед ней и очень довольный Казимир. То, что Сула раздавала газету с собственной фотографией, указывало на дату происходящего, подчеркивая, что даже после объявления награды, она может свободно разгуливать по многолюдным улицам.

Она была без оружия, но за объективом камеры ее сопровождали головорезы Казимира, молча шагающие с оружием наизготовку, чтобы никому даже в голову не пришла глупая мысль заполучить обещанные три тысячи зенитов. Сула продолжала идти, вынуждая себя не спешить, останавливаться и улыбаться торговцам или перебрасываться парой фраз с покупателями. Она купила себе ванильный коктейль и не взяла сдачу. Посмотрела шелковый отрез или то, что продавец называл шелковым отрезом. Погладила ребенка по голове.

На выходе с ярмарки она обернулась, помахала рукой и нырнула в ожидающий седан. Сула уехала за восемь минут до появления первых наксидов.

Следующий выпуск "Сопротивления" содержал краткий видеоотчет и фотографии, иллюстрирующие прогулку Сулы. Окружающие ее лица были тщательно закрашены.

"Мы хозяева улиц", — такое послание нес выпуск "Сопротивления".

Через три дня наксиды сделали всё возможное, чтобы доказать, как сильно ошибается подпольное правительство.

Бомба с антиматерией взорвалась примерно в полдень, в начале обеденного перерыва. Сула как раз ехала с Макнамарой на мотоцикле, когда увидела вспышку и почувствовала, что лицо обожгло жаром даже через шлем.

Небо мгновенно побелело. Прохожие застыли бледными силуэтами на фоне угольно черных теней. Сула ткнула в бок Макнамару.

— Тормози! Давай к обочине! Спрячемся в доме!

Все уставились на небо. Мотоцикл петлял среди пораженно замедлившего ход транспорта, проскочил между двух припаркованных автомобилей, перепрыгнул через бордюр и поехал по тротуару, огибая пешеходов. Макнамара остановился у сверкающих латунью дверей.

Сула мельком заметила отражение своего испуганного лица на стене из красного полированного мрамора.

Она подняла забрало шлема, громко крича:

— В укрытие! Быстро прячьтесь!

Гироскопический стабилизатор мотоцикла не дал ему упасть, когда пассажиры бросились к дверям. Сула и Макнамара вбежали в лайонскую галантерею. Высокие, хорошо одетые птицы недоумевающе глядели на вломившихся терранцев, судорожно ищущих место, где можно укрыться от осколков стекла.

— Прячьтесь! Прячьтесь! — повторяла Сула.

За последнее время в городе так часто гремели взрывы, что у лайонов выработался рефлекс бывалых солдат. Не жалея нарядной одежды, все тут же залезли под прилавки и столы. Сула захлопнула забрало, и они с Макнамарой встали по обе стороны дверей, прижавшись спиной к толстым стенам.

В поисках укрытия прохожие вбегали с улицы в магазин. Кто-то с грохотом врезался в мотоцикл, тот устоял, а вот пешеход упал.

Ослепительная вспышка меркла.

По усиливающейся дрожи металла, бетона и мрамора Сула почувствовала приближение ударной волны. Она сжалась в комок, спрятав голову в коленях и обхватив ее руками.

Латунные двери распахнуло взрывом. Звук был настолько оглушителен, что завибрировали кости и давление сначала хлопком обрушилось на уши, а потом упало до нуля и у Сулы закружилась голова. Кто-то споткнулся и рухнул на пороге. Вихрь пыли трепал вешалки с одеждой. Товары с витрин посыпались на землю, но звук падения утонул в яростном реве ветра.