Он специально сказал "наши", хотя его не было тогда на борту. Мартинес хотел подчеркнуть, что на войне есть только "мы" и "они", и указать, кто есть кто.

— В итоге "Прославленный" оказался беззащитен в бою и не смог прийти на выручку нашим товарищам. Уверен, вы все помните, как это было.

Они помнили. Было видно, как они опять переживают свою беспомощность, как глаза туманит гнев, как зубы сжимаются при воспоминании об унижении.

— Суки, — произнесла Ньямугали с горящим от ненависти взглядом. И повторила: — Суки.

"Мы и они, — подумал Мартинес. — Правильно, старший связист".

— "Прославленный" пережил битву, но не благодаря ворам, — продолжил капитан. — Мятеж поставил шайку перед проблемой. До войны они были преступниками, а с первыми выстрелами стали изменниками. Праксис сурово наказывает за хищения у государства, но кара за измену гораздо, гораздо страшнее. У воров проблем стало еще больше, когда один из офицеров начал собственное расследование, пытаясь узнать, почему баллоны оказались пустыми. Может, ранение дало толчок навязчивой идее, а может, когда он бежал на склад за антипротонами, заметил что-то подозрительное. Но как только Козинич начал проверять оборудование, залезая в люки и осматривая технику, стало ясно, что он ищет улики против нашей шайки. Поэтому Козинич должен был умереть.

— Это всё Тук, — прохрипел Гобьян. — Тук убил Козинича из-за культа. Вы же сами сказали.

— Я был отчасти прав. Тук действительно убил Козинича. Но не потому что был сектантом. А потому что был вором, и действовал он не в одиночку.

Воцарилась тишина. В дальнем конце стола старший системотехник Чжан опустошила бокал и вновь налила себе из графина.

— Смерть Козинича, как и было задумано, списали на несчастный случай, — продолжил Мартинес. — И всё шло хорошо, пока не случилось самое страшное. Капитан Флетчер лично заподозрил неладное. Возможно, пришел его черед задуматься, почему во всем Четвертом флоте пустыми оказались только его антипротонные баллоны; или понял, что его система проверок не так уж действенна; или же, к своему ужасу, обнаружил, что группа старших унтер-офицеров каждый вечер в столовой обдирает рядовых в карты.

"В яблочко", — понял Мартинес. Даже те, кто не играл, об играх знали, и у большинства хватило совести смутиться.

— Капитан Флетчер был гордым. Его честь и так пострадала, когда корабль оказался безоружен в решающей битве. В более спокойных обстоятельствах это повлекло бы официальное расследование; возможно, оно было бы в любом случае, не будь у Флетчера связей, я не знаю. То, что его корабль не только унизили при Харзапиде, но и сделали прибежищем для мерзкой шайки воров, еще сильнее ударило по гордости капитана. Любое официальное расследование выявило бы, насколько Флетчер выпустил из рук управление своим кораблем. А такого несмываемого пятна не вынесла бы ни его честь, ни его карьера. Поэтому он решил всё по-своему. Он казнил Тука, воспользовавшись правом капитана. Не сомневаюсь, казнь ждала и остальных.

— Я тут ни при чем, — встрял Гулик. — У Флетчера была возможность меня казнить, а он не казнил.

Мартинес посмотрел на оружейника и покачал головой.

— Флетчер проверил ваш банковский счет и увидел, что он пуст. Он не подозревал вас, потому что не смог найти прибыли. Когда счет просмотрел я, то сразу понял, что вы явно один из шайки, но к тому же вы азартный игрок. Деньги утекают как вода, как только попадают к вам в руки.

В глазах Гулика читалось отчаяние. От него невыносимо пахло потом, страхом и спиртным.

— Я никого не убивал. Я тут ни при чем.

— Но вы знаете, кто убил, — сказал Мартинес.

— Я… — начал Гулик.

— Молчи! — рявкнула Франсис. — Не видишь, что он делает? Да он пытается нас стравить. — Она грозно посмотрела на каждого из старшин. — Он старается поссорить нас! Запугать нас так, что мы сами оговорим друг друга! — Она усмехнулась, взглянув на Мартинеса. — Разве мы не знаем, кто на самом деле убил Флетчера? Человек, занявший его место!

Она опять перевела глаза на старшин и зарычала:

— Мы все в курсе, как Мартинес стал капитаном. Женился на племяннице комэскадрой, а потом размозжил голову Флетчеру и завладел кораблем. А когда до этого докопался Филлипс, арестовал и убил его, чтобы заткнуть.

Мартинес старался не взорваться. Он аккуратно положил ладони на стол, скрывая дрожь, спокойно посмотрел на Франсис и вежливо улыбнулся.

— Хорошая попытка, такелажница Франсис. Можете предъявить официальное обвинение, если пожелаете. Но вам не хватает улик. А также объяснения, каким образом вентиляторы с "Квеста" попали на Восьмую палубу.

Она с ненавистью посмотрела в глаза капитана и отвернулась.

— Гребаные офицеры! Гребаные пэры!

В звенящей тишине раздался невозмутимый голос Мартинеса:

— Итак, Флетчер должен был умереть. И раз убийцам всё удалось, они вновь порадовались, что ускользнули. Но тут я занял место Флетчера и потребовал заполнить журналы 77–12. — Он позволил себе чуть улыбнуться. — Наверное, заговорщики спорили, как лучше это сделать. Если внести точные данные, всплывет и старое оборудование, и взятое с "Квеста". А если мухлевать, проверка может выявить обман.

Он посмотрел на Франсис.

— Злоключения такелажницы Франсис с ее турбонасосом показали всю глупость подгонки данных. Поэтому остальные записали правильные сведения и понадеялись, что в историю оборудования заглядывать не станут. — Мартинес пожал плечами. — А я, хотя и не сразу, заглянул. — Он окинул взглядом собравшихся. — И пришел к выводу, что старшины всех отделений, в которых будет найдено оборудование с "Квеста", виновны. Я уже видел достаточно, чтобы знать, что такое оборудование имеется у Тука, Гулика и Франсис.

Такелажница презрительно прищелкнула языком и отвернулась. Гулику словно бросили ядовитую змею на колени.

Мартинес обратился к Гобьяну:

— Без вас они бы такого не провернули. Вы тоже виновны.

Гобьян чуть расслабил сжатый в тонкую линию рот.

— Наксиды, — выдал он. — Им могли помогать наксидские инженеры.

Мартинес обдумал сказанное и признал, что это возможно, но маловероятно.

— Ваш счет тщательно проверят, — сказал капитан, — и посмотрим, есть ли у вас таинственные доходы, как у ваших товарищей. Это, по-моему, послужит достаточным доказательством.

Глаза Гобьяна высокомерно блеснули.

— Я никого не убивал, — скороговоркой выпалил Гулик. — Я вообще не хотел ввязываться, но меня уговорили. Сказали, что частично верну проигранные деньги.

— Заткнись, трус крысомордый, — сказала Франсис, но уже спокойнее, будто потеряв интерес к делу.

— Гобьян и Франсис убили капитана! — закричал Гулик. — Флетчер уже показал, что не собирается убивать меня, у меня не было причин желать ему смерти!

Франсис лишь одарила Гулика презрительным взглядом. Мартинес заметил, как Гобьян сжал огромные кулаки.

И тут же подумал, что если бы все происходило в столь любимых Миши детективах, то как раз сейчас убийцы достали бы оружие и набросились на него или захватили бы заложников, пытаясь сторговаться. Но ничего подобного не случилось.

Мартинес просто вызвал Алихана, и тот вместе с Гарсиа и четырьмя констеблями, среди которых оказались Аютано и Эспиноза, вышел из кухни. У всех были электрошокеры и пистолеты.

— Арестуйте Гобьяна, Гулика и Франсис, — сказал Мартинес.

На виновных надели наручники. Никто не сопротивлялся, лишь Франсис насмешливо посмотрела на Алихана.

— Капитан, подождите! — кричал Гулик, когда его вели к двери. — Это несправедливо! Меня заставили!

Алихан остался в кабинете, встав позади Мартинеса, а тот, чувствуя, что напряжение спадает, поднял бокал, сделал большой глоток и поставил вино на стол.

Он это заслужил.

— На корабле перешли границу допустимого. Четверо старшин сговорились обирать рядовых, но все терпели и не пытались ничего изменить. Эти же старшины торговали имуществом Флота, опять и опять подвергая корабль риску. Из-за этих четверых на Харзапиде столько погибших. И не только из-за них. Капитан Флетчер тоже действовал неприемлемо, и, возможно, именно поэтому другие думали, что им всё дозволено.