Мартинес удивленно рассматривал вращающийся корабль.

— Очень сильный… контраст, — наконец выговорил он.

— В том-то и дело. Любой, кто взглянет на "Прославленный", сразу поймет, что теперь командует капитан Мартинес — отважный шкипер, не боящийся выделиться из рядов обычных офицеров.

Мартинес подумал, что и так выделился дальше некуда. Лорд Торк, глава Совета правления Флота, ни за что не простит ему такого стремительного карьерного взлета, особенно если учесть, что сама флотская структура основана на хитросплетении семейных связей и интриг по продвижению тех, кому и так при рождении досталось немало. Совет настолько беспокоило, что из-за дальнейших успехов Мартинеса придется наградить в обход других, более достойных пэров, что благоразумнее удовольствоваться уже имеющимися наградами и положением и с радостью снова кануть в безвестность, из которой он вынырнул.

Если он появится на таком вызывающем красно-желтом корабле во владениях Торка, всё будет выглядеть, как будто он нарывается на конфликт с начальством, которое и слышать о нем больше не желает. Словно он сам себя выставит напоказ.

"Расположить к себе Торка — дохлый номер, — подумал Мартинес. — Немного саморекламы ничего не изменит. Почему бы и нет?"

— А интерьер продумали? — спросил он.

Джукс был готов и к этому вопросу. Мартинес просмотрел эскизы кабинета и столовой, не менее броские, чем обшивка "Прославленного". Кабинет был сделан в тонах тропической зелени, а темно-красная с охрой столовая напоминала скалы из песчаника, возвышающиеся над пустыней.

— Продолжайте в том же духе, — сказал Мартинес. — И если в голову придет что-то другое, не стесняйтесь, прорабатывайте тему. Времени у нас много. — Прибытия в док и ремонта пока не предвиделось: рейд в тылу наксидов продлится еще пару месяцев, а потом Флот воссоединится для взятия Заншаа.

На пути к перекраске стоит целая война.

Тем не менее, Мартинес не видел причин отказываться от планирования своего триумфа и его последствий, например, он мог бы украсить "Прославленный", словно это его собственная яхта. Тут либо громкая победа, либо безвременная гибель, и Мартинес предпочел бы первое.

— Следовало вам напомнить, милорд, что капитан Флетчер платил мне ежемесячно по шестьдесят зенитов, — сказал Джукс.

— Я видел счета капитана, он платил двадцать, — ответил Мартинес. — Со своей стороны, предлагаю вам пятнадцать.

Пока он говорил, самодовольная уверенность на лице художника сменилось досадой и страхом. Он смотрел на Мартинеса, будто тот превратился в клыкастого дракона. Капитан же с трудом сдерживал смех.

— Мне не нужен личный художник, — пояснил он. — Я бы предпочел опытного такелажника, но…

Джукс сглотнул.

— Да, милорд.

— Я вот что подумал, — продолжил Мартинес. — Когда у нас появится больше времени, можно начать портрет.

— Портрет, — глухо повторил Джукс. Он явно не пришел в себя от огорчения, потому что спросил: — Чей портрет, милорд?

— Портрет отважного шкипера, не боящегося выделяться из толпы обычных офицеров, — сказал он. — Я должен выглядеть романтично, решительно и очень импозантно. В руке у меня будет "Золотой шар", а рядом — "Корона" и "Прославленный". Остальное додумаете сами.

Джукс заморгал, будто пытался перепрограммировать свой разум, а мигание было частью кода.

— Так точно, милорд.

Мартинесу захотелось сказать ему что-то хорошее, чтобы отвлечь от грустных мыслей:

— Благодарю, что сменили картины в моей спальне. Эти гораздо лучше.

— Всегда рад помочь. — Джукс перевел дыхание и явно пытался наладить контакт с сидящим перед ним человеком. — А что понравилось больше всего? Чтобы я знал ваши вкусы для дальнейшей работы.

— Женщина и кот, — ответил капитан. — Хотя раньше я ничего подобного нигде не видел.

Джукс улыбнулся.

— Картина и правда нестандартная. Старое североевропейское полотно.

Мартинес посмотрел на него.

— А Северная Европа это где, собственно?

— На Терре, милорд. Картина написана еще до прихода шаа. По крайней мере ее оригинал, потому что это, возможно, копия. Сложно утверждать. Вся документация на языках, на которых уже не говорят и почти не читают.

— Выглядит она достаточно старой.

— Нужна реставрация. — Джукс сделал многозначительную паузу. — У вас хороший вкус, милорд. Капитан Флетчер купил ее несколько лет назад, но она ему не понравилась именно своей непохожестью ни на что другое, поэтому он убрал ее в хранилище. — Его рот презрительно скривился. — Не знаю, зачем он взял ее с собой на войну. Это полотно уже ничем не заменишь, если погибнет вместе с кораблем. Может, хотел держать рядом из-за стоимости, не знаю.

— Из-за стоимости? Сколько же эта картина стоит? — спросил капитан.

— Думаю, что он заплатил за нее не меньше восьмидесяти тысяч.

Мартинес присвистнул.

— Вы могли бы ее выкупить, милорд.

— Нет, не по такой цене.

Джукс пожал плечами.

— В любом случае, вам бы понадобилось разрешение на предметы религиозного искусства.

— Религиозное искусство? Разве это оно? — поразился Мартинес.

— Рембрандт. "Святое семейство с кошкой". Если бы не название, никто бы не догадался, что она связана с религией.

Удивленными глазами Мартинес внимательно посмотрел на картину. Он бывал в музеях предрассудков и видел, что висело в каюте у Флетчера, поэтому знал, что религиозное искусство возвышенно, или роскошно и благородно, или в крайнем случае чрезвычайно умиротворяюще, но некрасивая мать, кот и ребенок в красной пижаме выглядели так успокаивающе обыденно.

— Кошек ведь редко рисуют на картинах со Святым семейством?

— Никогда. Только не их. — Джукс улыбнулся.

— А раму? Красный занавес?

— Это все вклад художника.

— И красная пижама?

Джукс рассмеялся.

— Она хорошо сочетается с красным занавесом.

— Может, название неверное?

Джукс покачал головой.

— Непохоже, милорд, хотя всё возможно.

— Так почему же это религиозное искусство?

— Святое семейство обычная тема для таких картин, хотя чаще всего Деву Марию изображают в синем платье, ребенка — голым, а рядом всегда кто-нибудь, ну… — он искал подходящее слово, — …парит. Конкретно эта трактовка непривычна, хотя твердого и неизменного канона не существовало. Например, Нараянгуру традиционно висит на аяке, потому что зелено-красные цветы этого дерева очень красивы, но Нараянгуру капитана Флетчера распят на вел-трипе, а не на аяке.

Эти слова навели Мартинеса на кое-какие мысли, и он сел, подняв голову.

— … а "Мадонна в скалах" да Винчи произвела…

Мартинес жестом попросил Джукса замолчать. Тот закрыл рот и уставился на него.

— Дерево аяка, — пробормотал Мартинес. Джукс мудро не прерывал его.

Мартинес напряженно думал, мучительно вспоминая что-то. Упоминание об аяке вызвало цепочку ассоциаций, приведшую к определенным выводам, но из головы тут же испарились исходные факты. И сейчас он сознательно и осторожно отматывал ход мыслей назад, чтобы докопаться до идеи, послужившей начальной точкой.

Он молча поднялся и прошел к сейфу. Расстегнул пуговицу на мундире, достал висящий на шее ключ, вставил его в замок и набрал код. Печати треснули, когда открылась дверца, и на Мартинеса пахнуло застоявшимся воздухом. Он вынул прозрачную коробочку, в которую доктор Цзай положил драгоценности Флетчера, открыл ее и аккуратно разложил печатку, серебряное кольцо и цепочку с золотой подвеской. Подняв последнее украшение к свету, он рассмотрел кулон, сделанный в форме дерева и сверкающий изумрудами и рубинами.

— Это аяка? — спросил он.

Джукс прищурился, рассматривая раскачивающуюся подвеску.

— Да, именно она.

— Можно ли сказать, что этот кулон очень редок, или необычайно красив, или имеет иные, характерные только для него, черты?

Джукс моргнул, а потом нахмурился.