– Думаю, ты любишь поджаристый, – с этими словами она выложила на бумажное полотенце очередной ломтик. – Яичницу ты какую любишь?

– Как ты здесь оказалась?

– Вошла в дверь. Кстати, она была не заперта.

– Ого, – он почесал голову. – Наверно, забыл проверить перед тем, как лечь спать.

– Наверно. Так как тебе жарить яичницу – глазунью или омлет?

Ответа не последовало, и она обернулась через плечо. Он выглядел точно так же, как и в то утро, когда они познакомились. С той разницей, что этим утром он был в трусах, а не в джинсах. Кэт сделала вид, будто не замечает, как соблазнительно он выглядит. Его высокое, мускулистое тело высилось в дверном проеме во всей своей заспанной мужской красоте.

– Так как, – повторила она, – глазунью или омлет?

Он положил руки на талию, вернее, на резинку трусов.

– Скажи, а что подвигло тебя сегодня прийти ко мне и приготовить мне завтрак?

– Скажу, как только ты наденешь штаны и сядешь за стол.

Озадаченно покачав головой, Алекс повернулся и вышел вон. Когда же он – в затертых до дыр джинсах и белой футболке – вернулся в кухню, завтрак уже был готов. Кэт налила им по чашке кофе, поставила на стол тарелки с едой и уселась на стул, как бы приглашая Алекса сесть напротив.

И он сел, вернее, оседлал стул, растопырив колени. К еде он не притронулся, лишь мелкими глотками потягивал кофе, глядя сквозь пар на сидящую напротив Кэт. Что тотчас напомнило обоим утро их первой встречи.

– Скажи, это имеет какое-то отношение к избитой фразе, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? – спросил он.

– Эта теория приказала долго жить с изобретением минета.

Алекс усмехнулся, затем расхохотался, после чего взял вилку и принялся запихивать в рот яичницу. В два присеста проглотил бекон и одним глотком опустошил стакан апельсинового сока.

– Когда ты последний раз ел? – спросила Кэт.

– Кажется, вчера я заказывал пиццу, – ответил он, немного подумав. – Черт, а может, позавчера.

– Значит, ты так увлекся работой?

– Скажи, а еще тост не найдется?

Кэт сунула в тостер еще пару ломтиков хлеба и, пока те подрумянивались, подлила ему кофе. Его пальцы коснулись ее запястья. Он наклонил голову и посмотрел на нее.

– Что на тебя сегодня нашло? Откуда такой раж?

– С чего ты взял?

– В таком случае, должен ли я рассматривать это как акт благотворительности по отношению к моей персоне?

– Боюсь, ты не подпадаешь под эту категорию.

– Предложение мира?

– Может быть.

– Но это будет мне чего-то стоить. Верно я тебя понял?

– Верно.

– Надеюсь, мне это по средствам.

– Если только ты не хочешь искупать семейные драгоценности в горячем кофе, я бы рекомендовала тебе отпустить мою руку.

Он тотчас разжал пальцы, отпуская ее запястье. Кэт вернула кувшин с кофе на плиту и, вынув из тостера готовые тосты, довольно бесцеремонно бросила их ему в тарелку.

– То есть ни о какой дружбе нет и речи? – прокомментировал он, намазывая тост маслом.

– Нет.

– В таком случае о чем-то большем и подавно.

Она пристально наблюдала за ним. Он впился сильными белыми зубами в намазанный маслом тост. Почему-то при виде этого зрелища внутри шевельнулось предательское желание. Кэт поднялась, отнесла свою тарелку к раковине, ополоснула и поставила в посудомоечную машину. И пока он разделывался с яичницей, немного прибралась в кухне.

Покончив с едой, Алекс отнес тарелку в мойку, налил себе третью кружку кофе и вернулся к столу. Кэт влажной губкой стирала со стола крошки. Внезапно его рука скользнула вокруг ее талии и притянула ближе. Его губы прикоснулись к ее телу. Он целовал ее сквозь ткань блузки, покусывал и нежно урчал.

Впрочем, Кэт не реагировала. Она стояла, подняв руки на уровне плеч, лишь бы только ненароком не прикоснуться к нему. Наконец он оторвался и поднял голову.

– Тебе не нравится.

– Почему же? Очень даже нравится. Ты большой умелец по этой части. Но я здесь не ради этого.

Он тотчас опустил руки. Лицо исказилось яростью.

– Если ты пришла не для того, чтобы мириться…

– Нет, не для того.

– Тогда зачем ты здесь?

– Сейчас объясню.

– Валяй. Если ты пришла не для того, чтобы нам развлечься, предупреждаю: меня ждет работа.

Кэт никак не отреагировала на его раздражение. Вымыв руки и налив себе еще одну чашку кофе, она тоже села за стол, захватив с собой сумочку. Вынув из нее копии газетных вырезок и «некролога», она подтолкнула их ему через стол.

– Это тот самый секрет века, который ты показывала Вебстеру в тот вечер? – спросил Алекс.

– Значит, ты подслушивал. Так я и думала.

– Привычка. Осталась со старых времен, когда я был копом.

– Или обычная невоспитанность.

– Возможно, – согласился он, пожав плечами. – Нэнси Вебстер вообще подумала, что у вас там свидание.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

– Тогда почему вы позволили ей подумать самое худшее? Почему не сказали ей правду?

– Потому что чем меньше людей знают об этом, тем лучше.

Алекс взял бумаги и начал читать. К тому моменту, когда он перешел ко второй вырезке, он уже задумчиво потирал шрам над глазом. А между второй и третьей пристально посмотрел на Кэт.

Когда же он прочел «некролог», то негромко выругался и резко отодвинул назад стул. Вытянув ноги и выгнув спину, он положил бумаги себе на живот и заново перечитал все четыре.

Прочтя, выпрямился, отбросил бумаги на стол и посмотрел на Кэт.

– У тебя есть оригиналы?

– Да. И конверты от них.

– Я слышал, как ты сказала Вебстеру, что эти письма пришли к тебе в течение последних недель.

– Верно.

– И ты не сочла нужным сказать об этом мне?

– Они тебя не касались.

Алекс чертыхнулся.

– Допустим, я сказала глупость, – признала Кэт. – Я вообще никому о них не говорила, пока не получила третье.

– И кому ты сказала? Кроме Спайсера? Ты ведь наверняка показала их своему душке Дину?

– Я показала их Джеффу, – сказала Кэт, пропустив мимо ушей его колкость. – А потом Биллу.

– Потому что, возможно, это кто-то из охранников телестудии, – произнес Алекс. – Я слышал, как ты ему это сказала. Кто еще в курсе?

– Больше никто. «Некролог» пришел вчера. И стал последней соломинкой. Сегодня утром, в восемь, у меня состоялась встреча с полицейским детективом, – сказала Кэт и нахмурилась. – Правда, толку от него был ноль, – с горечью добавила она. – С тем же успехом я могла бы это время понежиться в ванне.

– И что он сказал?

Кэт почти дословно пересказала ему разговор с лейтенантом Хансейкером.

– Моя жизнь в опасности, но он предпочел таращиться на мои ноги. Потом попытался успокоить меня, неся какую-то чушь про издержки профессии, мол, я фигура публичная, как будто мне самой это неизвестно. От него несло табаком, дешевым лосьоном после бритья и замшелым сексизмом. Я конечно, поставила его на место, но итог разговора таков: пока со мной не случится ничего ужасного, полиция не может ничего предпринять, разве что время от времени колесить по вечерам мимо моего дома. Нет, ты представляешь себе?

– К сожалению, да, – ответил Алекс и пару мгновений смотрел на нее в упор. – Так вот почему ты была вся такая дерганая в тот вечер, когда мы наткнулись на Спайсера. Да ты и сейчас такая же.

Кэт поджала губы и вытерла о джинсы мокрые ладони. Теперь, когда она приготовила ему завтрак и рассказала о своих проблемах, нервы внезапно вновь дали о себе знать. Частично потому, что он читал ее, как открытую книгу.

Алекс сидел, не пошелохнувшись, сверля ее взглядом, от которого некуда было скрыться.

– Что тебе от меня нужно, Кэт?

– Помощь.

Алекс презрительно фыркнул.

– От меня?

– Ты единственный из моих знакомых, кто мыслит как преступник.

Он пристально посмотрел на нее.

– Ты имел дело с преступниками. Ты изучал их. Ты разбираешься в психологических профилях. Ты работал с ними. Мне интересно твое мнение. С кем в данном случае мы имеем дело? С шутником или психопатом? Должна ли я выбросить все это в мусорную корзину и забыть, или отнестись как к предостережению?