– Все понятно, – произнес Дин. – А он сам в курсе?

– Боже мой, нет. Мне кажется, я отлично разыграла сцену. Я отчитала его и выставила за дверь. Даже замахнулась хрустальной вазой, когда он отказался уйти. Впрочем, вряд ли он серьезно воспринял мою угрозу. Но все же ушел.

Кэт подняла голову и посмотрела на волны. Она так упивалась своим страданием, что даже не заметила, что по щекам ее катятся слезы.

– Извини, Дин. Я понимаю, как тебе тяжело. Спасибо, что выслушал меня.

Он прикоснулся к уголку ее рта, где застряла одинокая слезинка.

– Этот человек глупец, если отказывается от серьезных отношений с тобой. Разве можно желать чего-то большего?

– Сомневаюсь, что Алекс сам знает, чего он хочет. Ему не сидится на месте, ему вечно чего-то не хватает и он что-то ищет.

– Или же убегает от того, что нашел.

– Возможно. А может, он просто обыкновенный эгоист, хотя сам не отдает себе в этом отчета.

Даже проговорив эти слова вслух, она в них не поверила. В ту ночь Алекс был страстен и нежен. Не только получал удовольствие сам, но и дарил.

Или же она обманывает себя, дабы спасти уязвленную гордость? Возможно. Но он мастер своего дела. Умеет очаровать и обезоружить. Разумеется, такой, как он, умеет взять от женщины все, что ему нужно, и при этом сделать так, чтобы она считала себя обласканной.

Кэт вытянула ноги и посмотрела на мыски кроссовок, вспоминая тот момент, когда впервые увидела его. Ее реакция тогда была мгновенной: внутри ее как будто что-то взорвалось. Причем взрыва такой мощи она не испытывала ни разу в жизни.

Стоило ей вспомнить, как по телу пробежала дрожь.

– Пойдем в дом, – сказала она. – Становится свежо.

Сидя на кухне с чашкой горячего кофе, Дин сказал:

– Мне почему-то кажется, что на уме у тебя не только этот твой писатель.

– От тебя не утаишь никаких секретов.

– Ты можешь убедительно играть для других людей, но я с первого взгляда понял, что ты чем-то обеспокоена. Что-то было не так уже в тот вечер, когда я приехал в Сан-Антонио. Ты это отрицала, но я видел, что ты лжешь. Кэт, когда ты наконец расскажешь мне все, как есть?

Достав из кармана свитера три конверта, она подтолкнула их ему через стол.

– Думаю, тебе будет интересно это прочесть.

Дин вопросительно посмотрел на нее, открыл конверты и, вытряхнув на стол их содержимое, по нескольку раз прочел каждую вырезку. Закончив читать, снова вопросительно посмотрел на нее.

– Все они пришли на твой домашний адрес?

– Первый и второй пришли с разницей в несколько недель. Третий – в тот день, когда я уехала.

Дин внимательно рассмотрел конверты.

– По ним ничего не скажешь.

– За исключением того, что все три отправлены из Сан-Антонио.

– Три пациента, перенесших пересадку сердца. Три странных, случайных смерти в разных концах страны. Одна вывалилась из окна, другой утонул в автомобиле, третий стал жертвой бензопилы. О господи.

– Прямо-таки фильм ужасов в духе Брайана Де Пальмы. Аж мороз по коже.

Дин, сделав презрительную мину, бросил вырезки на барную стойку.

– Какой-то шутник с извращенным чувством юмора. Решил пошутить над тобой.

– Что ж, возможно, так оно и есть.

– По твоему голосу этого не скажешь.

– Верно. Я так не думаю.

– Кстати, и я тоже, – признался Дин. – Ты их кому-нибудь показывала?

– Джеффу. Первые два. О третьем он не знает.

– И что он сказал по их поводу?

– В принципе то же, что и ты. Мол, это шутки какого-то психа. Он посоветовал мне не брать в голову, а затем спешно добавил, что если я получу хотя бы еще одно, я должна показать их полиции.

– И ты показала?

– Нет, я все тяну, в надежде найти им объяснение.

– Я уверен, Кэт, что для паники нет повода. С другой стороны, нельзя исключать возможность того, что этот чокнутый, что шлет тебе анонимные послания, способен на куда более опасные вещи.

– Понимаю.

Эти вырезки не просто напугали ее. Они разбередили в ней старые сомнения, которые, как ей казалось, она давно похоронила.

– Дин, – сказала она, собравшись наконец с мужеством. – Ты знал меня до операции, знал, как никто другой. Ты прошел вместе со мной через все. И в те мгновения, когда мне было хорошо, и в те, когда мне было хуже некуда.

Точно так же ты знал меня и после операции. Ты в буквальном смысле этого слова был со мной и в здравии, и в болезни. Если кто-то и способен составить мой психологический портрет, то это ты.

– Я тебя внимательно слушаю. И все же, ты это к чему говоришь?

– Скажи, я изменилась? Стала другой? – Она посмотрела ему в глаза. – Я серьезно спрашиваю тебя: я изменилась после операции?

– Еще как. До операции ты умирала. Теперь ты живешь.

– Я не это имела в виду.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – ответил Дин с легким раздражением. – Ты хочешь знать, изменила ли операция твою личность? Что неизбежно подводит нас к вопросу: возможно ли, что черты характера донора так или иначе проявляются у реципиента? Верно я говорю?

Кэт кивнула. Дин вздохнул.

– Надеюсь, ты не забиваешь себе голову подобной ерундой?

– Разве это ерунда?

– Безусловно. Боже мой, Кэт, ты ведь разумный человек!

– Но ведь бывают же странные вещи, которым наука не может дать объяснения? Вещи, невозможные с точки зрения логики?

– Только не в данном случае, – упрямо повторил он. – Ты умная женщина и, возможно, разбираешься в анатомии даже лучше, чем первокурсник медицинского факультета. Сердце – это насос, механическая часть нашего тела. Когда оно выходит из строя, его можно починить или заменить.

Во время операций я видел бессчетное количество сердец. Все они состоят из мышечной ткани. Ни в одном я не заметил никаких отверстий, в которых бы могли храниться наши страхи и надежды, наши симпатии и антипатии, наша любовь и наша ненависть.

То, что сердце якобы является хранилищем наших чувств и эмоций, хорошо для поэзии, но с клинической точки зрения это полная чушь.

Тем не менее, если эти газетные вырезки напугали тебя до такой степени, что ты хотела бы познакомиться с семьей донора. Что ж, я могу тебе в этом помочь.

– Я в самом начале дала понять, что не хочу ничего знать про моего донора, – напомнила ему Кэт.

Дин был не в курсе, что накануне операции она кое-что узнала о том, откуда взялось ее сердце. Самую малость. Лучше бы этого не случилось. Как камешек, попавший в туфлю, эта малость постоянно напоминала о себе, а недавно из мелочи переросла в предмет постоянных раздумий.

– Возможно, я должна пересмотреть свою позицию, – неохотно призналась Кэт.

Дин встал и привлек ее к себе.

– Уверен, все эти случаи – не более чем совпадение. Кто-то использует их, чтобы играть с тобой злые шутки.

– Я то же самое сказала себе, когда получила первый конверт. Даже когда пришел второй. Но затем я получила третий. И тогда я заметила что-то такое, чего раньше не замечала. Похоже, что и ты этого не заметил. Не знаю почему, но мы оба проглядели нечто важное.

Дин отстранил ее от себя.

– И что это такое?

– Взгляни на даты. Каждый случай произошел в годовщину операции жертвы. Кстати, – едва слышно добавила она, – это также годовщина моей операции.

Алекс смотрел на черный экран компьютера. Мигающий зеленый курсор отказывался двигаться. Эта чертова штуковина не сдвинулась с места вот уже несколько дней, – с того самого дня, когда он поссорился с Кэт.

Она и впрямь сражалась как кошка, подумал он, вспомнив, как Кэт шипела и выгибала спину. Казалось, еще миг, и она в кровь расцарапает ему лицо. Такая женщина, как она, не позволит манипулировать собой. Он же, без зазрения совести манипулируя ею, затащил ее в постель. Ее реакция была вполне предсказуемой.

Сделав несколько круговых движений головой, он положил пальцы на клавиатуру, как будто на этот раз и впрямь решил взяться за дело. Курсор продолжал мигать на прежнем месте. Казалось, машина насмехается над ним, нахально ему подмигивая и как бы намекая, что ему ни за что не сдвинуться с мертвой точки.