– Повредил бедренную артерию бензопилой, – закончил за него Алекс.

– Да-да! – радостно воскликнул больной, брызжа слюной. Глаза его горели безумным огнем. – Теперь твоя очередь. Ты умрешь, потому что у тебя ее сердце!

– О боже! – прошептала его сестра. – Пол, что ты натворил?

– Рейес, говори, это ты убил тех троих? – потребовал ответа Алекс.

Рейес быстро, словно сова, повернул голову в его сторону. Теперь его безумный взгляд был прикован к Алексу.

– А ты кто такой? Я знаю тебя? Я знаю тебя!

– Отвечай на мой вопрос. Это ты убил тех троих?

– Я убил мою потаскушку жену! – выкрикнул Рейес. – Потому что она изменяла мне с ним. И я убил ее. Я рад. Она заслужила смерть. Я готов убивать ее снова и снова. Я бы и его убил вместе с ней, а потом слизал его кровь с моих рук.

С каждой минутой его возбуждение нарастало. Он попробовал вырваться из железной хватки Берта. Тот позвал на помощь других санитаров. Из-за шума, который производил Рейес, другие пациенты тоже начали проявлять беспокойство.

В следующую секунду в зал вбежал врач.

– Так я и знал. Уходите отсюда! – крикнул он.

– Погодите! Всего еще одну секунду! – взмолилась Кэт и шагнула к Рейесу. – Так ты меня предупреждал? Почему?

– Потому что у тебя ее сердце. Я читал про тебя. Скажи, у тебя ведь сердце моей Джуди?

Каким-то чудом вырвавшись из медвежьей хватки Берта, Рейес подскочил к Кэт и положил ей на грудь руку.

– О боже, о боже! – простонал он, услышав, как бьется ее сердце. – Моя Джуди, моя прекрасная Джуди. Но почему? Почему? Я любил тебя. Но ты должна была умереть.

– Пол! – в отчаянии крикнула его сестра. – Господь простит тебя!

Мощные руки Берта сомкнулись на его груди и оттащили его прочь. Алекс отвел Кэт в сторону. Выходка Рейеса ошеломила ее и одновременно растрогала. Ей были понятны его терзания – гремучая смесь любви, вины и гнева. Что до нее самой, то она не испугалась, а скорее прониклась к нему состраданием.

Алекс обнял ее за талию.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула, с жалостью и ужасом наблюдая, как Рейес борется с Бертом. Дюжему санитару было не так-то легко его удержать.

– Ты умрешь! – кричал Рейес, вырываясь из его хватки. Жилы на его шее набухли и напоминали веревки. Искаженное гримасой лицо пошло красными пятнами.

– Завтра тот самый день. Как и все остальные, ты умрешь!

В следующий миг врач воткнул ему в руку шприц. Но Рейес, казалось, этого даже не заметил. Впрочем, лекарство подействовало моментально. Больной обмяк и начал заваливаться на Берта.

Прежде чем отключиться, он в последний раз нашел глазами Кэт и прохрипел:

– Ты умрешь!

После чего потерял сознание.

– Что ты на это скажешь? – спросил Алекс, протянув ей стакан воды, после чего устроился на соседнем шезлонге.

Они отдыхали на его веранде. Солнце уже село, но было все еще довольно светло. На гриле жарились стейки. Время от времени жир капал на тлеющие угли. Те начинали шипеть, а в воздух поднималось ароматное облачко.

Пока они летели назад в Сан-Антонио, Кэт почти не проронила ни слова. Когда Алекс предложил что-нибудь приготовить у него дома, она согласилась. Хотя, сказать по правде, ей было все равно. Почувствовав ее нежелание вести разговоры, Алекс не стал докучать ей – вплоть до этого момента.

Кэт сделала глоток из стакана, вздохнула и, откинув голову на спинку шезлонга, посмотрела на бархатисто-синее небо.

– Даже не верится, что все позади. Мне казалось, я буду чувствовать облегчение. Нет, конечно, я его чувствую, – поправилась она. – Но у меня перед глазами стоит картина: он страшно кричит на меня.

– Он может угрожать тебе сколько угодно, Кэт, но его угрозы тебе не страшны. Тебе больше нечего опасаться. После того, что мы слышали сегодня, – а это было сродни исповеди, – Пол Рейес останется в стенах клиники до конца своих дней.

Министерство юстиции проверит, чем он занимался в последние несколько лет. Смею предположить, что его жизненный путь пересекался с жизнями тех троих, которые погибли при странных обстоятельствах.

Если против него выдвинут обвинение, перед судом он не предстанет по причине своей недееспособности на данный момент. Однако если его состояние улучшится и суд все-таки состоится, не сомневаюсь, что его сочтут виновным и приговорят к пожизненному заключению. Так или иначе, тебе больше не надо его бояться.

– Вообще-то я его не боюсь. Мне его жаль. Он наверняка всем сердцем любил ее.

– Точно. Так сильно, что размозжил ей битой голову, – съязвил он.

– Именно, – вполне серьезно ответила она. – Когда он прижал ладонь к моей груди, в его глазах было больше боли, чем ненависти. Неверность жены его потрясла. Когда он схватился за биту, то не отдавал отчета в своих действиях. Да, он убил ее, но он до сих пор ее любит и скорбит по ней. Может, именно поэтому…

– Что такое?

– Ничего. Просто одна безумная мысль.

– Говори.

– Может быть, именно поэтому он дал согласие на изъятие сердца. Он хотел убить ее, но при этом не желал ей смерти.

– После чего укокошил троих, чтобы остановить ее сердце?

Кэт кисло улыбнулась и пожала плечами.

– Да. В этом месте в моей теории дыра. Я же сказала тебе, что это просто безумная мысль.

Алекс убрал ноги с шезлонга и повернулся к ней лицом.

– Знаешь, что я скажу тебе, Кэт Делани. В другой жизни ты вполне мгла бы стать детективом. У тебя есть дар дедуктивного мышления, – сказал он и негромко добавил, заглянув ей в глаза: – Я рад, что теперь все позади.

– Я тоже, – ответила она, глубоко вздохнув.

– Ужинать готова?

– Умираю от голода.

Да, поесть не мешает. Вот если бы так же легко, как удовлетворить голод, можно было бы стереть из памяти жутковатую сцену в клинике. Увы, наверно, не получится.

Миссис Рейес Данн была подавлена. Плача, она призналась им, что солгала насчет газетных вырезок. Она их видела.

– Я собралась постирать его белье и нашла их в его чемодане, – сказала она. – Тогда я еще удивилась, откуда они у него. Ведь это были не техасские газеты. Но спросить у него так и не решилась. Чем меньше говорится о пересадке органов, тем лучше.

Видите ли, некоторые члены нашей семьи были потрясены тем, что он отдал сердце Джуди на трансплантацию, тем более после того, как он сам убил ее. Некоторые считали, что она виновата сама. Типичный мексиканский мачизм. Да вы и сами знаете.

Кэт и Алекс кивнули, мол, разумеется.

– Муж застукал жену с любовником. Так что убийство еще можно понять. Но изъятие органов! То, что ее тело предали земле без сердца, – это нарушение всех религиозных и культурных традиций.

Миссис Данн говорила дальше, с каждой минутой расстраиваясь все больше.

– Если бы я что-то сказала Полу, когда нашла эти вырезки, вам бы не пришлось пройти через то, через что вы прошли, – сказала она Кэт. – Пойми я чуть раньше степень его безумия, и те люди были бы живы. Я знаю, что довело его до убийства жены. Но мне с трудом верится, что мой брат способен убить постороннего человека.

– Он заново убивал Джуди, а не тех людей, – напомнил ей Алекс.

– Понимаю. И все равно у меня в голове не укладывается, как он мог быть на такое способен.

Кэт и Алекс безуспешно попытались утешить ее. Миссис Данн понимала, что ее брат до конца своих дней обречен оставаться в клинике для душевнобольных. Ему никогда не оправиться после неверности любимой жены. Его дочери вырастут без обоих родителей и всегда будут нести на себе несмываемое пятно отцовского преступления.

Кэт знала, что это такое. Она всем сердцем сострадала бедным девочкам, хотя ни разу не видела их в глаза.

Они с Алексом сели ужинать. В этот вечер они решили побаловать себя стейками, печеной картошкой и пекановым пирогом. Последний Кэт сама выбрала в кондитерской супермаркета.

Насытившись, Алекс оттолкнул пустую тарелку, откинулся на спинку стула и вытянул ноги.