— Стойте! — закричал кто-то у стены. Клод поднял голову в надежде увидеть Марка, но с той стороны пробирался к столам доктор Мернье.

— Подождите! — доктор немного запыхался, забираясь на стол, и пытался отдышаться. — Клод… Он не колдун… Он врач.

— Как? — ахнули женщины около кухни.

— Но почему он тогда рисует на площади? — удивились торговцы, кучкой стоявшие около окна. Клод отметил про себя, что все их лица ему знакомы.

— Вранье! — уверенно гаркнул Винс, скривившись. — Разве Нина не умерла из-за него? Ты сам, Густав, провожал ее до дома, скажи нам правду! Как все было?

— Он не убивал, он пытался ее спасти! — ответил Мернье, выпрямившись во весь рост и сжимая в руке свою тяжелую трость. Шляпу он где-то потерял. — У Нины давно болело сердце, она тяжело переживала смерть мужа… Это могло случиться в любой момент.

— Но случилось сеодня! — не сдавался Винс. — Разве это не новая лихоадка? Как нам теперь спать спокойно, если Лис снова ходит по городу в человеческом облике?

— Что?

— Новый Лис? — женщины у кухни снова переглянулись, а одна упала в обморок.

— Лихорадка? Снова?

— О, мои бедные девочки… — женщина в первом ряду воздела руки к небу и заплакала.

— Но он не Лис, говорю вам! — Густав закричал, пытаясь победить шепотки, подобно щупальцам осьминога, расползшиеся по таверне. — Его отец — знаменитый врач! Судьба послала нам спасение, а не чуму!

Люди притихли, прислушиваясь к словам доктора. Даже Винс как-то сник, хотя все еще смотрел подозрительно в сторону бледного, как полотно, Клода.

— Одумайтесь! — взывал Густав. — В наш просвещенный век нельзя верить в колдовство! Эпидемия позади — после того пожара никто не мог выжить. Хватит жить в страхе!

Толпа снова зашелестела, но на этот раз сложно было понять, одобрительно или негодующе. Мернье все еще стоял на столе, тяжело дыша, но Винса уже рядом не было. У Клода было такое чувство, будто он стоял лицом к лицу со страшной бурей, но она обошла его стороной. Люди потянулись к выходу, и таверна постепенно начинала пустеть. Клод хотел пробраться к доктору, поблагодарить за заступничество — ведь разъяренная толпа могла не выпустить его живым из таверны, но тут взгляд его скользнул к дальней стене. Там в тени стояли люди, что-то бурно обсуждавшие. Подойдя ближе, он различил голоса:

— Ты же не поверил этому старому дураку?

— Но если он на самом дее…

Клод спрятался за выступом стены, уткнувшись в старую кирпичную кладку. Известка давно облезла от сырости, кое-где оголяя внутренности. От нее тянуло землей, винными парами и плесенью, но Клода волновали лишь голоса — выглянуть он боялся.

— Он сын его старого друга. Даже если сам дьявол придет под этой личиной, его оправдают. Понимаешь меня?

— Да, но доктор скаал, что лихоадка позади, — Клод различил заплетающийся язык Винса. Но кем был второй? Внезапно он почувствовал, что не хочет этого знать.

— Много этот старик понимает!

— Пока никто не умер, — заикнулся Винс, вмиг растерявший свое косноязычие.

— Так вы ждете смертей, — манерно протянул третий, до этого хранивший молчание. От этой фразы у Клода все внутри сжалось. Говоривший показался из тени: что-то смутно знакомое было в надменном лице и холодных глазах.

— Стой! — окликнули его. — Ты не заплатил нашему доброму другу.

Клода будто поразило молнией: он узнал голос Марка. Человек снова вернулся в тень, повернувшись спиной к Клоду, и тот увидел тонкую черную ленточку в платиновых волосах.

— Господа так великодушны, — подобострастно растекся Винс. Голос его звучал совсем иначе, равно как и исправившаяся речь. — Любое ваше слово…

— Господин, — резко осадил его холодный тон. — Здесь один только господин и он тебе платит, бродяга. Никто не должен знать, что я был в этой дыре…

— Но как же… — Клод жадно ловил каждое слово. Он почти видел, как забегали глаза Винса в замешательстве между двумя высокими фигурами. — Господин Марк…

— Я не господин, ты разве не слышал? — Клод отчётливо различал знакомую насмешку в голосе. — Бери деньги и жди наших указаний.

Тихо зажурчали монеты, перетекавшие в руки Винса.

— Тысяча благодарностей, — с придыханием повторял он, но Клод уже не вслушивался. Он в замешательстве прислонился спиной к стене и обхватил руками голову, переваривая услышанное. Все это просто не укладывалось в голове. Неужели это Марк науськивал горожан против него? Но ведь еще вчера он заступался за Клода и назвал своим другом! И кто был с ним? Почему-то он казался смутно знакомым…

Как только деньги утяжелили карман Винса, тот, воровато оглядываясь по сторонам, скользнул мимо Клода. Хлопок двери вывел того из раздумий, и до ушей донесся шепот, поэтому сложно было различить, кто что говорит.

— Что ты опять затеял? Ты знаешь, как мне не нравятся все эти твои…

— Как и я сам. Не волнуйся, просто решил устроить небольшую встряску.

— Отец и так от тебя натерпелся…

— Кто сказал, что это для отца?

Голоса стихли, а потом раздались быстрые шаги. Клод повернулся, надеясь увидеть Марка, но возле стены уже никого не было: видимо, в таверне был черный ход, через который они ушли. Все еще обескураженный, он снова облокотился на стену и уставился в потолок.

— Эй, может присядешь? — окликнул его Лукас. Люди уже разошлись: в таверне едва ли можно было насчитать пять человек, включая Клода и самого Лукаса.

— А? Да… — отозвался юноша и опустился на ближайшую скамью.

— Может, выпьешь чего? — заботливо предложил хозяин. — Вид у тебя неважный, да оно и понятно…

— Лукас, ты хорошо знаешь Марка? — перебил его Клод.

Повисла пауза. Лукас что-то тщательно обдумывал, нахмурившись и шевеля пшеничными усами. Потом он осмотрел зал, прикидывая, нужно ли еще кого обслужить, и опустился на скамью рядом с Клодом.

— Мутный он человек, — Лукас говорил тихо, и голос его больше походил на шелест. Он старался смотреть на доски пола, нервно теребя передник. — Про него много слухов ходит. Говорили, что он из богатой семьи, да только отец его выгнал.

— А что насчет матери?

— Кто знает? — Лукас пожал плечами и наклонился поближе к собеседнику. — Вроде померла, а может и нет. Ты лучше у Абрама спроси — ему много чего известно, да и дела у него с Марком. Не знаю, какие, даже не спрашивай! — поспешно отпрянул он, увидев любопытство, мелькнувшее в глазах Клода.

— Так значит, у него никого нет… — протянул Клод. Сердце болезненно сжалось в комок. Он подумал о полном одиночестве и почувствовал, что будто видит свое отражение.

— Ну, прям таки и никого, — отмахнулся Лукас. — У него же брат есть, Филипп. Хотя разные они, тот-то весь в отца: высокий, светлый, а взгляд такой, будто заморозить хочет…

— Так вот… — выдохнул юноша, мгновенно узнав в описании недавнего незнакомца. — А они общаются?

Лукас пожал плечами и снова обвел взглядом зал: никто пока еще в нем не нуждался.

— Это же все сплетни да пересуды, лучше у кухарки спроси. А я пойду, если пить не будешь.

— А, нет, спасибо, — рассеянно отозвался юноша и погрузился в свои мысли. Лукас поднялся, отряхнул зачем-то передник и скрылся на кухне, оставив Клода наедине с самим собой.

Рассказы Лукаса, конечно, не стоило принимать за чистую монету, но в сплетнях всегда была доля правды, и Клод не знал, как к этой правде относиться. С одной стороны, он чувствовал в Марке родственную душу, мог понять его чувства и страдания, но с другой стороны в голове никак не укладывалось его предательство. Почему он решил науськивать горожан против него, Клода? И почему там был его брат, с которым он вроде бы не общается? Может, все дело в матери?

— Нина, — догадался Клод. — Неужели из-за нее?

В голове просветлело и даже на сердце стало как-то спокойнее: зная причину, можно было придумать, как разрешить ситуацию. Клод вдруг вспомнил самого себя еще ребенком, когда он стоял и непонимающе смотрел на осунувшегося и как-то очень быстро постаревшего отца, который будто бы хотел сказать больше, чем мог.