В дальней стене темнело небольшое окошко, наполовину затянутое паутиной. Здесь помимо остатков швабр и кое-какой утвари стоял относительно целый диван, комод, пара книжных полок и широкий стол. Всей этой мебелью уже давно не пользовались, но для Клода она была в самый раз. Что-то в этой нехитрой обстановке казалось ему очень близким и знакомым, почти домашним. В углу он заприметил нечто, похожее на мольберт, и сердце его защемило от утраты всех красок, кистей, холстов и прочих принадлежностей во время побега. Все, что он имел, было сейчас при нем.

— Я останусь здесь, — сказал Клод к удивлению и радости Марка и опустился на побитый молью диван. — Но что мне делать? Даже красок и кистей у меня теперь нет.

— Давай подумаем об этом завтра, — предложил Марк, легонько похлопав его по плечу. — Возможно, с этим я тоже смогу тебе помочь. А пока спи.

И с этими словами он вышел из комнаты. Клод зажег пару свечей от огарка, принесённого с собой, и осмотрелся. За окном давно стемнело, и в самый раз было бы последовать совету Марка, но в животе настойчиво заурчало, и Клод решил спуститься на первый этаж — там должна была быть кухня, вдруг найдутся кое-какие запасы.

Осторожно преодолев лестницу, Клод спустился и замер. Где-то в одной из стен дома определенно была брешь, потому что от внезапного сквозняка огонек свечи в его руках затрепетал, как испуганная птица. Заслонив его ладонью, Клод вдруг вздрогнул от страшного шума, похожего на гром. Но ни звуков дождя, ни блеска молнии в окнах не было. Клод медленно подошел к широкой лестнице и прислушался — шум усилился и теперь куда больше походил на обыкновенный храп. Вздохнув, Клод отправился на поиски кухни.

Из съестного оказалась лишь пара засохших хлебных корок и кусок сыра. Но голодному и это было за радость. Снова вспомнились долгие поездки с отцом по окрестным деревням: тогда им порой приходилось делить корку хлеба на двоих. Врачей всегда старались угощать щедро, но в полувымершей деревне особо не разжиться. Отхлебнув из кружки застоявшейся дождевой воды, Клод снова заметил трепет огонька свечки. Он прислушался: Марк уже не храпел. Из разбитых окон ветер доносил едва слышные переговоры птиц, шелест листвы и чьи-то тихие шаги. Клод напрягся. Забытое было им чувство тревоги снова усилилось, смешиваясь со страхом. Неужели его нашли здесь, в этом заброшенном городе, забытом поместье? Неужели такое возможно? Что ж это за колдовство?

Шаги приближались. Вот они поднимаются по парадной лестнице, вот скрипит входная дверь, впуская гостя, и снова захлопывается. Погасив свечу на столе, Клод осторожно подошел к проему, пытаясь в темноте различить, сколько человек пришло за ним, но увидеть так ничего и не смог. Постепенно глаза привыкали к темноте, но в коридоре так никого и не появлялось. Клод уже было решил, что это просто игра воображения.

— Не спишь? — вдруг спросил его чей-то голос.

Клод едва не подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Из темноты на него выплыло лицо с темными провалами глаз и растрепанными волосами. Вот его рот открылся, и в нем показались острые, будто заточенные, зубы.

— Ждешь кого-то? — вопрос остался висеть в воздухе. Клод как-то внезапно обмяк, прислонился к косяку и упал в обморок.

На старом кладбище было мрачно и немного ветрено. По ясному небу расплескались темные пятна облаков, то и дело закрывающие неестественно большую луну. Большинство надгробий наполовину вросли в землю, гранит и мрамор крошились и покрывались плющом, которого здесь было неприлично много. Старые заброшенные склепы, украшенные изваяниями ангелов и демонов, в темноте сами напоминали врата преисподней. И только блуждающие огоньки светлячков еще могли напомнить, что тут есть жизнь.

Грузная фигура, до самой головы закутанная в плащ, легко скользила по кривым тропинкам, будто проделывала этот путь не один раз. Среди могил, поросших сорной травой и укрытых давно высохшими цветами, удивительной белизной выделялась одна, почти полностью покрытая свежими лилиями. Надгробие не выглядело новым, но еще не дошло до состояния заброшенности, как остальные. Фигура тяжело опустилась рядом с ним на пожухлую траву и откинула капюшон.

Луна, то и дело мелькающая из-за облаков, осветила лысину в ореоле седых волос, крючковатый крупный нос, тяжелый подбородок, лохматые бакенбарды и проницательные глубоко посаженные глаза. Мужчина долго не мог отдышаться, будто поднимался на крутую гору. Когда он, наконец, восстановил дыхание и поднял глаза к надгробию, лицо его помрачнело.

— Я знаю, что ты здесь, — тихо, но твердо сказал он скрипучим голосом.

Ему никто не отвечал. По кладбищу все также гулял ветер, задевая голые ветки деревьев, растущих за оградой. Черные тени воронов кружились где-то в стороне города, но на них вряд ли кто-то обращал внимание.

Лис, белый как лилии, укрывающие могилу, остановился в паре метров от нее. Он был чуть больше обычной лисы, с пушистым белым хвостом и глазами, мерцающими в темноте, как горящие угли. Лис, больше похожий на призрак, внимательно смотрел на старика, будто хотел ответить ему.

— Я все понимаю, — вздохнул тот. — Но я же не могу вмиг переубедить целый город. Нельзя, чтобы оно повторилось снова…

Раздался жуткий треск.

Клод мигом проснулся и подскочил на своем старом диване. Последнее, что он помнил — это шаги в коридоре и какие-то темные тени, но то, как он попал в свою комнату, напрочь вылетело из головы.

— Марк? — слабо позвал он. И, словно его подслушивали, дверь тут же распахнулась, впуская соседа.

— Проснулся уже? — весело спросил он.

Клод поморгал пару раз, чтобы стряхнуть с себя сонное наваждение и понять, как он оказался вчера в своей комнате.

— Марк! — вдруг осенило его. — Это же ты вчера ходил ночью на первом этаже? — Клод старался говорить весело, словно о какой-то удавшейся проказе. — Ну и напугал ты меня! Спасибо, что отнес наверх…

Но Марк молчал и смотрел на Клода с недоумением.

— Я спал, — ответил он, наконец.

Улыбка мигом сползла с лица Клода.

— Но… Как же…

— Тебе, наверное, просто приснилось? — предположил Марк, снова возвращаясь к своему беззаботному тону. — Такое часто бывает.

— Да, — Клод коротко кивнул. — Часто.

Марк тем временем уже не обращал на него внимания и распахивал шторы. С ткани на пол посыпалось что-то серовато-белое: то ли пепел, то ли залежалая пыль, но ретивому хозяину все было нипочем.

— Давай, собирайся, я нашел тебе работу!

— Где? — удивился Клод.

— Ты же художник, да? Городу как раз не хватало такого. Знаешь, сколько денег наши богатеи готовы выложить за портреты собачек, девушек и любимой бабушки?

— Нет, — протянул Клод, но слово это будто растворилось в ворохе пыли и пепла.

— Давай, давай, — торопил его Марк, подкидывая на диван одежду с пола. — У нас будет куча заказов! Клиенты ждать не будут…

— Но у меня же ничего нет, — пробормотал Клод. — Нужны кисти, краски, мольберт, холст…

— Вот за этим всем мы сейчас и отправимся, — ответил Марк, активно убирающий паутину с окна, впуская внутрь яркое солнце — видимо, было уже около полудня. — Доверься старине Марку.

— А как же деньги? — не унимался Клод, завязывая ботинки. — У меня едва ли хватит…

— Так, — оборвал его Марк. — Я сказал, доверься. Уж кто-кто, а я знаю, как устроить дела в этом городе. Собрался?

Клод кивнул и подошел к окну. Внизу, на подъездной дорожке у крыльца дома гарцевали две вороные лошади.

— Марк, ты где их взял? — ахнул Клод. Жеребцы лоснились на ярком солнце, нетерпеливо били копытом, то и дело норовя пуститься вскачь. У одного из них было белое пятно на лбу, а у другого виднелись белые пряди в хвосте.

— Тебе разве не говорили задавать поменьше вопросов? — парировал Марк и скрылся за дверью.

Что-то в его словах показалось Клоду очень знакомым и настораживающим, но он задвинул эту мысль подальше, в нетерпении спускаясь вниз, чтобы получше рассмотреть двух прекрасных лошадей.