— А кто это?

Марк недоуменно посмотрел на Клода, будто тот спросил самую очевидную в мире вещь.

— Это Клаудия, цветок моего сердца! — нарочито с придыханием произнес он и добавил куда серьезней. — Она дочь Абрама, хотя сходства у них, как у краба с акулой.

Клод рассеянно кивнул, но уже не слушал. Все его мысли почему-то сосредоточились на странном букете лилий…

На этот раз Марк его отвел к вечно гудящему, суетящемуся рынку. Клод уже знал это место, ведь именно тут он оказался, когда только вошел в город. Казалось, с того дня рынок не замолкал ни на секунду: все так же сновали люди, кричали торговки, а мимо то и дело проезжали повозки, груженые снедью, тканями, горшками и другой поклажей. В нерешительности Клод осмотрелся: здесь было так людно, что яблоку негде упасть, какое тут рисовать! Но Марк, видимо, так не считал. Все еще довольно улыбаясь, он решительно пересек торговую площадь и поставил этюдник Клода вместе с раскладным стулом под одним из фонарей.

— Слушай, Марк, — начал Клод. — Я не уверен, что тут подходящее…

— Самое лучшее, — перебил его Марк. — Уж поверь. У тебя вообще какие-то проблемы с доверием, знаешь? — заметил он, поворачиваясь к другу и прищуриваясь.

— Знаю, — спокойно ответил Клод, опускаясь на стул. — Пусть будет по-твоему.

— Вот и славно, — друг хлопнул его по плечу и широко улыбнулся. — Встретимся у Лукаса вечером? Дома все рано хоть шаром покати.

— А если я не заработаю денег? — заволновался Клод.

Марк ничего не ответил и в мгновение ока скрылся в суетливой толпе. Клоду показалось, что время тянется слишком медленно, хотя людям вокруг его, по-видимому, очень не хватало.

На Клода практически не обращали внимания, поэтому он с любопытством разглядывал всех подряд. Вот торговка рыбой — изможденная, но еще довольно молодая женщина, кричит во всю глотку, что сельдь сегодня очень хороша. Вот торговец овощами показывает кому-то небольшую спелую репку, другой рукой указывая на крупную морковь и желтые, как осень, яблоки. Вот низкий представительный мужчина деловито разматывает моток лазурной ткани перед тремя немолодыми женщинами, а его помощница, а может быть даже и жена тем временем расхваливает кружева стайке молоденьких хихикающих девушек.

Все вокруг Клода дышало жизнью, но его самого никак не покидало тревожное предчувствие. Он чувствовал, будто что-то важное ускользало от него, что-то, расставившее бы все по местам.

— Молодой человек, Вы рисуете? — спросил его приземистый господин, нарушив череду размышлений. Господин явно был состоятелен и важен, носил мундир с сияющими золотыми пуговицами, шпагу и монокль.

— Да, конечно, — встрепенулся Клод. — Пять су.

Господин опустился на стул и ссыпал монеты в медную кружку.

— Вы давно в городе? — деловито спросил он какое-то время спустя.

Клод покачал головой. Он сосредоточенно смешивал краски для темно-синего цвета барденовского мундира.

— Хорошо, — офицер подкрутил усы и о чем-то задумался. — Знаете, это очень даже неплохо. Я давно ищу художника, чтобы он нарисовал мой портрет во весь рост, чтобы украсить стену над камином.

— Но Вы же еще не знаете, что я за художник, — уклончиво ответил Клод, про себя удивившись желанию иметь портрет над камином, учитывая память города о прошлом пожаре.

— Уверен, что весьма достойный, — самодовольно отозвался офицер. — Я ведь уже Вас выбрал, Вы не можете оплошать…

— Такие заказы я должен обсуждать с хозяином, — несмотря на заманчивость крупного заказа. Клоду очень хотелось, чтобы Абрам на сделку не соглашался. Сам он изо всех сил старался закончить потрет быстрее, даже пуговицы на мундире рисовал, пропуская то по две, а то и по три штуки, богатые расшитые погоны и галуны лишились мелких деталей, а дорогое сукно — ручной мелкой вышивки. Широкими мазками Клод сделал акцент на бакенбарды, стремясь не прорисовывать снова сеть мелких морщин и сократить время беседы.

— А что тут обсуждать? — удивился заказчик. — Разве Вас не интересует крупный заказ?

— Именно поэтому, — уклончиво ответил Клод, дорисовывая уже последние штрихи. — Я плохо разбираюсь в подобных делах.

— О, это не проблема. А хозяин, вероятно, старик Абрам? — прищурился офицер.

Клод кивнул. Оказывается, старик довольно популярен.

— Тогда считайте, что мы договорились, — заключил тот, поднимаясь и принимая работу. — О, прекрасно, просто прекрасно! Видите, я в Вас не ошибся! Уверен, мы скоро увидимся! — заключил он и удалился.

Клод лишь коротко кивнул в ответ и облегченно выдохнул. И на него тут же накатила усталость: больше моральная, чем физическая, хотя спину уже начинало ломить. Часы на башне пробили полдень, и на какое-то мгновение все вокруг замерло: ленивые голуби стали еще неповоротливее, а шум рынка будто бы смолк. Но Клод этого не заметил: он думал, как бы наполнить стакан для воды и раздобыть чего-нибудь выпить и поесть. Ему пришла мысль завернуть к Лукасу — доли выручки уже хватало на полноценный обед, да и отдых бы сейчас не помешал…

— Вы художник? — тут же позвали его.

Клод нехотя поднял голову из-за этюдника, прощаясь с перерывом. На этот раз перед ним на стуле сидела немолодая уже женщина, но еще отнюдь не старуха. Глаза ее потухли, но черты лица говорили о том, что она, должно быть, родом из хорошей семьи.

— Пять су, — автоматически бросил Клод и взялся за дело.

Женщина грациозным движением ссыпала деньги и выпрямилась. Весь облик ее отчего-то показался Клоду печальным и преисполненным достоинства. Ему вдруг очень захотелось с ней поговорить, но он не знал, как начать разговор.

— Вы такой бледный, — она первая подала голос. — Наверное, совсем ничего не едите, как настоящий голодный художник.

— Ну что Вы, — смутился Клод, рисуя ее красивые глаза аквамарином. Они будто вспыхнули и ожили, чего не сказать про реальный образ. — Все совсем не…

Но тут в животе громко заурчало. Клод смутился окончательно и покраснел до корней волос. Но женщина лишь понимающе улыбнулась и нагнулась к своей корзине с покупками, которую поставила у ног, доставая ломоть белого хлеба и небольшой кувшин с водой.

— Возьмите, не стесняйтесь, — мягко сказала она. — Сами увидите, как быстро вернутся силы.

— Спасибо.

Она оказалась права: стоило лишь немного утолить голод, как Клоду показалось, что он заново родился. В порыве вдохновения, он добавил в ее тронутые сединой волосы немного охры, а небо за ее спиной покрасил в кобальтовый синий.

— Говорят, в городе снова видели Белого Лиса, — вдруг вздохнула она.

Клод насторожился и прислушался.

— Несколько лет назад Лис уже появлялся, когда приходила Черная лихорадка, — в словах женщины буквально звенел страх. — Неужели все повторится снова?

— Разве это возможно? — Клод припоминал рассказы Марка. — Я слышал, что Лис сгорел в пожаре…

Женщина печально покачала головой.

— Кто знает? Это всего лишь догадки. Тогда болезнь ушла, но что делать, если она вернется? Наши доктора бессильны. А что если… — она судорожно вздохнула, и в глазах ее заблестели слезы. — Что если теперь Лис заберет моих детей?

Слова застряли у Клода в горле, и он просто продолжал рисовать. Женщина еще всхлипнула пару раз, но быстро успокоилась. Только изредка она вытирала платочком уголки глаз, видимо, вспоминая о чем-о своем, но вслух больше ничего не произносила. Пару раз она порывалась что-то сказать, но слова так и не прозвучали, пока Клод не протянул ей портрет. Женщина просияла.

— Вы так красиво рисуете, — восхитилась она. — Только совсем на меня не похоже…

Клод что-то буркнул, но она продолжала.

— Думаю, у Вас сейчас прибавится работы. Если лихорадка в самом деле вернулась, люди поспешат оставить после себя хотя бы вот такой портрет на память, — она кивнула на лист в руке и улыбнулась Клоду. — Спасибо.

Клод зачарованно смотрел ей вслед, так что следующей паре пришлось несколько раз кричать, чтобы привлечь его внимание.