Прибыв в Толбе, Ашхун первым делом осведомился о состоянии мужа и ребёнка той женщины, которая просила их найти. Он посетил их дом и узнав, что они поправились и вся семья счастлива, Ашхун занялся подготовкой к походу на столицу. В городе его ждал эскадрон, оставленный в Урсуне с новостями из Рамуна. Многотысячная армия неделю назад достигла Урсуна и со дня на день передовые части прибудут в Толбе. В Урсуне оставлен небольшой гарнизон в 500 солдат. Ашхун отдал распоряжение командиру эскадрона, оставленного в Толбе забрать запасных лошадей и реквизировать у населения всех имеющихся лошадей в пользу армии, выдав им расписки. Когда будет одержана победа им будет выдана компенсация из казны Надула. Посадить солдат на лошадей и ускоренным маршем догонять его полк. В Толбе оставить усиленный гарнизон в 3000 солдат, который будет заниматься охраной и сопровождением возов с фуражом и продовольствием для наступающей армии. Также в Толбе будет размещён тыловой госпиталь для раненых. Следующим городом, куда направляется он и армия – город Кайсу, расположенный в 200 верстах на юго-восток от Толбе. Ашхун решил идти вперёд и брать всё, что возможно и действовать по обстановке. Безусловно, слухи о его армии стали распространятся и о внезапности нападения речь уже не шла. На следующее утро его четырёхтысячный кавалерийский полк выступил на Кайсу. Преодолевая за день в среднем 60—70 вёрст, и двигаясь налегке (брали с собой только запасного боевого коня, вьючных лошадей оставили в Толбе, чтобы на них могла ехать прибывшая пехота) через три дня вышли к Кайсу. Город встретил их закрытыми воротами и солдатами в бойницах стен. Город был средним по величине, и обнесён каменной стеной и представлял собой неприступную крепость для кавалерии. По его сведениям гарнизон насчитывал около 1200 – 1300 солдат. Ашхун не собирался брать приступом эту крепость и терять своих солдат и поэтому на следующий день приступил к переговорам. Подъехав к городским воротам на расстояние полёта стрелы, он оторвал кусок белой материи, привязал её к кончику стрелы и пустил её в ворота. Стрела попала в них и застряла в дереве. Затем он убрал лук и принялся ждать. Через полчаса ворота открылись и к нему навстречу выехали двое верхом. Ашхун и толмач выехали навстречу. Не доезжая двадцати шагов, они остановились друг против друга. Ашхун начал первым: «Я – Ашхун, хан объединённой арийской армии пришёл в вашу страну за Надулом, вашим императором, который причинил много бед моему народу. Со мной прибыла многочисленная армия, здесь лишь передовой конный отряд. Ваш город будет взят в любом случае. Если вы сдадите мне его сейчас, то вам всем будет сохранена жизнь, и я гарантирую, что город не будет разграблен. Всё, что нам нужно – это пища для моих солдат, корм для лошадей, быков и лояльность населения. Мы не собираемся присоединять ваши земли к своей и без того обширной и богатой империи. Мы хотим лишь наказать Надула и казнить его в присутствии его граждан и если возможно, найти и вернуть своих соотечественников, находящихся в рабстве. Если таковые имеются в вашем городе, выдадите их нам, в противном случае укрывателей будет ждать смертная казнь. Если вы подчинитесь этим требованиям, даю слово, город и гарнизон не пострадают. Гарнизон должен сложить оружие. Даю вам время на размышления до завтрашнего утра. Я всё сказал». Посланцы ответили, что передадут эти слова своему коменданту и не позже завтрашнего утра на этом же месте они передадут ответ.

На следующее утро городские ворота открылись и из ворот выехали три человека. Ашхун поджидал их на том же месте. Среди посланцев он увидел новое лицо – дородного мужчину в богато украшенной одежде, сидящем на породистом, холёном коне. Он представился, как военный комендант города и по совместительству наместник его императорского величества. Он начал говорить о неурожае, последовавшем после неудачной войны с северном соседом, о том, что городская казна пуста, солдаты сидят на одной бобовой похлёбке и просяной каше, что население влачит полуголодное существование, что всем надоел нынешний император и что на Городском Совете было решено отдать город великому полководцу, разгромившего могучую армию великой Небесной империи, что «Мы понимаем всю тщетность сопротивления», – и т. д. и т. п.

Ашхун выслушал все эти речи и затем ещё раз заверил наместника, что с ним самим, его гарнизоном ничего не случится, как ничего не стало с наместником Толбе, пусть он отправит туда своего человека и убедится в этом. На этом переговоры были закончены. Была дана команда кавалерии держать луки наготове и боевой колонной выступать в город. Для пояснения скажу, что боевая колонна конницы отличалась в построении от походной колонны. Всадники выстраивались и скакали рысью в виде ромба, не перекрывая друг другу сектор стрельбы и в случае нападения нанося противнику максимальный урон.

И таким манером воины Ашхуна вошли рысью в город, держа луки в одной руке, и поводья в другой. Но солдаты и не думали устраивать ловушку, они прекрасно были осведомлены о силе и мастерстве воинов Рамуна и весь гарнизон выстроился на площади, чтобы сложить оружие. Ашхун беспрепятственно разоружил их, поместив под стражу и стал дожидаться подкрепления из Толбе.

Находясь в Кайсу, Ашхун не терял времени даром, наместник старался угодить ему и предоставил всю информацию, известную ему о дворце императора, его тайных ходах и выходах, об интригах, царивших при дворе, о загородных резиденциях, о том, как охраняется дворец и много других полезных сведений. Когда то он жил в столице и был крупным чиновником при предыдущем старике императоре, но когда Надул пришёл к власти, счёл заблаговременно уехать из столицы и найти место в провинциальном городе. Поэтому он избежал политических репрессий и чисток, которые проводила тайная канцелярия императора против друзей и сторонников прежнего императора. Он подтвердил слова наместника Толбе, что императорская армия состоит сплошь из наёмников и располагается в трёх городах, самый ближайший из которых – Кирка, численностью населения около 150 тысяч жителей и находится на расстоянии 500 вёрст к юго-востоку. Также он рассказал, какие города находятся по пути, о численности их населения и гарнизонах, есть ли крепостные стены и какие препятствия следует преодолеть. Вообщем, этот пожилой чиновник оказался весьма полезным, и его презрение к Надулу было на руку. Заметно повеселев, Ашхун поблагодарил наместника и заверил его, что его город избежит участи других городов – изъятия для нужд армии продовольствия, скота и лошадей и что как только сюда придёт его армия, здесь останется лишь небольшой гарнизон, армия уйдёт на юг и он будет свободен в своих передвижениях и бразды правления городом останутся по-прежнему в его руках. Лишь охраной порядка займутся его люди, в остальном его права не будут ущемлены. Наместник поклонился в ответ и, поблагодарив, добавил, что более благородного и мудрого военачальника он не видел, и от всего сердца пожелал успехов и победы доблестной арийской армии. На этом аудиенция закончилась, и Ашхун обдумав всё как следует, отдал приказ выставить караулы, а остальным помыться, привести себя в порядок и отдыхать. Чем и занялся сам.

На третий день пребывания в Кайсу прибыл отряд, оставленный в Толбе, и привёз с собой ещё 4000 пехоты и запасных лошадей, везущих провиант, как для людей, так и для себя. К этому времени воины хорошо отдохнули, как и их боевые кони и объединённый конный корпус выступил из Кайсу на юг. Остальная армия шла за авангардом следом, и ей был дан приказ нигде не останавливаться по пути, кроме как для пополнения запасов продовольствия, фуража и воды.

Следующим городом на пути был небольшой населённый пункт, расположенный в двух днях пути на юго-восток. Это был городок районного масштаба, не представляющий собой никакой стратегической ценности и поэтому ничем не защищённый. При подходе к городу Ашхун приказал взять его в кольцо и начать наступление со всех сторон. Сопротивляющихся перебить, сдавшихся взять в плен, разоружить и запереть в городской тюрьме. Так и произошло. Встретив лишь слабое сопротивление кучки солдат, конница пронеслась вихрем по улицам, оставив трупы вражеских солдат на улицах, и заняла центр города и его окрестности. Был разбит временный лагерь. При допросе пленный комендант городка подтвердил данные, полученные у наместника Кайсу, и он был взят под стражу вместе с остальными сдавшимися солдатами. Пополнив запасы воды и пищи и оставив пятьсот солдат из состава пехоты и навьючив на освободившихся лошадей воду и провизию, сводный корпус продолжил путь, повернув на юг. То же самое произошло со следующим городком, находящемся в двух днях пути южнее. Там тоже было оставлено пятьсот солдат, и авангард Ашхуна двинулся дальше на юг. Внутренние небольшие города не обносились крепостными стенами и находились друг от друга на небольшом расстоянии – около ста вёрст и отряд Ашхуна шёл по дороге на юг скорым маршем, меняя лошадей на привалах, и таким образом миновал ещё два городка, оставив там небольшие гарнизоны по пятьсот человек. Он двигался так стремительно, что молва о нашествии ариев едва опережала его армию. Дело в том, что в те времена боевой конь, вообще лошадь была очень ценным приобретением, всё равно, что автомобиль сегодня, и вести распространялись медленно. Простые люди были неграмотные, и они не слали писем родственникам как сегодня. Разносчиками новостей были главным образом торговцы и государственные служащие, перевозившие депеши и различные государственные бумаги. Им выдавалась лошадь, и они перевозили депеши из города в город. В каждом городе был свой курьер и один курьер передавал депеши другому и возвращался в свой город, забирая новые депеши. Бывало, что курьер заболевал, и почта подолгу не перевозилась. Поэтому чем южнее проникал отряд Ашхуна, тем более внезапным становилось его вторжение. Два последних города вообще были взяты сходу и жители и солдаты были застигнуты врасплох. При допросе комендантов Ашхун понял, что им ничего не известно о вторжении ариев. Всю ночь он ворочался с боку на бок в размышлениях. Городок этот находился всего в двух днях пути от предполагаемого места дислокации армии Надула, части его армии. Комендант подтвердил, что около 20 тысяч наёмников квартирует в соседнем городе к югу. «Они вовсе не готовы к войне, разжирели на дармовом хлебе и погрязли в пороке», – добавил тот с негодованием.