-Что у тебя Лэрн?
-В шахтах активизировались рински. - Без предисловий сообщил тот. - Прошлой ночью уже замечено несколько крупных стай.
- Агрессивны?
- Пока нет. - Но ...
За столом повисла ещё более напряженная тишина.
Рински, мелкие грызуны на вроде без хвостых и безволосых крыс. Твари из Бездны, быстро выдавивили местных паразитов и заняли их место. Они были вездесущи, легко адаптировались к внешним условиям. Выживали в зачистках любого масштаба. Но обычно имели ярко индивидуальный характер поведения. Тварюшки селились поодиночке или небольшими семьями, легко распадавшимися после того, как очередной выводок покидал гнездо. Охотились они тоже в одиночку. Потому угрозы для человека в обычном состоянии не представляли.
Риндил не помнил, кто именно обратил внимание на странную закономерность в их поведении. Но факт состоял в том, что за несколько часов в районе, где должен был прорваться Раскол, рински начинали сбиваться в стаи. Они прекращали драться между собой за добычу и становились агрессивными.
- Где?
- С третьего по седьмой уровень. - Вздохнул бывший инспектор за эдиктом о рабах.
По столу прошел тихий шорох. Во-перки тому, что могло показаться непосвященному, прорыв в подземелье был много опаснее, чем на поверхности. Там не существовало сплошной системы обороны. В извилистых тоннелях от орудий крупного калибра было больше вреда, чем пользы. Поскольку в волне зачастую были твари, способные пробивать себе дорогу даже в скалах, рассчитывать на банальное обрушение сводов не приходилось. Это могло привести к тому, что волна начнет пробивать себе новые ничем не прикрытые дороги.
Под землей приходилось использовать огнестрелы ближнего боя, мелкокалиберные орудия и то, что переделывали из проходческих машин. Но прежде всего расчет был на силовую сферу, отсекавшую подземную часть города от волны. Рински начали суету внутри сферы. Раскол грозил возникнуть между вторым и седьмым уровнем. И совсем рядом со щитом.
Если Раскол возникнет на границе сферы и вызовет сбой в работе генераторов, придётся отступать и сдавать штольни выше, второго и первого уровней. А там расположены водозаборы, обеспечивающие весь восточный и центральный сектора обороны.
- Может, пронесет и в этот раз. - Неуеренно заметил Иннер Лиан.
Все присутствующие отвели взгляды. Действительно ведь до сих пор им везло. Расколы в подземельях открывались вне силовой сферы, и генераторы выдерживали их воздействие. Многие штольни и штреки за пределами щита сейчас забиты останками не прорвавшихся за щит тварей. Но долго ли будет так везти.
-Лэрн, убирай всех, кто не задействован на периметре, в центральный сектор. - Принял решение Риндил. - Сосредоточься на обороне водозабора. Но если станет совсем плохо, уходи. Кррэл, обеспечишь поддержку?
- Принять эвакуированных жителей смогу. - Прогудел здоровенный мужчина, когда-то бывший техником по добыче. - Но только на периметре сектора. Сам знаешь.
Риндил знал. Лишних людей ни у кого не было. На периметре сейчас стояли даже подростки. По сути, дети и патрулировали улицы в жилых секторах.
- Вышлю вам на встречу резерв. - Вздохнул он. - Но и его не могу послать глубоко в сектор. Так что вам самим придётся обеспечить прикрытие коридора эвакуации.
Лэрн согласно кивнул. Ничего нового никто из них не сказал. Да и не рассчитывал услышать.
Резерв создавался ещё офицерами, организовавшими когда-то оборону города. На данный момент в него входили остатки всех измененных, объединенных в десятки. Их берегли, как могли и отправляли только на участки наиболее опасных прлрывов. Но решение Риндила никто не пытался оспорить. Без водозабора придется оставить и центр города. А это уже приведет к дроблению всей обороны.
Иннер Лэрн возвращался в свой сектор в прескверном настроении. Впрочем, как все последнее время. Безнадежность борьбы была очевидна даже рядовым бойцам. И поддержать людей было уже нечем. Они больше не пытались посылать разведчиков к закрывшимся переходам. Вряд ли кто назовет дату, когда последние из разведчиков пытались пройти Расколами и пробиться за помощью через миры Бездны. На все это больше не было ни сил, ни средств.
В штабе сектора его встретили знакомые лица подчиненых. Лэрн не без иронии отметил, что с надеждой во взгляде его встретил только Райан Кибанс. Он так и остался в шахте, на работы в которую его купили. Указ императора о запрете рабства на осужденных по делу в Морсте не распространялся. Но после начала Великого раскола, ошейник с бывшего судьи все же пришлось снять.
Со времени столь знаменательной покупки, тут произошло много изменений. Старательские частные рудники были скуплены или поглощены корпорацией и разрослись до полноценных шахт и штолен. Хозяин Кибанса предпочел принять предложение Риндла и стать служащим корпорации и начальником в бывшей своей шахте. Соответственно с ним остались и его люди и вот ЭТО.
Над разросшимся рудником были построены обогатительные заводы и целый город. Но этот осужденный так и остался изгоем в этом обществе. Его неиприняли ни бывшие старатели, ни новые вольнонаемные рабочие, ни служащие. Его терпели. До Раскола тонкий ручек паломников к этому чуду не прекращался. И Бывший судья предпочитал вообще не появляться на глаза новичков. Он пережил несколько обвалов и потерял пальцы на левой руке. Заработал хронический кашель, всегда преследующий работников под землей. Его страх перед подземельем перешёл в панический ужас. За это время в штольне погиб хозяин и один из племянников. Но бывший судья все ещё жил и чем раздражал всех, кто знал его историю. В том числе и самого бывшего инспектора.
Трусость и нытье судьи, некогда легко обрекавшего на рабство людей, стали своеобразной визитной карточкой Кибанса. Но именно трусость определила его пользу во время Великого раскола.
Кроме спуска в шахту, он панически боялся мелких грызунов. На столько, что невольно постоянно следил за рински и верещал по поводу каждого их появления рядом. А твари были настолько наглыми, что появлялись регулярно. Не факт, но возможно, именно из-за его воплей обратили внимание на отклонения в их поведении рядом с местом будущего Раскола. Ведь бывший судья едва ли не каждую из этих тварей знал в лицо, точнее в морду. В восточном секторе он был единственным наблюдающим за мониторами контроля шахт с единственной задачей отслеживать поведение рински. Чему бывший судья был несказанно рад, ведь теперь он располагался в штабе. Чего нельзя было сказать об окружении.
Ему постарались выделить уголок подальше и потемнее. Кто-то поставил на загородку дверь. Единственную кстати во всем зале диспетчерской, ставшей штабом обороны. Но все равно бегающий взгляд преследовал всех. Его терпели как неизбежное зло. Ибо в порученном деле ему не было равных. Как по качеству наблюдения, так и срокам.
Возвращение Лэрна из центрального штаба он все равно ждал как ребенок, надеющийся на чудо. А вдруг, он придет и скажет, что все закончилось. И всякий раз на его лице появялась вот такое выражение обиженного обманом ребёнка.
Отдав нужные распоряжения, Лэрн разогнал всех по своим участкам. Им многое предстояло сделать. Собрать женщин и детей, эвакуировать раненных, из тех, кто не мог оставаться на периметре, определиться с припасами. А вероятность того, что сектор окажется отрезанным от центрального района, и пробиваться с боями придётся не один день, была велика. Такое уже не раз происходило в других секторах.
Разговоров о вызове доьповольцов не стояло. Здесь все прекрасно осознавали, что всех ждёт одинаковаясудьба. Только время у каждого своё.
Так что на эвакуацию из здоровых если кто и надеялся, то только Кибанс. Но этот обломится. Пойдёт со всем штабом, в числе последних. И так постоянно отсиживается в тылу. Лэрн подумал с горькой иронией о выгоде быть изгоем и паникером. Бывшего судью не желали видеть на периметре, ни под каким предлогом. Ни в обороне, ни посыльным.
Лэрн связался с женой. После гибели хозяина шахты, он не оставил его семью. Как мог, помогал и поддерживал Лирну и после гибели ее младшего сына. Как-то так получилось, она согласилась выйти за него только через год. Детей у них не было. Не до того. Но оставался Дирн, старший из племянников бывшего хозяина шахты. Он сейчас возглавлял службу внешнего наблюдения и находился в наблюдательной башне, расположенной почти у самой границы сферы. Он следил за периметром и перемещениями тварей снаружи.
