- И кости ему на голове выровняет твой шаман?
- Нет, - улыбнулся Виктор, - а, вот, мышцы, нервы сможет ему поправить, чтобы разговаривать он начал, как все, чтобы думать начал. А то совсем парень того, инвалид.
- Инвалид, - Свалов смерил Михаила взглядом, поморщился и, схватившись ладонью под сердцем, с трудом кашлянул.
И только сейчас Михаил обратил внимание на осунувшееся лицо Алексея Алексеевича. Кожа на нем стала желто-коричневой, обвисшей, челюсть дрожала. А, вместе с тем, и в глазах его уже нет того орлиного взгляда, они впалые, бегающие.
- Тогда сюда его, ко мне принесете, шамана вашего, - кашлянув, содрогнувшись всем телом, прошептал Свалов. - Если уйду, ничего не получите, я вам говорю.
Михаил, сделав шаг в сторону, оказался за спиной Свалова. Так он чувствовал себя спокойнее, чем стоя перед ним, перед этим хамом, другого слова и не подобрать. Свалов всех журналистов считал своим инструментом для рекламы, не больше, а тех, кто имел свое мнение и пытался идти против него, ставил на место, как Степнова, убирал. Но вот, оказалось, не убрал ...
- Степнову вот отдам свои дела, и пусть он вас с навозом ослиным смешивает. Правильно, писака? - обернулся к Михаилу Свалов.
- С-с-с... - попытался что-то сказать Степнов.
- Заикаешься, хм, - снова с презрением смерил Михаила с головы до ног Свалов. - Ну, а вас я, псы, в последний раз предупреждаю, - поморщившись, взглянул на заискивающе смотревшего на него Еритова. - У меня времени нет. Зови Яшку. Чего стоишь? Летуна зови сюда! - крикнул он на Длинного.
И когда тот вместе с бородачом побежали к вертолету, посмотрев на Зину, продолжил:
- Иван, ты мне что-то перестаешь нравиться. А я тебя, тебя(!), зачем отправил сюда? Ты же знаешь этих остолопов.
- Я Вас еще не вызывал, Алексей Алексеевич. Мы с Муравьевым должны были прийти к шаману, обо всем договориться с ним, а Длинный, то есть Еритов, торопится.
- Торопится?! - прорычал Свалов. - А ты знаешь, Зиночка, что мне уже совсем мало осталось быть на этом свете? Ты это знаешь? Гадина! - задыхаясь, с трудом выговорил последнюю фразу Свалов.
- Извините, Алексей Алексеевич, - потупив взгляд, прошептал Зинченко.
Летчик был молодым парнем, невысокого роста. Подошел к Свалову вразвалочку, пожевывая тростинку и, прищурившись, посмотрел на Михаила, с интересом рассматривая его.
- У тебя насколько топлива осталось? - спросил у него Свалов.
- До Снеженска хватит и еще километров на сто может быть. Если оставаться здесь, то может и не хватить, чтобы нам вернуться назад. Морозы по ночам, двигатель нужно разогревать.
- Да тебе бы только по бабам, - кашляя, сказал Свалов. - Ладно, иди, заводи, я сейчас приду, - и повернулся к Муравьеву. - Я сегодня, Виктор Егорович, из Екатеринбурга сюда прилетел. Врачи отпустили меня на несколько дней. Но я их обещаниям спасти меня уже не верю, понимаешь, дед? Ты вот это, можешь где-то поближе к шаману место для посадки этого вертолета подыскать, а?
- Конечно, - улыбнулся Виктор. - Через два дня прилетайте на Серого Медведя. Там буду вас ждать, часов в шесть вечера.
- Что за место такое?
- Скала такая, вон там, - Виктор махнул рукой на север. - Прилетайте на то самое место, где вы в прошлом году пол стада оленей положили и чуть не задели скалу винтами. Помните? Вот то место и называется Серый Медведь.
- А ты-то откуда знаешь, что я там оленей бил?
- Так видел, невдалеке был. У камня садитесь, и пойдем оттуда к шаману. Оденьте только сапоги с шерстяными носками. Шаман на Черном болоте живет, ногам холодно будет по воде идти, а на следующий день домой вернетесь здоровым.
- Сколько оттуда идти до шамана твоего? - тяжело дыша, спросил Свалов.
- Так совсем рядом, с час, может, чуть меньше. Это так, если не торопясь. Километр, полтора по краю болота к нему идти, не больше. Лес-то там гнилой.
- Смотри, дед...
- А что смотреть-то, Алексей Алексеевич, он и не таких, как вы поднимал на ноги. В смысле, шаман, - сказал, широко улыбаясь, Муравьев. - Я ж рассказывал. Давайте сначала Мишку полечим, - хлопнул он по плечу Степнова. - Пять минут и не узнаете его. Вот тогда и поверите.
Слушая его, Михаил снова удивился Муравьеву. Да, да, этот человек так ненавидит Свалова с его отпрысками, а здесь уговаривает его пройти лечение у шамана.
...Вертолет, поднявшийся над лесом, наклонившись своим "подбородком" вниз, стал набирать скорость и через несколько минут уже превратился в точку, которую размыл горизонт.
- 2 -
- Давай, давай! - торопил Длинный Муравьева. - Давай быстрее, дед.
Михаил теперь шел третьим, за ним - Зина, в хвосте Бородач. Беломошник быстро закончился, его сменил сфагнум. Ноги все глубже и глубже проваливались в этот темно-зеленый ковер. Наполовину вывернутая сосна привлекла внимание Степнова. Он вчера был около нее с Муравьевым. Или это просто похожее место на то, где они вчера ночевали с этой компанией.
Нет, это все же не то место, погашая в себе неизвестно почему появившуюся дрожь, подумал Михаил. За сосной был пригорок с белым мхом, а слева от него бежал ручеек.
Наступив в воду, и, чавкая по ней, Михаил снова невольно содрогнулся, уж больно похоже было это место на вчерашнее. Неужели, это оно? Точно. А вон береза, согнутая в три погибели, уперлась своей кроной в ручей, словно ей мало воды, так вот решила и сама нагнуться, чтобы своей листвой напиться ее.
"Зачем же ты нас на старое место привел, дед? - подумал Михаил. - Неужели снова хочешь, чтобы Длинный увидел здесь своего старого знакомца - красного глухаря. Ты ж говорил, что здесь рядом медвежьи места".
Но Виктор продолжал идти, спускаясь все ниже и ниже по лесу, покрытому сфагнумом, а ноги все больше и больше увязывались во мху.
- Ты куда нас тащишь, старик? - взорвался голос Длинного. - Что нельзя было выше остановиться, здесь же болото?
- Так ты ж меня торопишь, Вячеслав Михайлович, к Медведю серому хочешь дойти.
- А сколько еще до него?
- Так, трудно сказать. Часов, может, восемь. А если напрямую, то в два раза меньше. Но там болото, трясина вязкая. А в обход, восемь.
- Восемь, - остановился Длинный. - Уж больно место это знакомое.
- Так, лес он везде одинаков, - говорит Муравьев. - Можем еще идти, там слева будет пригорок, на нем старая берлога медвежья, в ней и переспим.
- А мишка где?
- Так, он в старых берлогах не спит. Даже если там и будет, то нас увидит, убежит. Он - одиночка, куда ему против нас пятерых.
- Ладно, дед, веди туда, нужно согреться. Там есть, где воды набрать?
- Так, вот же она, под тобой. Ручеек.
- Вот и набери ее котелок, да писака пусть тоже сделает чаю, да, макарон по-флотски наварим.
...Длинный приготовлением ужина занимался сам. Насыпав рожки с четверть котелка, перемешивал их в кипящей воде ложкой, вскрикивая и матерясь, постоянно обжигаясь. Бородач, разогрев консервные банки в костре, вывалил из них мясо в котелок, где выкипела почти вся вода, а макароны выросли, заполнив почти весь котелок. Зина, развалившись под деревом, дремал.
Запах разогретой тушенки раздражал нёбо, из-за чего во рту было много слюны. Попадая в желудок, она вызывала мощные потоки кислоты, но кроме слюны той нечего было растворять, и она все больше и больше раздражала, аж, до боли, стенки желудка. Нащупав рукой мох, Михаил начал его жевать и проглатывать, чтобы хоть как-то сбить голод и жжение в желудке.
Через несколько минут после этого живот стал отпускать, но это еще не говорило, что нужно перестать поглощать траву. Он прекрасно знал, что Длинный не оставит им ни ложки своих макарон по-флотски, поэтому продолжал поглощать мох, почему-то представив себя в образе оленя, что смешило и снимало напряжение.
Несколько ягод брусники, попавших в рот, изменили вкус мха. Михаил, тут же сплюнув жвачку, начал на ощупь искать, есть ли еще во мху ягода. К счастью, весь пень был ею усыпан, и, стукнув локтем Муравьева, ссыпал ему в ладонь пару брусничных горошинок, и они начали ее собирать и кушать.
