- Ну, т-ты даешь! - похлопал его по плечу Виктор. - Пришел в себя?

Михаил пытается поднять голову, но это сделать нелегко, какая-то тяжесть придавливает его затылок.

- Твою голову рюкзаком накрыло. Что ж ты его не затянул ремнями? - шепчет Муравьев.

А-а, вот почему он сознание потерял, когда падал, тяжелый рюкзак его ударил по затылку, догадался Михаил. Ничего себе, "накрыл".

- Подняться то, сможешь?

Михаил, поджав под себя ноги, опершись на колени и на руки, встал. Все нормально, и тяжесть потихонечку уходит из-подо лба, воздух прозрачный.

- Около часа пролежал, - капает на нервы Виктор. - Истощал, парень, ты совсем и обессилел. А Кузя говорил, что ты сильный.

- Сильнай я, - сел на колени Михаил.

- Что ты сказал? - не понял Виктор.

- Сэ-сэ-сэ.

- Ладно, хватит, хватит, - затараторил он. - Сможешь идти или останемся здесь на ночь?

Михаил попытался встать, получилось. Поправив на плечах рюкзак, сделал несколько шагов вперед, назад, ноги крепкие, тяжести его тела не чувствуют, значит, все связано только с сознанием. Посмотрел на подъем сопки и увидел длинную темную линию песка, лишенную серебристого ягеля.

- Вот, по нему ты и скатился, как-то необычно даже, вперед, без упора на пятку, - сказал Виктор. - Если бы ты на нее опирался, то упал бы на спину, а здесь, получается, рюкзак перевесил твое тело, и ты, упираясь на носки, как на лыжах поехал.

- А-а, - протянул Михаил.

- Ну, если понимаешь, то, значит, мозги на месте, ничего страшного, как я думал, с тобой не произошло, рассудка не потерял. Давай, дорогой, у нас впереди еще около километра, в болото сегодня не полезем.

- Да, та, - закивал головой Михаил. - А дожь?

- Правильно мыслишь. Не бойся, он часов восемь шел, поэтому ты не удержался и скатился по мху, это - нормальное явление. Ну, что, пошли?

Первые шаги Михаил делал не широкими, проверяя свои силы, а, может, и потому, что боялся снова поскользнуться на мху, как при гололеде. Виктор тоже шел, не торопясь, но не оборачивался, прислушивался к звукам его шагов. Так делал командир Михаила в Афганистане; шел и прислушивался к идущим впереди - саперу, стрелку, и к идущим за ним радисту, пулеметчику, стрелкам и медбрату. Иногда за старшего в боевой группе оставался и Михаил. Это - большая ответственность, и она ложились на Степнова. Он отвечал не только за жизни ребят, а и за выполнение его группой задания. А, значит, он должен был опередить душман, ждавших их группу в засаде, и вовремя затаиться, чтобы не погибнуть под их пулями. Сейчас у них за командира - Виктор.

Мелькание его пяток все ускоряется и ускоряется, и Михаил от него не отстает. Все плохое прошло, осталось позади. Но нет, Виктор снова превратился в слух и начинает осматриваться, то влево, то вправо разворачивая спину, но при этом взятого темпа не теряет. Когда вышли к крутому спуску сопки, упершейся в болото, покрытому пеленой тумана, Виктор сбавил ход.

Что-то темное, стоявшее невдалеке от берега в трясине, ушло в туман. Это приметил не только Михаил, но и Виктор. И снова он разомкнул и сомкнул стволы. Видно, привычка такая у охотника, как у кого-то стучать пальцем по дереву или чаще сплевывать.

- Я чую, чую его, - остановился Виктор, всматриваясь в туман. - Неужели, следом идет? А ведь он должен хромать, я ему тогда ногу прострелил. Что говорить, может, и зажило как на собаке, вернее, как на медведе. Их доктор, как и у тебя сейчас, Мишенька, - лес. Он - самый лучший доктор. Ну, что стоишь, пришли. Здесь переночуем и завтра через болото до самой избы пойдем.

- 4 -

Костер долго не разгорался. Сырое дерево не поддавалось огню, дымило, а безветрие, сырой воздух не давали белой пелене подняться выше сосновых крон. Дым ложился на землю, смешивался с туманом. Корень, принесенный Виктором, все исправил. Огонь полез по нему, затрещал, набросившись на сосновый сок, пропитавший корневище, и стал насыщать молочный воздух темными, кофейными оттенками.

Михаил вздохнул, если бы не корень, то и костра бы им не удалось развести. А теперь все - можно жить, и поближе подсел к огню.

Его куртка, пропитавшаяся насквозь дождевой влагой и потом, запарила от горячего воздуха, идущего от огня. Тепловые волны, "массируя" левую щеку, ладони, по капиллярам сосудов поползло вверх, по рукам, вниз к груди от расстегнутого ворота. Рядом с ним сидел уставший Виктор. Закрыв глаза, он задрал подбородок и тянул только ему знакомую мелодию, которая больше напоминала волчий вой.

Сколько они так сидели, трудно сказать. До тех пор, пока Михаил не понял, что и он должен оказать старому охотнику помощь, а не только ждать содействия от него, ничем не платя за это взамен.

Он насадил щучье мясо на пику, выструганную из ветки, и поднес его к костру. И в ту же секунду спящий Виктор проснулся и, забрав ее из рук Михаила, прошептал:

- Я же тебе говорил про косолапого. Его этот рыбий запах откуда угодно сюда позовет. Спрячь мясо, иди, собери ягод, а то скоро ночь.

Кустарники голубики, раскинувшиеся по краю болота, были полны ягоды. Михаил, быстро набирая черно-синие продолговатые шарики, ссыпал их в банку. И, нужно сказать, что некоторая часть из них, уже была не крепкой, этот горошек лопался в руках, оставляя после себя чернильные пятна на коже ладони. Когда Михаил с наполненной банкой поднялся к костру, чуть не присвистнул от радости: Виктор, оказывается, тоже не бездельничал, сделал шашлык из грибов.

Слюнка потекла. Пусть красноголовики были и не вкусными, их запеченное мясо тоже напоминало по своему цвету голубику, но оно было сытнее, чем ягода. И поэтому, съев с трех веточек, предложенных ему Виктором, грибной шашлык, Михаил через некоторое время почувствовал насыщение. Упершись спиной о дерево, прикрыв веки, тоже затянул, как Виктор, волчью мелодию.

- Мишенька, ты поспишь потом, ночью, - разбуркал его Муравьев. - А сейчас мое время. В одиннадцать меня поднимешь, до этого времени меня не трогай.

- Да, та, - согласился с ним Степнов и, взяв ружье, уперев его приклад в землю, облокотил его стволы о дерево. И, постояв еще немножко, прислушиваясь к звукам леса, начал стаскивать поближе к костру разбросанные вокруг ветки.

Редкий дым расстелился по тайге и болоту, поднявшись от земли на метр, не больше, что давало Михаилу дышать свежим воздухом, а не кислым от костра. Привыкнув к треску огня, стал прислушиваться к другим звукам. Ночным.

Темнота покрыла своим черным одеялом все: и небо, и болото, и тайгу, кроме совсем маленькой зоны, освещаемой костром. Глядя на него, Михаил своими мыслями снова невольно вернулся в Афганистан. Да, сколько раз он был в горах, а костра развести себе не позволяли, даже размером с ладошку. Это бы им стоило жизни. Но, даже понимая это, некоторым казалось, что если нарушат один раз какой-то закон, подписанный даже кровью, то это им сойдет с рук. Так думал и дембель Нарышкин. Имени его Михаил вспомнить не мог.

Тогда была очередь Михаила дежурить у каменных развалин. Дрожа от холода, он сидел на выступе камня и прислушивался ко всем шорохам. Сзади, с места, где располагалась его боевая группа, с кряхтением полз к нему деда Вася. Да, да, Нарышкина звали Васей. Толкнув Степнова в плечо, приказал ему подняться повыше, так сказать, прикрыть его своим телом от духов. А сам в это время, прикрыв в ладонях горевшую спичку, прикурил от нее сигарету. Некоторое время он курил, скрывая огонек в ладонях, хотя даже этот еле заметный огонь своим красно-оранжевым светом пробивался еле заметными лучиками сквозь щели в руках.

- Нет, я больше на войну не пойду, - покашливая, прошептал он Михаилу. - Надоело мне бояться за свою жизнь. Надоело. Теперь вы, молодняк, за нас пашите здесь, - и, чиркнув спичкой о коробок, снова пряча огонь в ладонях, закурил новую сигарету. - Чего вылупился?

- Я на вас не смотрю, - прошептал Михаил.

- Правильно, охраняй меня, а то если что, я тебя и оттуда достану. Хе-хе, - усмехнулся дембель.