III Прежде чем известным стать поэтом, На покой заслуженный уйти, Станешь негодяем ты отпетым, Асмодеем станешь во плоти. Зефир Люблю тебя ласкать очами, Хмелея от заморских вин. Люблю в тебе искать губами Благоухающий рубин. Люблю смотреть, как ты, вияся, Сгораешь в медленном огне. А взор твой детский, чист и ясен, Когда скользишь ты на спине. Ах, этой страсти бездорожье! Ах, эти ямочки ланит! Как трепетно твое межножье Зефир лобзаньем пламенит! Со мной ли под луной безмолвной Потонешь в ласках огневых, Когда невинный, страсти полный, В тебя войдет мой жаркий стих. Колесо Твой бред как выстрелы сирени. А мне б разжать твои колени. Там чьи-то губы на губах, Там бьют бокалы в кабаках, Там сотни башенных орудий Разъехались, как эти груди, И кружит жизни колесо, Но помнит всех и помнит всё. Клятвы Клялась ты до гроба Любить наглеца. Как славно мы оба Пошли до конца. Раздевшись, зазноба Смутилась на миг, Я клялся – до гроба, Приник и отник. Добившись сближенья, Я взял и сплясал. Нас миг наслажденья Навеки связал. Смотреть надо в оба, Не так ли, сестра, Клялась ты – до гроба Всю ночь до утра. Танцуй, танцуй Танцует шлюха, и на ней печать Греховной жизни, словно пламень серный. И тянется рука – печать сорвать, Но страсть ушла, как обожатель скверный. Ни девы, чьим вниманьем был смущен, Ни жёны, что любовь мою втоптали, Тебе не ровня. Жизнь прошла как сон. Какие шлюхи в сердце танцевали! Танцуй! Ты, обнажая чресла, ждешь, Чтоб насладился я тобой поспешно, А счастья нет. Любви ты не вернешь, Хоть я к тебе захаживал прилежно. Танцуй, танцуй. Все остальное – дым. Я лишь с тобой останусь молодым. В грозу Когда, слезами обливаясь, Ты раздевалась вновь и вновь, Шептал я, губ твоих касаясь: «Возьми, возьми мою любовь!» Там в нежности твоей минутной, В постыдном развороте поз, Мерещился мне ропот смутный И веял сладкий запах роз. Грозил копьем святой Егорий. Ты раздевалась, как всегда. Метафор, даже аллегорий Я не чуждался никогда. Портрет
Сколько же в тебе великолепья! Ты была как шелк, как пух, как мех. Но когда ты сбросила отрепья, Заново открыл я смертный грех. Не с того ли в полночь или в полдень Ты бросалась каждому на грудь? Это все, что стоило запомнить. Остальное – так себе. Забудь. Загадки Когда попадал я в объятья Неверных красавиц моих, О, как разгадать мне хотелось, Что кроется в юбках у них. Кружили влюбленные пары, По городу цокал конвой, Взлетали и падали юбки Над бедной моей головой. Не зная, что ждет меня завтра, Сходила с орбиты Земля. В каких я загадках терялся И как же блаженствовал я! Классическое Этот город я знал наизусть. На холмах цепенели церквушки, Вдоль дороги брели побирушки, А у въезда грозились мне пушки. Я сюда никогда не вернусь. Черта с два я слезами зальюсь. Где вы девицы, ласточки, душки, Смолкли громкие наши пирушки, Но пером от случайной подушки Я с тобою за все разочтусь. Ноктюрн в желтом Ты – желтый цвет моей разлуки, Неповторимый желтый цвет. Ван Гог в подсолнухах от скуки Волшебной кистью ловит звуки, И полыхает белый свет. Легко слетают листья липы, И воздух свеж, как апельсин. Желтеют призраки и всхлипы Безумных женщин и мужчин. В соседнем доме окна жолты, И фонарей очерчен круг, Ржавеет на губах Траволты Альфреда Шнитке желтый звук. Ступает золотая осень По жилке желтого листка. В тени от корабельных сосен Со мною желтая тоска. Amo, Amas[1] Просыпаться на рассвете Оттого, что жажда мучит И глядеть с прищуром в небо На осенний фейерверк Иль походкой грациозной Под шикарной черной шляпой Подрезать носы прохожим И не думать ни о чем Но, предчувствуя разлуку Перед тем как испариться Я пришлю тебе в корзине Ранним утром хризантем Потому что в этой жизни Не хватает мне мгновенья Рассказать, как ты прекрасна |
