Пламя Вновь ласкаю, люблю и целую, Так светло, что не видно лица. Вспоминаю любовь неземную И на тонкой руке два кольца. За собою закрою все двери И швырну за три моря ключи. Позабыл я мечты и потери, Бьется пламя неверной свечи. Все оплачено звонкой монетой, Почернела от времени медь. Что узнал ты о женщине этой, Чтобы так равнодушно смотреть? Отступление Вокруг тебя кольцо сжимается Моих неотвратимых рук. Когда же чувство разгорается, Никто на свете не раскается, Переступив порочный круг. Но только так тела сближаются, К губам лукавым губы льнут, И все надежды обрываются, И перья страуса качаются, И близок, близок Страшный Суд… Невозвратное Скользить губами по ногам, Настигнутый весной невольной, Где стаи птиц летят к морям, Чернея цепью треугольной. Любовь раскинулась как степь, Заря алеет, разгораясь. Вновь подо мною эта цепь Плывет, размеренно качаясь. Какая страсть и глубина! А ты паришь, как ясный сокол, В лазури узкого окна, В холодном блеске этих стекол. И обнимает снова даль Всего тебя тоской окольной, И птичья стелется печаль, Чернея цепью треугольной. Представленье Под юбкой твоей, не скрою, Подать до любви рукой. Там каждый из нас – такое Увидел, что стал другой. Все прочие представленья Легко позабудет свет, А верность, как дым забвенья, Под юбкой сойдет на нет. На сон возлюбленной Темных грез моих разгадка, Ты раскинулась, нагая. Спит любовь моя, касатка, Сон улыбкой освещая. От нездешних грез очнуться, Алых губ твоих коснуться. Спи, не думай ни о чем. Спи, мой ангел, сладким сном. В лунном свете грудь круглится. Я свечу задул. О, Боже, Вновь душа всю ночь томится. Свыше ты дана, и все же Отвести не в силах персти От клочка лилейной шерсти. Сам творец открыть бы мог Рдяны двери в твой чертог. Спи в туманных всхлипах сада, Сердце спрятав от напасти. Нет страшней на свете ада, Чем крутые бездны страсти. Ветер ласковый с амуром Липнет к прядям белокурым. Спи, смиряя страстный стон, Чтоб увидеть сладкий сон. Звезды на́ небе пылают, От любви изнемогая. Здесь от счастья умирают В поисках земного рая. На моем остывшем ложе Умерла любовь, похоже, Под небесным потолком Спит она могильным сном. Ни звука Спились и молчат музыканты, Не слышно ни звука. Сошлись и стоят дуэлянты, Как смерть и разлука. На башне оглохли куранты И стихла округа. А девочки, встав на пуанты, Ласкают друг друга. Баллада Вам, девки уличные, вам Слагал я горестные песни. Не мы ли шлялись по ночам По всем вертепам-кабакам, Где шваль стояла на измене. А что теперь? Мир глух и нем, В прах обратил Господь Эдем. Распутницы, что кажут нам Все прелести на этой сцене, Вновь открывали в сердце храм, И, вызов бросив небесам, Спешил раздвинуть я колени. Так, насладившись чем-ничем, В прах обратил Господь Эдем. Когда бы встретиться всем нам, На солнце выбежать из тени, Под ветра свист иль птичий гам, В мороз ли, в дождь я верил вам, Где рай зиял в неверном крене, Пусть дело дрянь, и я ни с чем, В прах обратил Господь Эдем. Оленька Знаешь ли, Оленька, ты никуда ведь не денешься, Капельку выпьешь, а там под шумок и разденешься. Смех твой беспечный повеет бывалыми веснами, Первой проталинкой, ландышем, зорьками, соснами, Беленьким платьицем, девочкой, русыми косами, Нашими детскими… нет! – уж не детскими грезами. В будущем все мы под тяжестью лет переменимся. Знаешь ли, Оленька? Глупо!.. А все же разденемся. Черновики I Скучно искать мне в тебе вдохновенья, Разнообразить свои наслажденья, В тесной юдоли загробной тщеты Смертную скуку вспомнишь ли ты? II Какую ты нашла в постели позу, Куда, скажи, бежать мне этих чар? Казалось бы, вдохнул в себя я розу, Но с отвращеньем вижу, что анчар. Слились в одну неудержимо тени, Страсть хороша, особенно в конце. Как быстро ты раздвинула колени! Терзай меня. Не изменюсь в лице. |
