В последней попытке согреться садимся рядом,

Беремся за руки, мы так невозможно близко.

Солнце бьется о лед, желая снести преграду,

Напоминая с балкона пустую собачью миску.

И что-то случается, то ли пролезло солнце

Сквозь ледяную глыбу и плавит землю,

То ли твои ладони, а может быть, только пальцы

Стали теплее.

Солнечный диск исчез, а я протираю веки

Ватными дисками, влажностью мицеллярной.

Вязаный свитер, как огромная черная метка,

Тело мое обнимает.

Вязаный свитер мохнат, как паучьи лапы

Черной вдовы, приросшей ко мне навечно,

Мне становится страшно, «мама», – шепчу я, – «папа»,

Но они далеко, а так бы пришли, конечно.

Мне становится мерзко. Превозмогая холод,

Стягиваю эту метку, мохнатую эту дрянь,

Точным одним движеньем, держа за ворот.

Снимаю и остальное, бегу к тебе на диван.

Ты уже ждешь, ты на свои пальцы дышишь,

Стараясь не упустить возникшее вдруг тепло,

И тепло не уходит и вьется по телу выше.

Ушло за окном солнце и словно в тебе взошло.

И вся осенняя стужа тут же идет насмарку,

Самовоспламеняется, глядя на двух зверей.

В комнате сразу становится неимоверно жарко,

Будто включили разом тысячу батарей.

Тысячи ламп накала слепят меня и душат,

Душно мне, хоть и вовсе квартиру лиши дверей.

Сотни воздушных замков создаются и сразу рушатся,

Взрываются мириадами радужных пузырей.

И вся осенняя слякоть просто летит на свалку,

Спешно покинув комнату, полную жара тел.

Ты тоже встаешь, голый, бормочешь, идя вразвалку, —

Столица не знает холода, и люди в Москве не те.

Когда я иду под снегом

И думаю о несбывшемся,

Одна только мысль колышется:

Как больно быть человеком.

Как больно свои мозоли

Запихивать в сапоги,

Записывать в дураки

Себя, и друзей, и боле —

Сам снег, как дурак, не знает,

Куда и зачем валит…

А может, и в нем – болит?

Он, может, от боли – тает?

И он как ожог ложится

На мой обнаженный лоб.

Открытый, как белый гроб

Для похорон снежинки.

Стук шагов средь ночи гулок.

Шли мы – локоть к локтю.

Нам Медовый переулок

Капнул в бочку с дегтем.

Ты смеялся, как подросток,

Был Медовый раем.

Мы плясали на подмостках

Блудного трамвая.

Мы все тыкались без толку

В поисках ответа.

Мы искали очень долго

Переулок этот.

Как нашли – вбежали с криком,

Сердце ликовало!

Рядом с душевой кабинкой

Пало одеяло.

И на одеяле этом

Встали мы, разувшись.

Я – вопросом, ты – ответом,

Но не стало лучше.

Слишком танцы запоздалы

И кровать – скрипуча…

Снов испуганных завалы

Круче, круче, кру…

Чем помочь тебе – не знаю,

Я сама – устала.

Выпей, мой любимый, чаю,

Ляг на одеяло.

Ты взял пива, я – цветок

(В знак супружьей дружбы).

Пива сделала глоток

И уснула тут же.

И приснилось мне: лежим

Мы с тобой в обнимку.

Страх как тихо. Ни души.

Будто бы на снимке.

Фотография любви,

Той, что нас сильнее.

Кто пытался проявить,

Тот уже не с нею.

Я стояла у окна с руками, полными пеной,

Ты рядом сидел, ты помнишь, играл в компьютер.

Я мыла окно, вспоминая диалоги с Леной.

Она теперь далеко, влажным задом седлает «Скутер».

Она теперь налегке, в гидрозащитной маске,

Во влагостойком костюме, с трубочкой кислорода.

Я стою у окна, смотрю за плечо с опаской,

Жду, когда победишь, выменяв у народа

Тыщу ночей усилий на одну ночь покоя,

Когда ты отложишь мышку, неспешно почистишь зубы

И ляжешь со мною рядом, рядом ляжешь со мною,

Сегодня лишь рядом, а завтра вернешься к трубам,

Зовущим тебя, героя, к странам непокоренным,

К необозримым землям, империям и пустыням…

Я стою у окна в темной кухне как в зале тронном,

И песни шута мурашками мучат спину.

А живот был такой, что, казалось, вмещает море,

И мне из него не выплыть, я с детства боюсь воды…

Ты пытался быть рядом, ты был со мной, я не спорю,

Вот только я не ручаюсь, что то был ты.

Вот ты надеваешь маску и словно плывешь возле,

Я ловлю под водой руку, нащупывая иглу…

Я руку поймаю, но все это будет после,

А пока по инерции просто тебя топлю.

Игла, что попалась мне в руки, кажется тросом,

Который хоть как-то может поднять нас вспять,

Но я влипла в ил, сижу словно под наркозом.

Нащупав водоросль, начинаю я вышивать.

И я вышиваю – как будто бы выживаю.

И если ты видишь, что снова взялась за нить,

То помни, что это – водоросль живая,

Пришьет меня так, что будет не изменить.