– А ему все равно – мозгами больше, мозгами меньше. Объем информации почти не меняется. Она же одна на всех.

– И что, уважаемый Олл владеет вообще всей информацией? – уточнил Саша. – И о прошлом, и о будущем?

Северина безумно обрадовалась – как радовалась обычно, когда ее друг говорил что-то неожиданно умное. Нет, она, конечно же, не считала его дураком. Просто ей хотелось, чтобы Саша был самым умным и самым сообразительным. Как всякая нормальная женщина, она желала гордиться своим мужчиной, и часто ей это удавалось.

– Он проецирует прошлое и настоящее на какую-то структуру, и получается очень достоверный прогноз будущего. Но уважаемый Олл может чего-то не знать. Или та его часть, которая составляет линзу для проецирования, может чего-то не знать, – признался Кенст. – Тут какая-то хитрая физика с математикой.

– Надо разобраться, как мы вообще могли попасть в завещание, если мы тут впервые и никого не знаем, – твердо сказал Саша. – И извлечь всю пользу из наследства. Может, мы сумеем купить информацию о тех, кого ищем, – так, Ринка?

– Так!

– Идем искать Хрена, – сказал Кенст. – Теперь у нас к нему уже два вопроса. Вот уж он точно все знает. Но у него, будь он неладен, извращенное чувство юмора…

Шагать по пространству было легко и приятно. Северина разглядывала пейзаж и спорила с Сашей: то, что ему казалось доменной печью, выросшей посреди цветущего луга, она видела колесом обозрения с разноцветными кабинками. Кенсту приходилось тащить их за собой. Он даже заставлял их переходить с шага на гигантские прыжки, и это их отвлекало ненадолго, потом спор возникал на пустом месте.

– Ну, допустим, этот маяк на холме далеко, я могла его спутать с колоннами от греческого храма, – говорила Северина. – Но я-то близко. Вот какого цвета мои штаны?

– Какие штаны? На тебе короткая юбка!

– Так, хорошо, а какого цвета штаны у Кенста?

Она видела камуфляжные буро-желто-зеленые, он видел тоже камуфляжные, но серо-черно-голубые.

– Да я вообще в старых джинсах сюда выходил, – сказал Кенст и вдруг резко обернулся.

– Ты чего? – спросил Саша.

– Ну так и есть! Она, родимая.

За компанией торопливо ковыляла бабулька в вылинявшем цветастом халате и шлепанцах с гигантской ноги. Она помогала себе огромной клюкой.

– Это что еще такое? – удивилась Северина.

– Непруха. Привязалась – не отвяжется. Пока просто за тобой тащится – еще полбеды. А если подойдет поближе – обернется Жозефиной Павловной. Или даже Танателлой. А Танателла так тебя упляшет – мало не покажется. Слышите, слышите? Поет…

Бабулька, задыхаясь, выкрикивала непристойную частушку.

– Как от нее отвязаться? Что надо сделать? Ну, говори! – потребовал Саша. – Не может быть, чтобы ты не знал!

– На ком-то другом можно ее заякорить, ей ведь все равно, кому пакостить. Да только не на ком. А она, зараза, уже нагоняет.

Как это у Непрухи получалось – Кенст не знал, но она, шаркая шлепанцами и отпихиваясь от земли клюкой, двигалась быстрее, чем хотелось бы.

– Может, повыше забраться? – спросила Северина в прыжке.

– Я видел, как она топает по стенке, снизу вверх. И поет, поет, холера! Так… нам, кажется, повезло…

Навстречу опрометью бежал парень. Тех, кто за ним гнался, было еще не разглядеть.

– Прими вправо, вправо! – приказал Кенст. – Уступим ему дорогу! Это он в Мухры мчится!

– Кто – он?

– Да Кайф же! Опять его кто-то ловит!

Кайф промчался мимо с удивительной скоростью, Северина успела разглядеть лишь голые ноги.

Непруха, шарахнувшись, постояла немного – и поспешила вслед за Кайфом.

– Ей что, все равно, за кем идти? – спросил Саша.

– Да, в общем-то, все равно. Лишь бы нагадить. Но вот когда она обернется Жозефиной Павловной – будет уже не все равно. А Танателла – та за Кайфом гоняться не станет, он ей ни к чему. Теперь Кайф спрячется в Мухрах…

– Там же нет никого, ему никто не поможет, – удивилась Северина. – Уважаемый Олл сбежал.

– Частокол. Ты заметила, как ворота расположены?

– А что, надо было?

– Они могут двигаться только по прямой – и Непруха, и Жозефина Павловна, и Танателла. А дорога ко всем воротам обязательно – дугой. Уважаемый Олл еще и не то придумает… ого!..

Это уже относилось к погоне.

Передовой отряд погони составляли мужчины, одетые кошмарно – в растянутых трениках, в грязных майках и футболках, небритые. Перед погоней несся вихрь запаха – как будто опрокинулась цистерна с пивом.

– Посторонимся-ка. И как это он им подвернулся? – сам себя спросил Кенст. – Зазевался, наверно.

Тут из придорожных кустов появился чистенький, без единой пылинки, сияющий белозубой улыбкой Спам.

– Станьте акционером банка! – призвал он. – Подписка на акции первого публичного предложения! Если у вас есть что терять, вам есть что застраховать! Застрахуйте свое жилье и имущество до восемьдесят шестого мартобря!

– Кыш, кыш! – ответили все трое.

Спам не был обидчив – выкликая свои призывы, он пошел навстречу погоне. Толпа разделилась и обтекла его с двух сторон.

– Что это у них на лбах? – спросила Северина. – Печать какая-то у всех…

– Ты лучше взгляни, что у них в руках. Гламурные глянцы, – заметил Саша. – Которые за рекламу бешеные деньги дерут…

– Тихо ты! Ведь понабегут, – предупредил Кенст.

– Кто еще понабежит?

– Да бешеные деньги, мало не покажется, – прошептал Кенст. – У них еще ипостась – бешеные бабки, это ваще страх и ужас. Как набросятся! Затопчут – и домой не вернемся.

– Это как? – ужаснулась Северина.

– Так – повернуться не дадут. Мы же должны разом выполнить поворот обратно. А они – сверху… Пока мы тут барахтаемся, мы там с голоду помрем. Ясно?

Толпа небритых мужчин с гламурными глянцами пронеслась мимо. Если перед ними летел аромат пивной бочки, то за ними тянулись языки убийственной вони – немытого тела и грязных носков.

– Странно, – сказал Саша, привыкший все анализировать. – Вроде раньше тут ничего не пахло, а эти – воняют. Кенст, кто это такие?

– Ябывдулы.

– Кто?..

– Гнусная порода. Не зря же у них на лбах клеймо. Вы просто прочитать не успели. А там славянскими буквами «ябывдул» в ромбик вписано. Сидит такой, пузо ниже колен свисает, у стоматолога в последний раз был в прошлой жизни, с женщиной в постели – в позапрошлой, интеллект – как у бобика в собачьей свадьбе, сидит и на красивые картинки с голыми девочками любуется. Эта ему слишком тощая, эта – слишком толстая, а эта вроде подходит, и он свысока цедит: «Я бы вдул!» Знаете, сколько этих ябывдулов развелось? Тошнотворная порода.

– Согласен, – сказал Саша. – Так это, значит, тот Кайф, который им нужен? И обязательно за ним гоняться? Что они, сами, так сказать?.. Не в состоянии?..

Кенст рассмеялся.

– Извини, Ринка, сейчас пошлость скажу. Есть тут такая Дунька Кулакова…

– Как, и она здесь? – удивился Саша.

– Где ж ей еще быть? Раньше такие ябывдулы с Дунькой Кулаковой утешались. Но ей надоело. Сколько можно? Теперь она от них прячется. Так что предложенный тобой вариант не работает.

– Дунька Кулакова? – переспросила Северина.

Она знала много словечек из мужского репертуара, но с этим еще не сталкивалась.

Кенст и Саша разом пробурчали невнятное.

Дальше шли молча, словно отдыхали после бега с прыжками.

– Ребята, за нами кто-то следит, – вдруг сказал Саша.

– С чего ты взял? – удивилась Северина.

– Чую. Кто-то там, справа, наблюдает…

– Это могут быть те, за кем вы пришли. Парочка осторожная, она уже не раз влипала во всякие дрязги. Вроде бы выберет приличных людей, станет их опекать, и – здрасьте! Людишки скурвились.

– Значит – что? – спросил Саша.

– Значит, мы должны вести себя безупречно. Так… за мной… а то стопчет…

Кенст потащил Сашу с Севериной в придорожные кусты. И правильно сделал – по дороге навстречу им несся во весь опор всадник.