Кира перевела на Андрея потрясённый взгляд, тот лишь слегка пожал плечами, но ничего не сказал. Повисло неловкое молчание. Киру смутило такое бурное выражение чувств от обычно сдержанной Олечки. Сотни вопросов крутились у неё на языке. Она открыла рот, чтобы спросить, почему они раньше не давали о себе знать, ведь могли бы встретиться хотя бы в Ленинграде. Но тут кошка занервничала, спрыгнула на пол и побежала к дверям. Олечка переглянулась с Андреем:
-Это, наверное, Ричард, - она подошла к зеркалу и стала поправлять безупречную причёску.
В самом деле, в окошке мелькнула лошадь, впряжённая в сани, кто-то взбежал на крылечко, потопал ногами, сбивая налипший снег. Дверь распахнулась, и в комнату влетел разгорячённый, с румянцем во всю щеку, Сергей.
-Кирка, вот ты где! - закричал он, - Рихард так и сказал, мол, ищи её в моём домике.
-Шурочка? Ты нашёл её? Говори скорее! - она бросилась к нему.
-Нашёл, нашёл! Только не я. Её нашёл Штефан. Они уже дома, там Марта с Софьей Григорьевной вокруг них вьются... - тут он запнулся и медленно обернулся, глаза его страдальчески сощурились. Он растерянно и совсем по-детски пролепетал:
-Мама?!
Олечка всхлипнула и повисла у сына на шее.
-О, какие тут у нас страсти! - Ричард Баумгартен улыбался им всем с порога.
Сергей поднял счастливое лицо:
-Рихард, это моя мама!
-Он не Рихард, Серёженька. Его зовут Ричард, - она выскользнула из объятий сына, подошла к Баумгартену, протягивая ему руку. Тот чуть сконфуженно, словно бы извиняясь, улыбнулся всем, принял Олечкину руку и легко коснулся губами, при этом его синие глаза засияли особым тёплым светом. У Киры от этой сцены заныло под ложечкой и сразу ушли все сомнения по поводу счастья подруги. Она поймала взгляд Андрея, тот кивнул, как бы говоря: "Вот, теперь сама видишь". Да, она всё видит, всё замечает. И всё же, откуда грусть-тоска в чёрных глазах подруги? И догадалась: время. Этот тихий, незаметный враг крадётся по пятам, требуя платы за минуты счастья.
-Но разве и там, в вашем зазеркалье, время уничтожает всё, что мы любим? - вырвалось у неё.
-Не будем об этом, - после неловкой паузы отозвался Андрей и сменил тему: - что ж не спрашиваешь о родителях?
-Ты видел их? - оживилась Кира и с надеждой повернула голову к Баумгартену, - вы позволите мне увидеть их?
-Разве я Господь Бог, чтобы запрещать или позволять такие вещи? - отозвался он. - Ты можешь с ними встретиться, если переступишь эту границу... - он махнул рукой в сторону зеркала.
У Киры кругом пошла голова. Она может увидеть маменьку, она может обнять папеньку! Она может... Но, оказывается, Баумгартен ещё не договорил:
-...если переступишь границу, ты можешь поселиться там среди счастливых, среди близких и дорогих для тебя людей...
-Кира, как это замечательно! - Олечка схватила её за руки, - мы опять будем вместе. Знаешь, там, среди высоких сосен, прямо на берегу, наш дом. Море шумит под окнами. Я брожу по берегу, собираю цветные камешки, иногда волны выбрасывают кусочки янтаря...
Кира смотрела в её блестящие глаза и кивала: да-да, туда, в тихую гавань. Сколько потрясений, сколько боли, потерь пережила она! Разве она не заслужила тихого спокойного счастья?
-Серёжка, - улыбнулась она, - давай заберём твоих бабушку с дедушкой, старших Паленов, Сонечку, Шурочку со Штефаном - и поселимся все рядом с Олечкой и моими родителями! Это же просто Утопия какая-то. Неужели возможно?
Она переводила взгляд с одного лица на другое и видела, как гаснут их улыбки.
-Что? Почему вы вдруг стали такими, словно бы вас выключили? - от смутной догадки её бросило в жар, - вы так смотрите, потому что нельзя...
Баумгартен шагнул к ней, присел рядом на диванчик:
-Дорога туда открыта только для тебя, Кира, у тебя здесь есть "пропуск", - он коснулся е ё руки в том месте, где когда-то, сто лет назад, "расцветал" синячище на месте надетого браслета. И повторил: - только тебе откроется проход туда.
-Но почему? - вскинулась она, - почему? У папеньки и маменьки ведь нет браслетов?
-Если бы они остались, твоя история сложилась бы по-другому. Они бы опекали тебя, защищали и не давали к тебе подступиться. Помнишь, что писала тебе Нора? "В твоих руках время. От тебя зависит, получится всё исправить или нет".
-Значит, они меня просто бросили? - голос её задрожал, - бросили, зная, как всё пойдёт?
-Они не могли поступить иначе. Таковы были условия. Но они не бросили тебя. Разве ты не чувствовала их поддержку, их участие?
-А Штефан? Почему он не может жить там у вас? - прямо глянула она в яркие глаза Баумгартена. Он вздохнул.
-Он пока себе не принадлежит. И ещё неизвестно, захочет ли он вернуться.
-Вернуться? - забеспокоилась Кира, - что это значит? Откуда вернуться?
Но Баумгартен лишь покачал головой.
-Опять тайны? - с обидой вырвалось у Киры, - вечные тайны. Только сдаётся мне, что все вокруг знают эти секреты. Все, кроме меня! Что там у вас за страна такая? Откуда она взялась? Говорите, - почти приказала она.
Андрей с беспокойством взглянул на неё и покачал головой. Олечка взяла за руку Серёжу и подвела к столу, усадила его и сама села рядом, не выпуская руки сына. Ожили часы в углу, сыграли менуэт и стали хрустально-тоненько отбивать время. Все словно бы застыли, в молчании отсчитывая удары. И Кира машинально считала, но, видимо, сбилась, потому что у неё получилось не двенадцать ударов, а тринадцать. "Какой долгий день, - подумала она, - но вот и он кончился". Свет от лампы за головой Баумгартена, освещая его светлые волосы, засеребрил вокруг них сияющий ореол, он встал, прошёлся по комнате, потом подошёл к Кире и вновь присел рядом:
-Тринадцать, - он улыбнулся, но синие глаза его смотрели прямо в её глаза без улыбки, - ты не ошиблась, ты правильно сосчитала удары: их было тринадцать. Это последний час, и ты должна принять решение. Больше такой возможности не представится, потому что пришло время итогов.
-Каких итогов? - озадачилась она.
Он помолчал, испытующе вглядываясь в неё.
- Я расскажу тебе странную историю, почти сказку. Что в ней вымысел, а что правда - решишь сама, потому что наступает время, когда надо верить в то, что выше человеческого понимания.
Сотни лет назад, а может, не сотни, а даже тысячи лет назад несколько самых юных творений Создателя резвились, придумывая всякие забавные штучки. Парочка смешливых существ - она и он - сочинили радостный кристально-чистый мир, где царила абсолютная гармония. Они показали свою игрушку друзьям, и те придумали населить этот игрушечный мир живыми существами. Так забавно было смотреть, как человечки радуются жизни в своей радужной стране. Но однажды один из друзей заявил, что скучно смотреть на бесконечно счастливых человечков, и предложил ввести в их жизнь немного трудностей. Всего лишь чуть-чуть - так, чтобы они не только распевали песни и плели веночки, но чтобы им и холодно стало, и ветрено. Легкомысленные юные создания стали придумывать всевозможные трудности для своих игрушечных человечков. И так заигрались, что не заметили, как бедные человечки, стали воевать друг с другом, стали болеть и даже убивать себе подобных. Когда это случилось в первый раз, юноша и девушка, сочинившие эту игру, испугались. Они никогда не видели мёртвых человечков, и им было до слёз жаль их.
Вот тут-то и появился тот, кто объяснил юным творцам жестокость их поступка. Он отругал их за то, что они посмели так безответственно играть жизнями, и наказал их, отняв у них чудную игрушку. На прощание он им сказал, что нельзя создавать такие забавы и чтобы подобное не повторилось, он вынужден уничтожить эту радужную безделушку. Для юноши и девушки это был жестокий удар, потому что они уже привыкли к смешным человечкам, и научились радоваться и горевать вместе с ними. Как же можно уничтожить уже живущее своей неповторимой жизнью? Они не могли это допустить. И случилось то, чего никогда не было: они пошли наперекор Его воле. Юноша выкрал игрушку. Но так как он понимал, что будет за это наказан и, возможно, пострадает созданный ими хрупкий мирок, решил спрятать игрушку там, где найти её было невозможно. Наивный, он полагал, что есть такие места, где можно укрыться от всевидящего ока. Так появился однажды ласковый, добрый Луций. Только недолгим было его пребывание среди людей. Его нашли и потребовали возвращения. И вновь он пошёл наперекор всем. Вместо того, чтобы вернуться, покаяться и отдать злополучную игрушку, он перестроил её в головоломку, разгадать которую мог любой, но не каждому она далась бы в руки.
