А дальше, - сумрачный взгляд Баумгартена скользнул по Кириному бледному лицу, - дальнейшее тебе уже известно.
-Его наказали, - полувопросительно прошептала Кира, - и его наказанием стало пребывание здесь с тем, чтобы он сам видел, как опрометчиво он поступил, создавая игрушку из человеческих жизней, чтобы он каждый раз привязывался к своим творениям, и мучительно страдал, когда они навсегда уходили от него. Чтобы он понял, как это страшно терять тех, кого любишь. Так?
Он отвёл потемневшие до черноты глаза и кивнул.
-Но не может же эта пытка длиться вечно? - вскинулась Кира и вдруг догадка осенила её: - ты сказал, что это последний час. Значит, это конец? Я должна отдать тебе твою головоломку, а ты вернёшь её тому, кто имеет право сломать и уничтожить её. Да? Но тогда всё здесь погибнет! - она сжала ладонями виски.
-Кира, Он справедлив и милосерден. Надо положиться на Его волю.
-Подожди. Я не совсем понимаю. Если я уйду с вами всеми туда, - она подбородком указала на зеркало, - мы будем живы, для нас мир будет существовать? А те, кто останутся, что с ними-то будет? В любое мгновение игрушку могут уничтожить. И они будут жить, даже не ведая, что в любую секунду Он может сломать ненужную игрушку? Какой ужас! И ты сможешь чувствовать себя счастливым там, зная, что в любой момент здесь всё погибнет?!
-Всё в Его руках.
-Всё? - её глаза зло сощурились, - а я не хочу!
Она достала из кармана головоломку, быстро открыла её. Радужное сияние наполнило комнату, заиграло на лицах и в глазах замерших людей. По лицу Киры потекли слёзы, губы её дрожали:
-Я не могу поступить иначе, - и прежде чем Баумгартен успел выхватить у неё головоломку, она переломила сверкающее чудо и раз, и другой. Острые края хрустальных страничек резали ей пальцы, но она не чувствовала боли, не замечала крови, полившейся из порезов, стояла, прижимая к груди потухшие осколки, и зажмурившись ожидала конца жестокой игры.
В мёртвой тишине захрипели с натугой часы, начали отбивать четверть часа и вдруг сбились. Из деревянного нутра их раздался металлический царапающий звук и резко оборвался, словно бы лопнула старая пружина, там что-то бешено затикало, постоянно меняя ритм. Вдруг этот сумасшедший метроном стал замедлятьсяи совсем стих. Кира приоткрыла один глаз, потом другой: пока ничего не изменилось. Всё так же неслышно завывала вьюга за окном, и на подоконнике полосатая кошка наблюдала за метелью, щуря зелёные глаза. Всё так же Олечка сидела, уткнувшись лбом в плечо сына, а Серёжа судорожно сжимал руку матери. Андрей спрятал лицо в ладони, страшась того, что непременно должно случиться. Баумгартен с посеревшим лицом замер, прикусив губу. Кира уставилась на него огромными глазами, в которых читалась такая мольба и такая надежда, какой Ричард Баумгартен никогда прежде не встречал. Он осторожно протянул руку, чтобы забрать у неё осколки того, что когда-то было сияющим радужным миром. И остолбенел. Прямо на глазах у всех хрустальные осколочки один за другим стали исчезать, таять, растворяться в воздухе. С Кириных рук пропадали порезы и кровь.
Внутри часов что-то щёлкнуло, раздалось сбивчивое тик-так, разразилось тоненьким мелодичным перезвоном старинного гавота, и ожившие часы пошли обычным ходом... Кира перевела дух, в голове мелькнула догадка: её поняли, её простили.
Потом они прощались. Ричард о чём-то шептался с Сергеем, время от времени поглядывая в сторону Олечки и Киры. Олечка плакала, тихо, еле слышно всхлипывая.
-Ну что ты, - Кира сочувственно гладила по плечу подругу, - не надо...
-Да, тебе хорошо говорить! Ты тут остаёшься с Шурочкой и своим Штефаном, а я всех бросаю: и Серёжку, и родителей, - и слёзы градом полились по её щекам.
-Тогда оставайся, - не подумав, ляпнула Кира и залилась краской.
Олечка зашипела, как кошка:
-Думаешь, я плохая мать?
-Ничего такого я не думаю, - отодвинулась от неё Кира.
-Думаешь, думаешь. По глазам вижу, что осуждаешь, - но тут же махнула рукой, - Серёжка уже взрослый, он сам о себе позаботится, да и о стариках моих тоже. А я - и мать никакая, и дочь такая же. Разве ж я не понимаю этого? И всё равно: ничего не могу с собой поделать. Не могу. Я без него не могу, - она указала глазами в сторону Ричарда, и вся поникла.
Они помолчали.
-Ты вот что, скажи Серёжке, чтобы он на Витольда не очень сердился...
Кира удивилась. Олечка всегда ругательски ругала отца Сергея, а тут на тебе: "чтобы не очень сердился". Вот ведь мастерица на загадки всякие!
-Понимаешь, есть на мне грех, - продолжала Олечка, смущённо потирая ладошку, - я не всё тебе рассказала. Он-то хотел Серёжу видеть, всегда хотел. Это я не разрешала, потому что злилась очень. А он и в квартиру нашу в Ленинграде вселился нарочно. Ему от театра давали тогда отдельную квартиру, а он отказался и въехал в наш клоповник. Это чтобы к Серёжке быть поближе.
-Вот это да! - у Киры от изумления сделались круглыми глаза, - ничего себе история...
-Да уж, - кивнула Олечка и хмуро посмотрела на Киру, - а ты совсем не изменилась.
Не было в голосе подруги ни зависти, ни горечи - одна усталость, Олечка задумчиво перевела взгляд на мужчин за столом, потом повернулась к Кире:
-А я старею. Видишь, седина появилась. И морщинки у глаз. Но всё равно ни о чём не жалею. Абсолютно. Начать с начала - так бы всё и повторила. Честное слово! - сухими глазами она глянула на Киру, - ты живи тут со своим Штефаном, с дочерью. Береги их. А я... - тут её глаза озорно блеснули, - я ведь всегда мечтала быть княгиней или баронессой. Не вышло. Зато хоть графиней побыла. Совсем чуть-чуть, но всё же.
-Ах, ты! - улыбнулась ей Кира полными слёз глазами.
Ричард встал. Серёжа подошёл к матери, та обняла его, потом отодвинула и перекрестила. Она кусала губы, чтобы не зарыдать в голос. Кира кинула вопросительный взгляд на Ричарда. Он печально улыбнулся, взял её шубку, помог надеть.
-Это для Шурочки, - протянул маленькую коробочку, перетянутую шёлковой лентой, - там кукла, та самая, которую тебе подарили родители.
-Ты расскажешь им обо мне, обо всех нас?
-Конечно, - его загадочные синие глаза подозрительно блестели, - как же не рассказать о такой замечательной правнучке?
-Не очень-то ты похож на древнего дедушку, - улыбнулась она.
Он вздохнул, покосившись в сторону Олечки.
-К сожалению, время щадит меня.
-Ты всегда будешь с нею? - шёпотом спросила Кира.
Он очень серьёзно посмотрел ей в глаза:
-До самого конца.
Кира кивнула. Она поняла то, что он не договорил, и ей стало жаль подругу.
-А как же Андрей? - вдруг всполошилась она.
Баумгартен печально улыбнулся:
-О нём позаботится Нора. Всё у них будет хорошо: и у Андрея, и у Олечки. Не беспокойся.
-Значит, Луций-лучезарный исправил свою ошибку?
-Он давным-давно понял, что если ты что-то создал, даже пусть это будет всего-навсего игрушка, надо думать о последствиях и отвечать за свои действия.
Кира всмотрелась в лучистые синие глаза. Поразительный взгляд: такой искренний, такой правдивый, такой...
-А ведь ты всё придумал, другими словами, ты наврал нам. Нет, что-то, конечно, было. Но вот только что? - задумчиво глядя в прозрачную синеву его глаз, сказала она. Он не стал отпираться, лишь дёрнулась правая щека, и он чуть покраснел. - Но зачем ты придумал всё это? Ведь никогда не было его - Луция-светозарного...
-Ты догадалась, - с лёгкой досадой покачал он головой, - я не хотел этого...
-А чего ты хотел? И что было в самом деле? - устало спросила Кира, - к чему эта ложь?
-Давай скажем иначе. Не ложь, а тайна, - он коснулся её руки, - мистика... И потом головоломка всё же была, и ты сама перекраивала её по собственному усмотрению. Разве нет? А история Луция... - он усмехнулся, - мне хотелось оставить в твоей памяти красивую сказку, легенду, миф - называй как хочешь. И это было хоть какое-то объяснение тому, что никак нельзя объяснить. Не сердись и не пытайся понять, почему летает ковёр-самолёт или как устроена шапка-невидимка. Даже если ты разберёшь их на отдельные ниточки, никогда не узнаешь их тайну. В это просто надо верить...
