-Что это? - тоненьким голосом пискнула Лиза, - как это?

Ей не ответили. Иван Фёдорович растерянно уставился себе под ноги:

-Позвольте, но где же тело? - и перевёл взгляд на Киру, словно бы ища у неё объяснений. В самом деле, тело господина Иванова как сквозь землю провалилось, пока они все завороженно наблюдали за дивной картиной, открывшейся им.

-Я стояла рядом, - подала голос Софья Григорьевна, - и видела, как Григорий словно бы растаял и совсем сгинул.

-Это совершенно невозможно, - неуверенно пробормотала Эльза Станиславовна, - это какой-то гипноз или наваждение... да, Ханнес?

Иван Фёдорович неопределённо пожал плечами и ничего не ответил. Его взгляд поймал что-то яркое, золотисто-жёлтое возле ножки стола, и он не мог отвести глаз от солнечного пятна.

-Серёжа, он что-то говорил о подснежниках, потом о крысах, - Кира быстро свернула головоломку, уложила её в футляр и сунула в карман. - Здесь есть подвал в доме?

-Подвал, конечно, есть, - помрачнел он, - но он сухой, тёплый и чистый.

-Куда же он мог отвести её? - она до крови прикусила губу, - может, есть поблизости охотничий домик или сторожка?

-Конечно, есть, - вспомнил Иван Фёдорович, - в пятистах метрах отсюда есть старая развалюха, где когда-то жил лесник.

-Я знаю это место, - вскинулся Сергей, - пойдём.

Он решительно двинулся к двери. Кира поспешила за ним.

-Лучше на санях, ведь там столько снега навалило. И фонарь! Возьмите фонарь, скоро стемнеет, - крикнул им вслед Иван Фёдорович. И с недоумением посмотрел на подобранные им с пола жёлтые листья клёна.

Короткий зимний день стал перетекать в пока ещё едва заметные сумерки, мороз усилился. Кира поняла это по тому, как стало пощипывать щёки. Она не стала дожидаться, пока Серёжа запряжет в сани лошадь, потому что была не в силах ждать. Преодолевая встречный колючий ветер, решительно двинулась вперёд по укатанной просеке в глубину леса. Высоченные ели и кустарник представляли сплошную заснеженную стену по обе стороны просеки. Пройдя сотню шагов, погружённая в свои невесёлые мысли, Кира не сразу обратила внимание на то, как тихо стало в лесу. Ни птиц, ни шума ветра, ни скрипа снега под ногами - ничего. Только лёгкий снежок серебрился, и от этого стало ещё тише. Она остановилась. Где же Серёжа с санями?

За серебристой тонкой пеленой проступила тёмная масса какого-то строения. Это и есть сторожка лесника? Кира заспешила к домику, напоминая самой себе девочку, заточённую в хрустальном пресс-папье, подаренном ей Штефаном. Но разглядев избушку, она засомневалась: не сильно-то этот хорошенький домик был похож на заброшенную сторожку.

Домик-избушка радостно светился двумя окошками, отбрасывая из них на голубоватый снег золотистые тени, лёгкий дымок курился над печной трубой, растворяясь в сгущающихся сумерках. Возле аккуратного крылечка в три ступеньки росла молоденькая ёлочка, из окна на Киру уставилась жёлтыми глазами пушистая серая кошка. "Здесь нет Шурочки", - обречённо подумала она, догадываясь, что домик этот совсем не так прост, как кажется. Но, горестно вздохнув, поднялась на крылечко.

Вместо ручки к двери было привинчено толстое и широкое железное кольцо. Кира постучала им по двери, прислушалась - ничего. Она ещё раз погремела кольцом, и ей показалось, что там отозвались. Заволновавшись, она вошла в тёплые сени и сразу скользнула к двери в комнату, заглянула внутрь в надежде увидеть Шурочку. Девочки не было. Киру охватил смертельный холод и тоска. Где же Шурочка? Куда спрятал её этот мерзавец? Чувство безнадёжности и вины захлестнуло её. Что если, в очередной раз перестроив головоломку, она так изменила собственную жизнь, что в этой её новой версии она лишилась ребёнка? От этой чудовищной мысли у неё внутри всё оборвалось, на ватных ногах она дотащилась до стола. Но, видимо, наступил предел её силам, и она рухнула как подкошенная на крашеные доски пола.

Несомненно, звук шёл от старого сундука. Там кто-то возился. Может, крысы? Или ещё какой лесной зверь? В этом выморочном лживом доме всё может быть. Штефан осторожно подошёл к сундуку и резко рванул вверх его крышку. И с изумлением уставился на связанного по рукам и ногам ребёнка. С посиневшего от холода лица затравленно смотрели огромные глаза, и в них мерцало такое недетское отчаяние, что он невольно отшатнулся. Но тут же опомнился и, мысленно кляня всех мерзавцев на свете, способных обидеть ребёнка, стал развязывать верёвки.

-Сейчас, Шурочка! Вот, уже почти готово. Но почему же ты не кричала? -он сбросил пальто и закутал в него девочку прямо с головой. Шурочка молчала, лишь смотрела на него взрослыми глазами. Штефан беспомощно огляделся: в этой вымерзшей избе уже через десять минут он превратится в снеговика. Можно, конечно, попробовать добежать до мызы, всё-таки, двигаясь, он не сразу заледенеет. Видимо, в нынешнем их положении - это единственный способ добраться до дома. Шурочка завозилась в его руках. Он отогнул воротник пальто, заглянул внутрь шерстяного кокона:

-Что, Шурочка? Никак не согреться? - девочка помотала головой, продолжая упорно высвобождаться, только закусила губку, - ты хочешь выбраться из пальто? Но ведь холодно же...

И тут до него дошло:

-Шурочка, тебе в туалет надо? - она кивнула, - вон там за сундуком не так дует из окна. Я отвернусь. Ты не стесняйся, я же доктор. А доктора не принято стесняться.

Он спустил её с рук, и, пока девочка возилась за сундуком, с удовольствием надел пальто.

-Почему-то всегда не любил это пальто, - усмехнулся он, - а теперь радуюсь, что отец настоял на его покупке.

Шурочка дёрнула его за рукав. Он повернулся и в очередной раз поразился, какая же она маленькая и хрупкая.

-А может, это даже очень кстати, что ты такая миниатюрная, - пробормотал он, - вот что: обхвати меня за шею и крепко держись. Пальто широкое, я попробую запахнуть полы. Ничего, Шурочка, не пропадём! Бедная твоя мама - наверное, с ума сходит от волнения. И всё же, как ты тут оказалась? Кто тебя привёл сюда?

Все его вопросы остались без ответа. Он надел ей на голову вязаную шапочку - пригодилось изделие эстонских рукодельниц - раскрыл полы пиджака и пальто, подхватил ребёнка, и она обвила его шею своими ручками-прутиками, прижалась к его груди, как котёнок. Выходили они из мерзкой избёнки уже в полной темноте - огарок свечи мигнул и погас. К счастью, ветра не было, но то, что мороз усилился, Штефан сразу понял по тому, как холод иголочками впился ему в лицо и уши. Он крепче прижал к себе ребёнка и двинулся по просеке, проваливаясь в снег почти по колено. Лунный фонарь освещал дорогу.

-Смотри, Шурочка, какое чистое звёздное небо - настоящая новогодняя ночь. Сейчас мы придём, Марта согреет молока с мёдом. Мёд у нас свой, густой, прозрачно-золотистый. А горячее молоко нальют в большущую чашку...

Он замер, прислушался: лошадь фыркает и копыта её мягко стучат по снегу.

Сергей, издали завидев тёмную фигуру на снегу, быстрее погнал Томаса. Поравнявшись с ними, он натянул поводья:

-Шурочка пропала! Надо посмотреть в сторожке лесника!

-Здесь она, здесь. Знать бы, кто привёл её туда! Придушил бы паразита!

-Здесь? - обрадовался Серёжа, - Шурка, ты где?

Она завозилась, высунула голову и засияла улыбкой навстречу Серёже. А он поправил ей шапочку:

-Замёрзла? Чего молчишь? - и догадался, - опять голос пропал? Ну не надо, не надо плакать! Вернётся, не бойся! Смотри, сколько тут докторов, да и мама в обиду не даст. Кстати, - он взглянул на Штефана, - где Кира? Она же вперёд побежала, не смогла ждать, пока я лошадь запрягу.