-Смотри, народу-то сколько! Интересно, который час? - она сунула в руки Штефану картину и отогнула рукав шубки, - не может быть! Всего-навсего шесть часов! А я из дома вышла в пять, получается всего один час прошёл... Сейчас домой поедем. Как ты?

-Вполне сносно, - усмехнулся он, скривив губы. Он всё ещё был бледен, но его руки уже согрелись и не дрожали.

Штефан свистнул извозчику, тот подкатил к ним и, как только они сели в коляску, бойко тронул лошадей. За мигом пролетевшие десять минут они не перебросились ни словом. Она поглядывала на Штефана из-под приспущенных ресниц: по его сосредоточенному лицу бежали отсветы фонарей, губы были плотно сжаты, брови нахмурены.О чём он так мучительно размышляет? Кира заволновалась. Потом решила, что ничего страшного: после таких событий, что они только что пережили, вообще можно от ужаса онеметь. Сейчас они подъедут к дому, а там тепло, там Шурочка с Серёжей - и всё будет хорошо. И он оттает, обязательно оттает, по-другому и быть-то не может после того, как исчезла злая Снежная королева.

Высадившись возле дома, Штефан попросил извозчика подождать. Кира насторожилась: зачем это? Она задрала голову: все окна квартиры сияли праздничным светом. Пален бросил взгляд в сторону ярко освещённых окон и повёл Киру к парадному. Осанистый швейцар распахнул перед ними дверь и застыл, ожидая, когда они войдут.

-Надеюсь, теперь с тобой ничего не случится, - смущённо улыбаясь, сказал Штефан.

-Ты... ты не зайдёшь? - у Киры перехватило горло, и голос прозвучал неожиданно тоненько.

-Возможно... чуть позже, - он передал ей картину, подтолкнул к двери и повторил: - позже.

В глазах Киры надежда сменилась удивлением, потом разочарованием, она закусила губу, выпрямилась и, сдерживаясь из последних сил, кивнула:

-Ну что ж, тогда всего хорошего. Было приятно встретиться, - пошла к лестнице, мимо швейцара, мимо подъёмной машины, к мраморным ступеням, покрытым ковровой дорожкой. Оглядываться она не стала: знала, что он стоит там, внизу, и смотрит ей вслед. И под этим его взглядом спина её совсем одеревенела, но она так и не обернулась. Истинный шляхтич не станет унижаться и выпрашивать... А что выпрашивать?

Она не ошиблась. Штефан в самом деле не сводил с неё глаз. Он видел, как она выпрямилась в струнку, вскинула голову и, как королева, идущая на эшафот, стала подниматься по красной дорожке наверх. Ему стало нестерпимо жаль её, но сердце подсказало, что меньше всего она нуждается в его жалости.

Квартира встретила Киру ароматом готовившихся вкусностей. С кухни слышалось звяканье кастрюль и взволнованные переговоры прислуги. В прихожую высунулась Софья Григорьевна:

-Что ж ты так долго-то? - её лицо раскраснелось от домашних хлопот, - целый час тебя дома нет. Я уж волноваться начала.

-Почему шум на кухне? У нас званый ужин? - рассеянно откликнулась Кира, меньше всего ей сейчас хотелось возни с приёмом гостей.

Софья Григорьевна вгляделась в её бледное скорбное лицо:

-Что случилось? Тебя не было всего час, но за это время что-то произошло. Что?

-Ничего особенного, Сонечка. Всё идёт так, как и должно было идти, учитывая наши обстоятельства. Просто я ещё никак не могу к ним привыкнуть. "И смириться с ними", - добавила она про себя.

-Привыкнуть ко всем безумствам, что возле нас, невозможно, - отрезала Софья Григорьевна, потом сочувственно вздохнула, - там Шурочка пытается какие-то хвостики сделать, а я не понимаю, о чём речь. И ещё эта её гувернантка куда-то ушла...

-Гувернантке я отказала от места. Не думай о ней. А Шурочка и без неё умеет сделать себе причёску. Да и я помогу. Но ты не ответила. Что за переполох у нас тут?

-Отказала от места гувернантке? Вот и хорошо. Она мне сразу не понравилась. Где это видано - угощать ребёнка вином?! - хмыкнула Софья Григорьевна. - Сегодня у нас гости. Готовим праздничный ужин.

-Но, Сонечка, спектакль только завтра. Не рановато ли праздновать?

-И вовсе дело не в спектакле. Уже после того, как ты ушла, нам сообщили, что, кроме Витольда, приглашают в Вену и меня. Правда, меня приглашают пока без контракта. А у Полди уже состоялся разговор с представителем венской оперы, там уже всё решено. И всё так быстро! Я просто поверить не могу! Вот потому мы сегодня и решили собраться у нас. Но это ещё не всё! Знаешь, кого приведёт к нам сегодня Николай Александрович?

-Понятия не имею, - пожала плечами Кира. В самом деле, откуда ей знать, кого может захватить с собой на ужин дирижёр? Да мало ли кого.

- Николай Александрович приведёт к нам господина фон Станвица, - и глаза Софьи Григорьевны засияли от восторга, - знаешь, кто это? Это директор оперной труппы Венской оперы. Вот так-то!

-Поздравляю, Сонечка! Я очень, очень за тебя рада. Это очень важный гость. А завтрашний спектакль?

-Завтрашний спектакль - само собою, - они обе по старой театральной примете старательно избегали слова "премьера" и многозначительно улыбались при этом друг другу. - Так что поторопись, дорогая. Сбрось с себя эти скучные тряпки, надень то изумрудное платье, что ты прячешь в шкафу. Оно тебе очень идёт.

-Мама! - в прихожую влетела растрёпанная Шурочка, - мама, я сделала хвостики, но потом посмотрела и мне не понравилось. У тебя лучше получается. Сделаешь?

-Можно попробовать, конечно, - с сомнением проговорила Кира. Сейчас, когда дочь с надеждой смотрела на неё карими прозрачными глазами, Кира заставила себя задвинуть уныние в самый дальний уголок души. Зачем портить ребёнку праздничный вечер, куда её изволили пригласить совсем как взрослую барышню? И она улыбнулась Шурке: - пойдём, красавица, уложим твои волосики в модную причёску.

В Шуркиной комнате Киру ждал сюрприз. Только она усадила дочь на стул перед зеркалом и взялась за расчёску, из-под кровати вальяжной походкой вышла пушистая сибирская кошка и, тоненько мяукнув, вспрыгнула на подоконник. Ошеломлённая Кира уставилась на серую красавицу, которая, не обращая никакого внимания на людей, решила умыться. Она вылизывала полосатую лапку в белом носочке и аккуратно мыла мордочку, при этом на её шее среди густого меха сверкал тоненький ошейник.

-Шурочка, откуда?.. - поразилась Кира. И тут Шурочка ввергла мать в полное изумление. Она вскочила со стула и стала загораживать собою кошку.

-Я не дам её выбросить! Ты не выкинешь её! - кричала она, сморщив нос и готовясь зарыдать.

Кира шагнула к дочери, обняла её:

-Шурочка, почему ты решила, что я её выкину на улицу? Разве ты видела, чтобы я, хотя бы один-единственный раз, выбросила какое-то животное из дома? - она заглянула ей в лицо.

-Ольга Яковлевна сказала, что, как только ты увидишь кошку, сразу велишь её выгнать.

-Ах, Ольга Яковлевна?! - вспыхнула Кира, - она ошиблась, Шурочка. И мне очень неприятно, что ты могла так нехорошо обо мне подумать. Так откуда взялось здесь это создание?

Шурка сразу успокоилась, она погладила кошку, та выгнула спинку и потёрлась мордочкой о её руку.

-Я спала, а она пришла. Я проснулась, а она сидит рядом и смотрит жёлтыми глазами. Ты узнаёшь её?

-А мы разве знакомы? - улыбнулась Кира.

-Разве ты не видишь, это же та самая кошка, с папиной мызы.

Кира вспомнила серое создание, задумчиво смотрящее в окно на заснеженный лес, а рядом Баумгартен с Олечкой и выглядывающий из-за них Андрей Монастырский.

-Она, конечно, похожа на ту кошечку, - с сомнением покачала головой Кира, - но, Шурочка, ты только представь, где мы и где мыза. Это же очень далеко.

-Это она, мамочка, она. У неё ошейник есть. Видишь, блестит?

Кира глянула внимательнее на кошкин ошейник и мысленно ахнула: ничего себе ошейник!