— Вот дурашливый какой! — говорила Борина мать, Надежда Васильевна. — Пока сделаешь из него толкового пса, намучаешься.

У Бори был уже опыт по воспитанию щенков. Уезжая на фронт, отец оставил ему боксера.

— Смотри, Боря, — говорил отец, — если понадобится, отдай Гепарда в армию. Пригодится в караульной службе…

В конце войны получили печальное известие о гибели отца. Тогда Борис отвел сильного, злого пса в райвоенкомат и сказал:

— Пусть он там задушит хоть одного фашиста!..

А вместо Гепарда принес из клуба на воспитание щенка по кличке Норка.

Пятнадцатилетняя сестра Таня подсмеивалась над братом:

— И где ты нашел такого дохленького, дураковатого?

— Ты маленькой тоже, наверно, была не очень умной, — сердито сказал Борис. — Ты еще не знаешь, какая у него родословная: его мать первый приз получила на выставке. Подожди, вот он вырастет — покажет себя!

Борис злился: Танька воображает себя уже взрослой, а его считает мальчишкой. Конечно, ему не пятнадцать, а только двенадцать лет, но что ж из этого? Она считает, что он должен ее слушаться во всем. Как бы не так! Будет он слушаться девчонку! И волейбольный мяч присвоила, а ведь мама купила для двоих.

И когда Таня уходила из дому, Борис отдавал щенку мяч. Норка катала его по комнатам, мяч убегал от нее, как живой, подпрыгивал, а иногда даже прятался под кровать, закатываясь в темный угол. Щенок заливался звонким лаем и однажды так сильно вонзил острые зубы в мяч, что тот вдруг устрашающе зашипел и обмяк. Щенок в испуге отпрыгнул от мяча, потом осторожно подошел и чуть шевельнул его лапой, схватил зубами, потрепал и вскоре бросил, потеряв к нему всякий интерес.

Вернувшись домой, Таня увидела своего брата, сидящего за починкой мяча.

— Мама, до каких же это пор его паршивый кутенок будет портить мои вещи! — возмутилась она. — Вчера разорвал платок, сегодня — мяч.

— А ты разве не знаешь, что щенку надо играть? Его надо развивать, — примиряюще сказал Борис.

— Купи себе мяч и развивай своего собачонка, а чужой нечего хватать! У нас сегодня тренировка, а ты мне ее сорвал!

— Не ссорьтесь, — успокаивала их мать. — Таня, Боря починит твой мяч, а для Норки я сошью другой.

Надежда Васильевна сшила тугой мячик из тряпок, и щенок катал его, рвал и кусал. А на дворе Борис воткнул в землю гибкую хворостину и привязал к ее концу мочало. Норка хватала зубами мочало, тянула, потом отпускала его. Хворостина пружинисто качалась, мочальный хвост, трепыхаясь, дразнил разгоряченного щенка.

Ежедневно три раза Борис кормил своего воспитанника густым супом, давал ему молоко, протертую морковь и даже купил в аптеке бутылочку жидких витаминов.

— Ты ему и свой компот отдай, — усмехнулась Таня.

— Ну и отдам, а тебе что? Он же маленький.

Но самая крупная размолвка между братом и сестрой произошла, когда щенок подрос и окреп. Щенок был подвижным, задиристым, но не злобным. А Борису хотелось, чтобы он был злобным и страшным. Борис хорошо помнил, каким был их Гепард, и ему хотелось из Норки воспитать такого же грозного пса.

Однажды к Тане пришла подруга Аня Колесова. Щенок незлобно залаял на нее, а Борис натравил:

— Возьми, возьми, Норка!

Норка громко залаяла и бросилась на девушку. Аня испуганно взвизгнула и, открыв дверь, выскочила в коридор. Из своей комнаты выбежала Таня, и лицо ее стало пунцовым:

— Борис, ты дошел прямо до наглости! Натравливаешь на моих подруг собаку! Так ко мне никто ходить не будет.

— Ты ничего не понимаешь, — спокойно сказал Борис. — Это же воспитание. Норка должна недоверчиво относиться к чужим.

— Ну и трави своих товарищей, а моих подруг не трогай! Я маме скажу…

— Ну и говори! Мама меня лучше понимает, чем ты. А еще в восьмом классе учишься…

Таня вышла в коридор и увидела подругу, прижавшуюся к стенке.

— Аня, иди.

— Нет, надо выждать немного.

— Чего выждать?

— Да чтобы Норка считала, что она «победила» меня. Мы ведь так с Борисом заранее договорились.

— Спектакль, значит, устроили. И меня не предупредили… А чего же кричала как резаная?

— Да ведь знаешь, как страшно-то мне показалось…

Наступила весна, и пришлось Норку выселить на жительство во двор, в деревянный сарай. В сарае Борис смастерил ей будку, а на пол постелил старый детский матрасик, на котором когда-то спал сам. Он ежедневно чистил щенка щеткой, а как потеплело — стал его купать. Щенок охотно плескался, а плавать не хотел — боялся. Но ведь всякая служебная собака должна хорошо плавать. Борис брал потяжелевшего щенка на руки, заносил его поглубже и, бросив в воду, плыл сам впереди. Норка испуганно вытаращивала глаза и быстро плыла обратно к берегу. Потом она привыкла и охотно бросалась в воду за хозяином и даже переплывала с ним на другой берег.

Ежедневно по вечерам Борис гулял с Норкой по городу. Сначала щенок боялся машин и шарахался от них под ноги хозяину. Тогда Борис подвел Норку к машине знакомого шофера и вместе с ней облазил всю машину, а потом они проехались по городу, и щенок перестал бояться машин.

Иногда Борис садился на велосипед, выезжал за город и так быстро несся по асфальтированному шоссе, что в ушах ветер свистел. Норка, высунув язык, еле успевала за ним.

Один раз какой-то старик даже остановил Борю:

— Эй, малый, чего ты кутенка-то гоняешь? Запалить можешь.

Это я его к бегу приучаю.

— Оно, конечно, собака должна бегать, да ведь во всяком деле мера нужна…

— А я все делаю, как в книжке написано, и у инструктора в клубе бываю.

— Ну, если по книжке, то правильно, — успокоился старик.

Но вот Норке исполнилось десять месяцев, и костлявый озорной щенок превратился в рослую собаку, похожую на волка. Даже Таня как-то сказала:

— Мама, а какая наша Норка красивая стала, правда?

Мать улыбнулась:

— Правда, дочка, правда. К чему приложишь руки с любовью, из того и толк выходит.

Кончилось наконец для Норки домашнее воспитание, и надо было приниматься за настоящую учебу. Повел Борис Норку в клуб, и там ему выдали ее «родословную», в которой были указаны не только отец и мать Норки, но дедушка с бабушкой и даже прабабушка. Получив «паспорт», Норка стала вполне взрослой, и теперь ее уже можно было по-настоящему дрессировать.

Всю зиму три раза в неделю ходил с ней Борис в клуб и занимался на учебной площадке под руководством опытного инструктора Вадима Ивановича Третьякова.

Норка оказалась очень способной и быстро усвоила общий курс.

В первомайские праздники, когда к Надежде Васильевне пришли в гости ее сослуживцы, Борис показал успехи своей воспитанницы. По его команде Норка садилась, ложилась, прыгала через палку, ползала, а когда он говорил: «Голос!» — звонко, отрывисто лаяла.

Борис торжествовал. И даже Таня не скрыла на этот раз своего восхищения.

— Знаете, девочки, это ее брат сам воспитал, — сказала она подругам. — Борис у нас ужасно упрямый — он чего хотите добьется.

Однажды Борис пришел из клуба радостно взволнованный.

— Мама, — сказал он, — к нам в клуб приехал инструктор из Москвы, из спецшколы, и подбирает собак на дрессировку в поводыри.

— В какие поводыри? — не поняла мать.

— Поводыри слепых.

— Ты серьезно?

— Честное слово! Он выбрал у нас пять собак. И мою Норку тоже. Он, мама, проверил у нее и слух, и зрение, и память, и внимание и сказал, что она очень способная для этого дела.

— Ну, а как же ты? Тебе разве не жаль ее отдавать?

— Жалко, конечно, но надо. Ведь слепые-то — инвалиды войны. Он сказал, что это новое дело… Вот бы интересно, мама, посмотреть, как дрессировать ее будут?

— Да, интересно, — согласилась мать.

— И знаешь, мама, он еще сказал, что, наверно, Норку после дрессировки обратно в наш город вернут. Она ведь знает все улицы и будет хорошо водить слепого. Понимаешь?

— Понимаю, сынок, но не очень, — улыбнулась мать.

В разговор вмешалась Таня: