– Ты умная девочка. Рассказать тебе, если вдруг еще что-то выясню?

– Не знаю… Наверное, нет.

– Тебе решать,  – сказал Ричард, а затем посмотрел на меня с тревогой.  – Ты уже неделю сама не своя. Я чего-то не знаю? – спросил он.  – У тебя весь свет в глазах погас, зато боль заметна, словно у тебя ноги в кровь стесаны.

Сэди говорила мне практически то же самое. Похоже, мне не так хорошо удавалось прятать свои чувства, как мне того хотелось бы.

– Я в порядке, Ричард, просто слегка разочаровалась кое в чем, ничего страшного. Я скоро приду в себя.

– Кое в чем? – переспросил Ричард.  – Или кое в ком?

Я решила оставить этот вопрос без ответа.

– Увидимся с тобой сегодня вечером,  – сказала я, направляясь к автобусной остановке.

Программа «Поиск и помощь» сиэтлской евангелистской церкви заключалась в вечернем выезде фургонов, курсировавших по районам, где собирались бездомные. Как только легко узнаваемый ими фургон появлялся в ближайшем квартале, люди начинали собираться вокруг него.

Зимняя ночь была чертовски холодной, и я натянула самую теплую одежду. Мы остановились у подземного уличного перехода под магистралью, и я отдала свой шарф женщине, которая выглядела почти моей ровесницей.

Довольно скоро появилась еще одна женщина, и я предложила ей какао и упакованный сэндвич.

– Хочешь чего-нибудь еще? – спросила я, когда она выпила горячий напиток и взяла сэндвич.

– У вас есть конфеты?

Конфеты пользовались тут популярностью, потому что сахар помогал справляться с ломкой.

– Прости, сегодня они быстро закончились.  – Я заметила, что ее руки сильно потрескались от мороза. У меня был лосьон и влажные салфетки, одну из которых я предложила ей, и она тщательно вытерла руки.

– Спасибо,  – сказала она, проводя второй свежей салфеткой по лицу.  – Эта зима плохо сказывается на моей коже.

Я выдавила на тыльную сторону ее ладони немного лосьона и начала втирать в ее трещины.

– Скоро у меня появится свое место,  – сказала она, пока я массировала ее руки.  – Никогда не думала, что так долго пробуду на улице. Но вот-вот найду жилье.

– Хорошо. Тебе нужны носки? – спросила я ее.

– Мне нет, а вот Лори не помешали бы,  – сказала она, оглядываясь через плечо.  – Ей обувь великовата, ноги мерзнут, особенно в такие ночи.

– Еще как мерзнут. Подожди, я вынесу тебе носки.

Доброта, которую бездомные проявляли друг к другу, каждый раз меня поражала. Большинство из них никогда не брали то, что им было не нужно. И часто они знали кого-то, кто нуждался в этом больше, и брали вещи, чтобы обязательно передать другому.

– Я Шей,  – сказала я своей новообретенной подруге.

– Ирэн,  – ответила она.

Я сняла перчатки и отдала их ей.

– Возьми, согреешься,  – сказала я.

Ирэн подняла на меня взгляд.

– Но это же твои перчатки.

– У меня есть вторая пара. Возьми их, пожалуйста.

– Спасибо.  – Голос у нее потеплел от благодарности.

– Я буду снова тебя высматривать,  – сказала я, а потом вспомнила ее слова.  – Ну, вдруг ты до тех пор не найдешь себе квартиру.

– Ага,  – сказала она, уже улыбаясь. Взяв у меня второй сэндвич и носки для подруги, она направилась к своей палатке, стоявшей под автострадой.

Меня удивляло, что живущие на улице редко считали себя пропащими, и Ирэн была отличным тому примером. Они считали свою ситуацию временной, переходным периодом, когда нужно делать все возможное, добиваясь лучшего. Почти все, с кем я беседовала, утверждали, что совсем скоро у них появится постоянное жилье.

Если бы я не встретила Дрю в тот день, я запросто могла бы оказаться в одном из таких лагерей. Хотя бы за это, за указанный мне путь, я всегда буду ему благодарна. Он дал мне возможность попасть в «Центр надежды», и мне не пришлось жить на улице, но если бы вдруг пришлось, мое отношение к происходящему было бы таким же, как у всех бездомных. Я считала бы, что у меня всего лишь временные неприятности, которые закончатся, как только я встану на ноги.

В одиннадцать часов у нас была назначена встреча с группой из другого фургона возле недавно установленного палаточного городка. Я знала, что именно там чаще всего бывают Ричард и Чак.

И, конечно же, как только наш фургон появился, оказалось, что оба уже меня ждут. Второй фургон пока не приехал, но вскоре должен был прибыть.

Когда я выбралась из фургона, Ричард поприветствовал меня и сказал:

– Мы пустили слух, что вы вот-вот покажетесь.

Его слова подтверждали люди, уже выстроившиеся в очередь за едой, водой и одеждой. Вода в бутылках всегда пользовалась наибольшим спросом, потому что в палаточных городках не бывает водопровода.

– Если хочешь, можем устроить тебе экскурсию по лагерю,  – предложил Чак.

Волонтеры никогда не входили в лагеря бездомных в одиночку. Мы всегда отправлялись с кем-то. Со временем я узнала, что вся наша работа строится на отношениях с людьми. Нас рады были видеть, и это не имело отношения к тому, что мы приносили.

– Конечно, с удовольствием,  – сказала я другу Ричарда.

Он обычно прятался за Ричарда. Я уже выяснила, что Чак был предельно немногословен.

Лилли Палмер тоже пошла со мной в лагерь, а Ричард и Чак сопровождали нас, как телохранители. Мы то и дело останавливались, чтобы поговорить с тем или иным бездомным. Ричард подзывал к нам людей, знакомил нас.

Как только мы развернулись обратно к улице, я увидела, что прибыл второй фургон, но нам некогда было даже поздороваться с новыми волонтерами. Мы с Лилли были очень заняты, раздавая сэндвичи и горячий шоколад. Когда мы закончили с этим, я раздала также салфетки и нанесла лосьон на обмороженные руки тех, кто этого пожелал.

А затем я почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Оглянувшись, я увидела, что это Дрю. Встреча была настолько неожиданной, что я едва не уронила флакон с лосьоном. Он положил руки мне на плечи, подался вперед и прошептал мне на ухо:

– На этот раз мы поговорим, и ты меня не прогонишь.

Я попыталась вырваться, выскользнуть из его объятий.

– На всякий случай сообщу,  – продолжил он,  – что даме, с которой я обедал в прошлую субботу, недавно исполнилось восемьдесят пять лет.

У меня так резко отвисла челюсть, что я едва ее не вывихнула.

Пальцы ног начало покалывать, и вовсе не от холода. У меня закружилась голова, словно давление вдруг критически упало. Только тогда я осознала, что чувствую на самом деле – огромное облегчение. Я убедила себя в том, что любое его объяснение не заставит меня передумать. И меня привело в ярость то, что я тут же преисполнилась надеждой, и то, с какой готовностью я приняла объяснение Дрю.

– Я сказал Лилли Палмер, что отвезу тебя домой, так что жди меня.

– В этом нет необходимости,  – возразила я, пытаясь оставаться сильной. Я не собиралась позволять мужчинам определять, как я буду жить и что делать.

В его глазах тут же отразилась боль.

– Пожалуйста.

Я заколебалась, не зная, что делать. Сильной я была всю неделю – сильной и несчастной. Судя по его умоляющему взгляду, ему было не лучше, чем мне.

– Ладно,  – согласилась я, не зная, правильно ли поступаю. Он тут же с облегчением вздохнул.

– Спасибо.

Нам больше не удалось поговорить до тех пор, пока фургоны не вернулись к комплексу евангелистской миссии. Было уже за полночь, а моя утренняя смена в кафе начиналась рано. Если бы мне повезло, я могла бы поспать еще часа четыре или чуть меньше. Но не важно. Мне нужно было увидеть Дрю, поговорить с ним, разъяснить все наши недоразумения.

Я нашла его на парковке. Только мы, двое из всех волонтеров, еще не уехали отсюда. Он стоял у своей машины и ждал, когда я присоединюсь к нему.

Когда я оказалась в салоне, мы оба, похоже, могли только смотреть друг на друга. Прошедшая неделя показалась мне самой длинной в жизни. Даже длиннее первых семи дней в тюрьме. Я оставалась сильной, но мое сердце болело от осознания того, что я никогда не смогу стать частью его жизни. Я и не понимала, как важен Дрю стал для меня.