– Что? Дестан все-таки… а ты спорила со мной, посмеивалась. Не отрицай! Посмеивалась. Ха! Но каков глаз! – Она сложила ладони в виде подзорной трубы и поднесла к правому глазу, затем растерянно опустила руки. – Постой, он теперь будет королём?

– Местоблюстителем.

– Да, пока не вернётся Энвард. Боюсь, я не интересна ему теперь.

– Ольда! Прекрати. С чего ты взяла, что вообще была ему интересна? Подумай, на человека нежданно-негаданно свалилась ответственность за страну, за народ. Может ли он думать о чём-нибудь кроме…

– Где он?

– Скоро должен вернуться.

– А как ты узнала? Как ты узнала, что он королевский сын? Это точно?

Рогнеда показала подруге свидетельство, лежащее на столе:

– Вот. Мне принёс Андэст.

– Принцесса ладельфийская Аурита… Энвард первый. А вот и подпись моего родственника, вдова которого мне рассказала. Всё верно. Ну, знаешь, этот ваш наставник… Хранить такое сокровище и молчать столько лет!

– Да. У Андэста дурная привычка, присваивать королевских детей. – Рогнеда подумала о Диолине. Наставник единственный, кто посвящен в тайну его рождения, именно он убедил в своё время убитую горем мать не сообщать королю о рождении мальчика и исчезновении его из цветника королевы при невыясненных обстоятельствах. Теперь, когда он нашёл его спустя много лет, объявил своим внуком. Размышления прервал голос Ольды:

– Даже и не знаю, сестрица, стоит ли мне задерживаться здесь у вас. Может быть, поехать с Виолетом в Титанию, заодно навестить Кларинета, у него вот-вот должен появиться первенец.

– Не думаю. Море в это время года неспокойное. Вдруг тебя одолеет морская болезнь? Оставайся. Когда я передам дела Дестану, смогу проводить больше времени с тобой и детьми. А если станет скучно, выделим тебе в сопровождение несколько гвардейцев и отправишься в Макрогалию.

– Пожалуй, я воспользуюсь твоим гостеприимством. А как ты сообщишь Меерлоху о том, что Полонией будет править Дестан?

– Напишу письмо и передам с Виолетом. Раз он готов выполнить моё поручение.

– Значит, поручение есть! – рассмеялась гостья.

Рогнеда позвонила в колокольчик, вошёл секретарь.

– Все ли оповещены о месте и времени проведения Совета? – спросила королева.

– Да. Почти все уже в сборе.

– Пригласите ещё принца Виолета.

– Слушаюсь, – поклонился секретарь и удалился.

– Не буду тебе мешать, – засобиралась Ольда.

– Да, мне надо продумать письмо императору, – кивнула Рогнеда. – Как только Его Высочество Дестан появится во дворце, станет легче.

В то самое время, когда королева произносила эти слова, младший брат короля Энварда II прибыл во дворец. Дни, проведённые в раздумьях и сомнениях, миновали. Подданным королевства предстал Дестан, готовый не только управлять Полонией, но и противостоять Титании. Он будто бы прожил свою жизнь заново, осознавая новое предназначение. И ещё одна малозаметная, но важная перемена произошла с бывшим учителем – он больше не нуждался в советах наставника Андэста.

43. Титания. Дворец. Ильберта – дочь императора Меерлоха Х

Вам нравятся сильные женщины? Либо Вы их не встречали, либо… обманываете себя

С некоторых пор жизнь скучна. Приелись обычные развлечения и занятия. Ильберта по-прежнему участвовала в турнирах, балах, охоте, но скорей по обязанности, а не из интереса. В ней открылась склонность к уединению, она подолгу сидела на веранде с раскрытой книгой в руках, не переворачивая страниц. Императрицу беспокоило состояние дочери, она настаивала на врачебном осмотре, но доктора не находили признаков болезни. Мать не унималась, созывая всё новые консилиумы. В конце концов, один старый лекарь смог убедить её в том, что физическое здоровье девушки в норме, просто она засиделась в родительском гнезде и бесцельное существование становится для неё невыносимым. Императрица не удивилась столь очевидному вердикту, она и сама понимала, Ильберте пора вить своё гнёздышко и заботиться о собственных птенчиках, но здесь ни от неё самой, ни от матери ничего не зависело. Император твёрдо решил, что его преемником на престоле будет муж Ильберты. Найти на эту роль кого-нибудь достойного чрезвычайно трудно. Меерлох не торопился не только из-за высоких требований к личности жениха. Он ещё чувствовал в себе достаточно сил для руководства империей и опасался создать условия для переворота. Принцесса поначалу проявляла любопытство, приглядываясь к претендентам на её руку, и представляла того или иного рядом с собой, но теперь эта вереница уже казалась бесконечной и лица однообразными – в каждом из них отражалась безмерная почтительность к императору и готовность на всё ради получения столь многообещающей невесты. Причём Ильберта прекрасно понимала, будь она уродиной или даже старухой, прыть их нисколько не уменьшилась бы. Всё чаще девушка вспоминала вечер, проведённый с Виолетом. Она бродила вокруг пруда, среди деревьев – свидетелей тех счастливых минут, вспоминая слова, сказанные тогда и будто ещё звенящие в прозрачном воздухе дворцового парка. Пытаясь сохранить остатки здравомыслия, девушка убеждала себя, что макрогалец ничуть не лучше других. Первая его невеста, так рано покинувшая этот мир, должна была привести его на трон, да и на дочери Энварда II он собирался жениться, думая стать правителем Полонии. Но все эти сплетни, услужливо добытые для неё фрейлинами, не вязались с образом, оставшимся в памяти. Взгляд, который принц не мог оторвать от неё во время представления императору и искренние речи во время их случайной беседы на балу, ведь он ещё не знал, чья она дочь, упорно гнали все сомнения прочь. Искра взаимного интереса возникла случайно и была очень дорога Ильберте. Вспоминает ли он об их встрече? И когда, наконец, придёт обещанное приглашение в Макрогалию! Это было бы знаком того, что принц думает о ней… или хочет попытать счастья как претендент на престол Титании. Несмотря на терзающие душу сомнения, желание вновь увидеть принца росло в сердце девушки. Она – императорская дочь, и с этим ничего не поделаешь. Любой, кто ищет её руки, не может не принимать в расчет это обстоятельство, тем более, королевский сын. Однако, оставаясь будущей императрицей, Ильберта чувствовала за собой право на симпатию к ней и свои чувства к жениху. После долгих терзаний, принцесса решилась на разговор с отцом.

Император любил завтракать с дочерью, но это было раньше, когда принцесса своею резвостью и радостным настроем отвлекала его от надоевших забот. Теперь же, после настойчивых жалоб супруги на состояние Ильберты раздосадованный вестями из полуколонии Меерлох избегал общения. Ему вовсе не хотелось видеть свою девочку унылой и задумчивой. Когда встреча, на которой настаивала принцесса, состоялась, отец отметил, что вопреки бурным переживаниям супруги, дочь выглядит хорошо. Непривычно видеть её серьёзное лицо, каждый, кто знал Ильберту, заметив это выражение, непременно поинтересовались бы, что же случилось? Императору не хватало такой привычной, светлой улыбки дочери, но он не задавал подобных вопросов, погружённый в свои раздумья.

Лейпост настаивал на военном вторжении в Полонию – он страшно недоволен Рогнедой, Советом Мудрейших, Танилетом, в общем, всеми вплоть до Диоля. Мысль о наказании этих упрямцев преобладала в его высказываниях. Советники императора согласия по этому вопросу не имели. Одни считали подготовку флота для военного похода в полуколонию самоубийственным, так как средств на это в казне не было. Повышать налоги бессмысленно, подданные итак ведут полуголодное существование. Оголять собственные границы, посылая войска за море опасно, а новобранцев взять негде. Другие же напротив, считали время для устрашения непокорного королевства самым подходящим. Король со своей гвардией и командующим заперт в долине, а королева не сможет организовать должной обороны, и постарается откупиться только что собранным урожаем, что совсем не лишнее для Титании. Каждый из советчиков, настаивающих на походе, предлагал себя в наместники и рисовал красочные картины поддержки метрополии за счет богатств подвластной территории. И те, и другие доводы казались Меерлоху убедительными, но склонялся он к первым. В Лейпосте, безусловно, говорила мстительность. Он разработал великую операцию, потратив уйму времени и средств, и ничего при этом не добился. Военные действия помогут ему скрыть свои промахи. Те, кто рассчитывал пристроиться в Полонии наместником, тоже преследовали личные цели. Оставался открытым вопрос о том, кому доверить руководство военными. Сам император опасался покидать Титанию. Мало ли, что может случиться с ним в море или у чужих берегов. Достаточно и слухов о гибели императора. Страшно подумать, что начнется тогда здесь. Сыновья, уютно пирующие в своих провинциях, наверняка будут вовлечены заинтересованными силами в круговорот борьбы за власть, младший брат императора попытается пристроить своего сына на титанийский престол. Страна, обескровленная эпидемиями и неурожаями, не выдержит междоусобной войны. Как бы в погоне за влиянием в полуколонии не потерять всю империю. Доверить войска кому-то из приближённых Меерлох тоже опасался. Уж как он надеялся на Лейпоста, и что?