89. Полония. Королевский дворец

Оплакивая потерю, знай: она не принадлежала тебе, ты владел ей из милости

Надежда не возращение сыновей не оставляла короля Энварда. Даже после того, как Молчун привёз отчёт Таша и приказ Дестана о зачислении гвардейцев в экспедицию, верилось, что Солод доберётся до Флорена и Диоля раньше, чем они покинут берега Ладельфии. Но вот и эти посланцы вернулись ни с чем. Увы, когда делегация из Полонии прибыла в столицу соседнего государства, «Заря» и «Элоида» уже поднимали паруса. Порт находился не слишком далеко, но гонец не успел доставить Дестану приказ Энварда, запрещающий покидать берег. Андэст настаивал на погоне. Тэотиль, под нажимом дедушки, распорядился организовать её, но способного нагнать быстроходные фрегаты корабля не было.

Когда Солод подробно рассказал Энварду о действиях наставника, королю оставалось только сожалеть об упущенном времени. Андэст предполагал у Южных островов настичь экспедицию. Энвард не столько знал, сколько чувствовал: этого не произойдёт. Он горевал о покинувших его детях, мучая себя вопросами, как такое могло случиться с ним. Откуда в мальчишках эта непереодолимая тяга к приключениям? Брат рядом с принцами, это утешает. Воспитывая их с младенчества, он любит Флорена и Диоля не меньше отца и позаботится о юных мореходах. Из письма Энвард узнал, каким опасностям подвергались, покинув родной дворец, его дети. Они были в руках пиратов, жили и трудились на необитаемом острове, где дядя разыскал их. Теперь же принцы в окружении верных людей на крепком современном корабле совершат своё путешествие и вернутся через полгода или год. Отсутствие брата во дворце огорчает, он бы принёс пользу стране в становлении её независимости. Пока Дестан был наместником, он задумал много полезных для суверенной Полонии начинаний. Энвард оценил его работу. Сам он, находясь в многолетнем подчинении Меерлоху Х, не привык мыслить так широко. Выслушивая доклады работавших под началом Дестана людей, Энвард удивлялся тому, сколько было сделано, и ясности поставленных им задач. Брат удачно подобрал руководителей. Пусть они не имели придворного лоска, но заслуживали доверия, были умны, трудолюбивы и пользовались уважением своих работников.

Как ни странно, поддержкой Энварда в это время оказалась супруга. Она, как никто, понимала его печаль о покинувших дворец детях. Рогнеда в глубине души винила себя за этот поступок сыновей. Слишком долго она молилась о том, чтобы муж понял, как ей тяжело в разлуке с детьми, и вот, он сам испытал эти чувства. Энаврд, как только выпадало свободное от дел время, приходил в цветник королевы, где любили играть младшие дети. Тут он вспоминал слова жены о том, что только любовь к матери и нежелание огорчить её способны удерживать сыновей от необдуманных поступков. А он продолжал считать бегство Флорена и Диоля из дома необдуманным поступком, перечеркнувшим годы подготовки к восхождению на трон и огорчившим отца. Теперь, когда Полония обрела независимость, а старший сын готовится управлять Турилией, место Фролена и Диоля во дворце рядом с королём.

Диолин по-прежнему изображал брата. Мог ли малыш, воспитанный простыми людьми, представить себе такую будущность? Мог ли Энвард предполагать, что ни один из его сыновей, выросших во дворце, не захочет продолжать правящую в Полонии династию, а единственной её надеждой станет младший ребёнок, о существовании которого отец не знал долгие годы?

Получалось, что Диолин – единственный наследник. Андэст вернулся ни с чем. Он не застал экспедицию на Южных островах. Прибыл туда через семь дней после ухода «Элоиды» и «Зари». Догонять фрегаты было уже бессмысленно. Наставник недолго задержался в Полонии. Чувствуя холодность короля и недоброжелательное отношение королевы, он попросил позволения уехать в Ладельфию. Помощь дедушки требовалась Тэолину, тогда как прежний подопечный перестал в ней нуждаться.

Эпилог

Рогнеда сидела в беседке у фонтана. Дети на занятиях, королева ждала их, желая показать распустившуюся розу. Она представляла, как обрадуется Диолин, как всплеснёт руками Диолисия. Ради этих светлых минут она жила. Когда её чудесные близнецы говорили с ней, она забывала о многострадальных днях семейной жизни, чувство бескрайнего счастья переполняло душу. К сожалению, эти встречи были коротки, ушло время, когда во дворце командовал Дестан, и мать бесконечно долго общалась с их высочествами. Теперь, когда младший сын стал единственным наследником, Энвард рьяно взялся за его обучение. Мальчик, по мнению матери, слишком перегружен. Ему помогали природная любознательность и крепкое здоровье, поддерживала Диолисия, стремясь на уроках быть рядом с братом, но оба они уставали, это замечало внимательное материнское сердце.

Королева невесело глядела на струящуюся воду. Она могла бы думать о старшей дочери и внуке, который подрос и, наверное, говорит первые слова,  о старшем сыне, уехавшем за море и готовом управлять чужой страной, о Флорене и Диоле, которые отдались на милость чужого океана. Думала она о них? Если бы кто-то сейчас задал этот вопрос, вряд ли смогла ответить. Воображение рисовало необыкновенно крупную нежную розу, расцветшую утром и радостные лица близнецов, дарившие ей счастье своими улыбками.

Раздался звук рога. Рогнеда не шевельнулась. Где-то на задворках сознания мелькнуло: «Он возрождает давние замашки повелителя?» Многие тщательно соблюдаемые Энвардом во времена зависимого правления церемонии, забыты после плена в Драконьем Чреве, королеве они казались приметами давнего почти изглаженного действительностью кошмара. Женщина отогнала впечатление, словно назойливую муху, и созерцала хрустального блеска воды.

Король спустился в цветник один. Жена не вышла навстречу, она сидела скрытая от его глаз зелёным занавесом плюща. Энвард остановился у входа в беседку.

– Дорогая?

Рогнеда, так и не взглянув на супруга, встала, вышла к фонтану.

– Я чем-то обидел вас?

Правый уголок её рта чуть дёрнулся в сторону – весь ответ.

– Вы, быть может, вспоминаете наш давний разговор в этом месте? Я иногда думаю, если бы ваша просьбы была услышана мной тогда, многое сложилось по-другому.

Королева не отвечала. Что с ней? Энвард впервые заметил в лице жены равнодушие к его речам и едва уловимое высокомерие.

– Многое, но не всё, – продолжил он, раздражаясь, – намерения Меерлоха не изменились бы.

– Намерения императора не в нашей власти, – одними губами произнесла Рогнеда, супруг с трудом разобрал её слова, чуть громче добавила, – ваша позиция – моё страдание.

– Что опять не так? – Энвард сорвал листок и начал растирать его между пальцами, – материнские чувства удовлетворены, надеюсь. Дети растут у вашей юбки.

– Ваше величество соизволил навестить меня, чтобы сказать эти слова?

Энвард пришёл совсем не для того, хотел поблагодарить за успешное управление Полонией, пока он отсутствовал. Его задело равнодушие супруги, и прежние намерения отодвинулись в тень. Накануне вечером, просматривая старые отчёты Дестана в надежде заметить в них упущенные детали, он обратил внимание на неоднократные замечания о Рогнеде. Королева, взяв на себя рутинные обязанности, бесконечно помогла местоблюстителю. Несмотря на разногласия в приоритетах, брат высоко ценил деятельность её величества. Исписанный каллиграфическим почерком лист задрожал в руках короля, нахлынули воспоминания о душевных муках, пережитых в Драконьем Чреве. Король всерьёз полагал, что униженная им супруга способна отказать ему в помощи. Не зная о Дестане и считая королеву полновластной правительницей, Энвард опасался её мести.

Был он способен молить о прощении и раскаиваться в чём либо? Что-то восставало против этой мысли. Человеку, вынужденному и привыкшему повелевать, нельзя сомневаться в себе. Признание ошибок неизбежно приведёт к сомнениям и неуверенности. «Прости, я сожалею», – последнее, что Энвард вымолвит в жизни.