Во-первых, Ожидающий на Пороге вдруг свернулся в клубок, начал дергаться и зримо уменьшился в размерах. Его телепатический гнев обрушился на меня ментальной агонией, которую я ощутил почти что на физическом уровне. Йог-Сотхот смертельно испугался! Столкнувшись со столь невероятной загадкой, я, как ни странно, поймал себя на способности к сочувствию. Даже более того, меня охватило жгучее чувство сострадания к чудовищу. Что-то в этом роде я почувствовал в детстве, когда мой приятель посыпал солью улитку!

Во-вторых, в то самое мгновение, когда я осознал, что сокрушительный взрыв мириада моих воплощений прорвал зияющую дыру в пространственном узилище Йог-Сотхота, с другой стороны этой жуткой бреши долетел голос. Это был мысленный голос, и я слышал его раньше в сновидениях — вернее, я думал, что то были сновидения. И я узнал голос существа, находившегося в гигантском алькове за загадочными шторами в хрустальной палате. Это был Кхтанид, хранитель моего ангела-хранителя!

— Сюда, рожденный женщиной, Титус Кроу. Ты открыл врата, так пройди через них!

И наконец, возвратив бесчисленное множество сущностей часов и себя самого воедино — в одно тело, в один корабль, я, как мне было сказано, направился в этот фантастический портал, из которого теперь изливался сноп лучей ослепительно-белого света. Этот свет был ощутим почти физически. Он обтекал корпус моих часов и простирался дальше, назад. Сканеры показали мне Йог-Сотхота, который вновь раздулся до прежних размеров и теперь пытался спастись бегством, дабы избежать неминуемой кары. Луч угодил в него, и чудовище отлетело назад. И в это мгновение портал, пробитый мной в стене тюрьмы Йог-Сотхота, опять закрылся, и космическое чудовище снова стало надежно заперто в своей темнице.

Все это было вправду, Анри. И не только это. Все мое естество поразило внезапное осознание, что я наконец соединился со Старшими Богами. Заблудшая овца вернулась в стадо, странник пришел домой.

Домой в Элизию!

Голос Кхтанида, сверхсущества, вызвал меня из бездны небытия в Элизию, в истинный райский сад! Элизия была местом, где обитали Старшие Боги, одним из которых, без сомнения, был Кхтанид. А еще это была родина богини, чья телепатическая помощь спасла меня от столь многих ужасных опасностей.

Элизия — не планета. Либо — если планета, то это гигант из гигантов среди миров. К примеру, я ни разу не видел там линии горизонта. Даже с высоты я никогда не мог различить явной кривизны поверхности в невероятном далеке, затянутом дымкой. Я видел там красивые горы, а между их пиками и позади них — шпили и колонны городов, построенных с невероятным изяществом. Под золочеными балконами и резными хрустальными балюстрадами пели и звенели серебряные реки и озера. А еще дальше всего этого вздымались ввысь другие горы, а за ними стояли другие города — но при этом никакого горизонта не было видно! Даль исчезала в жемчужной дымке под высоким синим небом. По небу скользили или висели в неподвижности летательные машины. Россыпи плавно плывущих пушистых облаков рассекали кожистыми крыльями цвета слоновой кости золотые существа, похожие на добрых могучих драконов.

Некоторые из этих драконов были одеты в сбрую, и на них верхом восседали горделивые всадники, одни из которых были покрыты чешуей, другие — перьями, третьи — радужной кожей, и это отличало их от простых смертных. Это были либо сами Старшие Боги, либо их приближенные, и ни один из них не выказывал ни малейшего интереса к моим часам времен, а я летел прямой наводкой за изумрудный океан, к неприступным пикам синих гор.

Я не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Восторг и изумление были таковы, что хотелось ущипнуть себя, чтобы заставить поверить, что это все происходит наяву, а не в каком-то фантастическом сне. Но мне и не было нужды шевелиться и даже прилагать какие-либо ментальные усилия для управления полетом часов с того мгновения, как они покинули непроницаемый мрак царства Йог-Сотхота и отправились сюда. Между тем, я чувствовал, что медленно пролетаю над зелеными и золотыми полями, над головокружительными воздушными дорогами, соединявшими между собой города. Не имея никаких опор, эти удивительные мосты напоминали паутину, раскинутую в небесах.

Но как это могло быть возможно? Как я мог не прикладывать никаких сознательных усилий для замедления полета часов, но при этом мы летели по небу с такой равномерной скоростью? Я прикоснулся кончиками ментальных пальцев к области «двигателя» моего корабля, его мозгу или сознанию, и отпрянул. Меня обжег ледяной электрический разряд! Часы времен отторгали меня? Я предпринял еще одну попытку — никакого толка. Моя машина, мои часы времен теперь не желали знать меня. В данный момент времени они не хотели иметь со мной ничего общего. И я инстинктивно понял, что не стоит вмешиваться, не стоит управлять часами и пытаться изменить их курс. И все же из чисто человеческого упрямства я предпринял третью попытку — и наткнулся на непроницаемую ментальную стену. Теперь я был не хозяином часов, а просто пассажиром, изгнанным из отсека управления.

В этот момент мне вспомнились слова робота T3RE: «…ибо твой друг, часы времен, говорят мне, что твоя судьба в том, чтобы завершить величайшее по значимости путешествие…» Мои часы были чем-то наподобие потерявшейся и исхудавшей гончей собаки. Я подобрал эту собаку, подружился с ней. Мы многое прошли и пережили вместе, и вот теперь — случайно — оказались на родине моего пса. Он узнал это место. Не имело никакого смысла натягивать поводок, потому что пес учуял запах дома. И если я буду слишком рьяно пытаться сдержать его, то он может, чего доброго, ополчиться против меня, потому что прямо сейчас его звала к себе его госпожа.

Его госпожа? А быть может, она была и моей госпожой?

Мало-помалу потускнели сканеры. Все мои соединения с часами времен рвались, распадались. Теперь я стал просто человеком внутри ящика, остался один-одинешенек в сгущающейся темноте.

Последним, что я увидел перед тем, как сканеры окончательно потемнели, были острые вершины синих гор, которые теперь были значительно ближе. Их пики пронзали ватные облака. А потом тьма стала непроницаемой. Я слепо полетел дальше, навстречу неведомой судьбе в чужом и прекрасном мире.

Через некоторое время я ощутил едва заметный толчок. Часы остановились, и почти в то же самое мгновение передо мной распахнулась дверца, и я увидел коридор, уходящий в подернутую серебристой дымкой даль. Коридор, вдоль стен которого стояли… стояли часы времен — в точности такие же, как мои!

Но нет, не в точности такие же. Безусловно, это были машины, работающие по тому же принципу. Все они были снабжены циферблатами, по которым двигались странными, дергаными движениями две пары стрелок, и на всех циферблатах красовались одинаковые странные значки. Но все эти машины — по крайней мере, большинство из них, явно не были предназначены для людей. Некоторые были идентичны моим часам почти во всем, а я-то был уверен, что мои часы уникальны, но что касалось остальных…

Тут были машины из серебра и золота, из стекла и хрусталя, из камня — либо из чего-то внешне неотличимого от камня, а корпус одной машины был сделан из тонкой бронзовой проволоки. Одни часы были совсем маленькие — высотой не более семи-восьми дюймов, другие были широкие и высокие, не менее тридцати футов высотой. Я никак не мог взять в толк, каким существам могли понадобиться машины таких фантастических размеров.

А потом, разглядывая заполненный машинами коридор, я обнаружил, что, кроме меня, тут есть еще кое-кто. Ко мне шагало существо с оперенной птичьей головой. Огромные глаза смотрели на меня с разумом древнего мудреца. В мантии из золотой парчи, в сандалиях-подушечках из золоченых ремешков на когтистых птичьих ногах, он подошел ближе и обратился ко мне негромким вопросительным пощелкиванием. В ответ я смог только непонимающе покачать головой. Тогда птицечеловек в быстрой последовательности попытался заговорить со мной на еще нескольких языках — увы, тщетно. Как ни диковинно он выглядел, поведение его отличалось подчеркнутой учтивостью и дружелюбием. Наконец, выслушав длинную последовательность шипящих звуков, я проговорил: