— Все яферы летают ф помофью… антиграва. Фтарфие Боги дали нам это… когда привевли наф ф погибаюфего Тхак’р-йона. На Тхак’р-йоне притявение было маленькое. Но ты ифпытаефь фвой плаф потом. Тиания вдёт тебя.

— Но моя борода… — Я потянул себя за нечесаную бороду. — И мои волосы… Я не такой уж франт, но появиться в таком виде перед богиней…

— Ах, да. Вабыл, — кивнул дракон и вытащил из небольшой торбы, притороченной к его сбруе, маленькую баночку с мазью и серебряный гребень. Мазь оказалась очень эффективным средством для депиляции, и вскоре кожа у меня на лице лишилась растительности и стала чистой и гладкой. Гребнем я сумел расчесать спутанные волосы. И наконец — и я слова сказать не успел! — Отх-Нетх обрызгал меня с ног до головы каким-то тонким, приятно пахнущим ароматическим средством.

Взобравшись на спину дракона и усевшись в седло, я сказал:

— Ну, если я раньше не был «вонюфим», то теперь точно стал!

В ответ на это Отх-Нетх запрокинул голову и весело расхохотался. Однако он быстро стал серьезен.

— Ефё кое-фто, — сказал он. — Тиания не богиня, а… Ивбранница.

— Избранница? — уточнил я.

— Ивбранница Богов.

После этого, не говоря больше ни слова, могучий дракон провел лапой по линии кнопок на своей сбруе и взмыл в небо, работая величественными кожистыми крыльями.

Бывают в жизни человека случаи — какие бы чудеса он ни повидал раньше, — когда возникает чувство, будто бы все происходит во сне, и нужно ущипнуть себя, чтобы проснуться. Я знавал это чувство раньше, когда сталкивался с ужасами слишком нелепыми, чтобы быть реальностью, — но при этом они представали предо мной наяву! — но случалось мне сталкиваться и с такими чудесами, что слов для их описания у меня не хватало.

И вот теперь я верхом на драконе летел к судьбе, которая призывала меня все дни моей жизни. Меня радовало ощущение здорового и сильного тела. Я был жив и весел, я сидел в седле верхом на сказочном звере, пришедшем словно бы из китайской мифологии, — то есть путешествие было куда более фантастичным, чем любые сны. Я на самом деле, наяву летел на драконе по небу чужого мира, и мы направлялись к обители Тиании, Избранницы Богов, к ее парящей в облаках Элизии и окруженному садами воздушному замку!

Внизу, под нами, простиралось бескрайнее лоскутное одеяло полей, по которому словно бы какое-то дитя великана разбросало игрушечные хрустальные города и раскидало желтые и серебряные ленты дорог, и яркие осколки разбитых зеркал — озера и пруды. Мне было так радостно и весело, что я не мог удержаться от смеха. Смеялся и Отх-Нетх, добродушно скаля зубы и разгоняя могучими крыльями облака.

А потом я увидел впереди парящий в небе остров. То есть — остров в самом буквальном смысле, массивную каменную плиту, плывущую по воздуху. Было полное впечатление, что эта гигантская глыба только что откололась от какой-то колоссальных размеров скалы в небесах. Но вот только сверху на острове росли пышная трава, деревья и цветущие кусты, а крутые склоны были огорожены стенами, поросшими лианами с цветами, похожими на орхидеи. А дальше, в саду с фонтанами и прудами, где странные лилии источали экзотические ароматы, возвышался прекрасный гранитный замок с широкими окнами, обрамленными узорчатой резьбой. Позади замка, рядом со сладко пахнущим клеверным полем, находились стойла для драконов. В тени, отбрасываемой кронами пышных деревьев, мирно спали несколько сытых ящеров. Обитель Тиании. Отдельный мир, от которого открывался вид на Элизию с высоты птичьего полета. Так смотрят на Землю, на ее поля и города орлы, парящие в поднебесной вышине.

Мы опустились к мощеной дороге перед наружными стенами. Отх-Нетх в мгновение ока пронес меня под высокой аркой ворот и приземлился в маленьком внутреннем дворе. Слегка дрожа, переполненный эмоциями и страстями, игравшими во мне так, как никогда не бывало во времена моей земной юности, я спустился со спины Отх-Нетха и остановился в ожидании… сам не знаю чего. Передо мной в гранитной внутренней стене были распахнуты изящной ковки ворота со стеклянными вставками. За ними был виден лабиринт украшенных мозаикой комнат со множеством подушек на полу. И все это было озарено лучами солнечного света, проникавшими через тысячи крошечных хрустальных окошек.

Нетерпеливо фыркнув и взмахнув драконьей головой, Отх-Нетх подтолкнул меня вперед. И хотя ноги у меня онемели, они все же меня послушались. По крайней мере, я прошел через стеклянные двери и вошел в лабиринт комнат с мозаичными стенами. Створки дверей бесшумно закрылись за мной. Светящиеся хрустальные окошечки одно за другим вспыхнули и тут же стали непрозрачными. Откуда-то донеслась чарующая музыка сказочных колокольчиков и певучих струн. Свет померк, а потом совершенно неожиданно сводчатый потолок озарился сиянием. И хотя этот свет был тихим, приглушенным, но весь лабиринт комнат приобрел от него прозрачность тонкого хрустального бокала.

Я стоял неподвижно, боясь разрушить волшебство своим вмешательством. Постепенно мозаики на стенах исчезли и сменились идеальными зеркальными поверхностями, в которых появились тысячи моих отражений. Быть может, я покажусь тебе тщеславным, де Мариньи, но мне доставил удовольствие вид этих великанов в роскошном плаще. И вдруг к моим отражениям добавились другие. Тысячи отражений Тиании — в воздушных одеяниях, стройной, словно веточка ивы, — появились рядом с моими.

Этого зрелища было достаточно, чтобы глаза обожгло так, словно если бы ты взглянул на солнце без темных очков. Такая красота могла навсегда ослепить человека или, по крайней мере, превратить его в одержимого, который с этих пор обречен был бы либо всю жизнь искать чистейшего сияния такой немыслимой красоты, либо ему суждено было бы темное забытье самоубийства от ее отсутствия. Тысяча Тианий… но какая из них была настоящей? Желание пронзало болью каждую мышцу моего тела, все фибры души. Казалось, заныло даже мое механическое сердце.

Я протянул руки перед собой.

— Тиания, какое из этих сновидений вправду ты?

— Вот это, — ответил ее теплый, трепетный голос.

В следующее мгновение ее прохладные руки обвили меня, а ее глаза, в которых я бы с радостью утонул, радостно заглянули в мои глаза. Ни один мужчина из плоти и крови не выдержал бы столь яростной атаки на свои чувства. Я не в силах был сопротивляться. Наклонился и был готов поцеловать Тианию.

Она торопливо прижала дрожащие руки к моим губам. Ее глаза были широко раскрыты и полны изумления.

— Титус Кроу… ты любишь меня?

— Тиания, — ответил я — или это ответила за меня моя душа, — я люблю тебя целую вечность…

До сего дня я не в силах забыть тот первый поцелуй. Помню, что прежде, чем мы оторвались друг от друга, изумленные и счастливые, в лабиринте комнат снова потускнел свет, и в темноте вспыхнули изумрудами под вуалью ресниц глаза Тиании. А потом этот свет под ресницами погас. Еще пару секунд мы просто стояли, глядя друг на друга, а потом Тиания едва не лишилась чувств в моих объятиях. Я подхватил ее и крепко обнял, она прижалась ко мне, и сказочная музыка зазвучала громче, в такт с биением наших взволнованных сердец.

Так Тиания стала моей и останется моей навсегда.

Утро было искусственным, замок сам приготовил его под руководством своей госпожи, поскольку ночи в Элизии нет. Мало-помалу хрустальные окна наполнились светом, словно за ними заблистала заря, постепенно в полумраке начали принимать очертания комнаты с мозаичными стенами. От увитых лианами крепостных стен к замку полетели птичьи трели.

Не могу точно сказать, спал я или нет в то мгновение, когда заметил, что Тиании нет рядом со мной. Скорее всего, я пребывал в полусвете между сном и явью. Я встал и оделся, и в это время в анфиладу покоев замка вернулся полный свет дня. Я пошел к распахнутым стеклянным дверям. Во внутреннем дворике сосредоточенно трудилось существо, смутно похожее на человека и одновременно на паука — такое у него было количество тонких ручек и ножек, в каждой из которых оно сжимало щетку или метлу. Странный дворник чистил, мыл, подметал и полировал до блеска плитки мостовой. При этом он насвистывал совершенно человеческую мелодию.