Тут же моя грудь покрылась чем-то влажным, мягким и прохладным. Следом за ней живот и дальше, дальше вниз, до самого центра моего желания.

— Боже, Эван, мне чертовски хорошо. Я чувствую себя странно, но хорошо.

— Рад это слышать. Теперь открой глаза, но не шевелись.

Я повиновалась. Когда он провел клубничкой по моей перемазанной в креме груди и положил ее себе в рот, мне казалось, что я сама делаю это. Он взял еще одну и еще. И снова, и снова, а мне оставалось лежать неподвижно.

— Я тут немного побезобразничал, — с дьявольской улыбкой проговорил он. — Мне лучше бы прибраться.

Как только он наклонился, чтобы облизать каждый оставшийся грамм крема, я уже не сдерживаясь, извивалась и стонала под его губами, сходя с ума от происходящего.

Еще одной ягодкой он провел дорожку по моему сжатому донельзя животу.

Мышцы нестерпимо напряглись, а он двигался все ниже и ниже. Моя киска гудела. Там было так горячо, что сливки наверняка растаяли и стекали вместе с моим соком. Но Эван не спешил, его язык вылизывал меня, вычищая остатки крема. Он стонал от удовольствия, глотая, покусывая и посасывая.

Горизонт передо мной порозовел, здания сверкали, как драгоценные камни на фоне ночного неба. Мне казалось, что я так же освещена изнутри, как будто искорки проскальзывали наружу, словно соскакивая с языка Эвана, которым он не переставал дразнить и ласкать меня.

Он все не останавливался, пока не добрался до средоточия всей моей страсти. Затем он добрался до мокрых складочек, пахнувших моим вожделением и растаявшими сливками.

Его язык гладил, ласкал и терзал глубоко и настойчиво, словно он намеревался слизать самые микроскопические остатки крема. С каждым движением его языка я чувствовала, как оргазм внутри нарастает, спираль закручивалась все сильнее и сильнее, пока, наконец, меня не унесло далеко за горизонт, и я взорвалась ярче, чем любая сверхновая звезда.

— Ух ты, — выдохнула я, вернувшись на землю. — От такого десерта не откажешься.

Я посмотрела на него жадными глазами, не упустив и того, что его эрекция увеличилась еще больше. Взглянув прямо на него, я спросила:

— Сливки еще остались? — А затем медленно облизнула губы в предвкушении. — Потому что, если да, то я точно знаю, какое угощение приготовлю я.

Его смех разнесся по моему телу радостной волной.

— Милая, — сказал он, расстегивая пуговицы на шортах. — Сливок будет столько, сколько захочешь.

Глава 17

Следующие несколько ночей я провела на лодке с Эваном, заскакивая в свою квартирку, только чтобы убедить Петерсона, что со мной все в порядке и захватить смену белья. Практически все ночи мы проводили на лодке, занимаясь любовью под звездами, расслабляясь на палубе и потягивая вино. Иногда мы уютно устраивались в каюте, обнявшись и пересматривая все подряд, начиная с «Терминатора» и «Мальчишника в Вегасе» и заканчивая «1+1». Мы снова вернулись к спокойной привычной близости, которую я обожала. Единственное, что меня огорчало и заставляло чувствовать себя несчастной и неуверенной — ощущение того, что все это закончится. И закончится очень скоро.

— Эван... — начинала было я, и по моей интонации он сразу понимал, что меня тревожит. Он притягивал меня к себе и целовал, говоря, что имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. И когда после этого мы занимались любовью — медленно и сладко, — я очень-очень старалась верить ему.

Иногда у меня даже получалось.

Мы, конечно, не жили затворниками. Я как-то вечером пошла с ним на прием для студентов художественного курса, на котором преподавал Коул. Прием проходил в общественном центре на окраине Ригливилла. Все стены были заполнены разнообразными стилями — от ландшафтов и настенной росписи до изящных карандашных рисунков. А Коул наворачивал круги, как гордый родитель, созерцая все это. Эван был не менее горд.

— Ну что, крошка, как тебе? — спросил Коул, сгребая меня в свои объятия.

— Я под впечатлением. И, похоже, твоим студентам все это действительно нравится.

И это было на самом деле так. Все его ученики в возрасте от двенадцати до восьмидесяти прохаживались, чувствуя себя по меньшей мере знаменитостями. Насколько я могла судить, прием Коула был для них ключевым событием года.

— А где Тайлер? — опомнилась я, внезапно осознав, что не видела его в толпе.

— В Калифорнии, — ответил мне Эван.

— Какие-то проблемы? — обеспокоилась я, вспомнив про телефонный звонок на яхте.

— Ничего, с чем бы он не справился. — Эван взял меня под руку. — Мы пойдем, найдем себе что-нибудь выпить, — сообщил он Коулу и добавил: — Отличная работа, дружище.

— Спасибо, я ценю твое мнение.

Я осматривала помещение, которое напоминало пещеру, пока он вел меня в бар.

— Может, мне устроить нечто подобное для сбора средств для фонда? — рассуждала я по пути. — Вместо того, чтобы нанимать сотрудников и искать помещение, можно было бы все провести на нейтральной территории.

— Кто же будет сражаться за право войти в число избранных? — поинтересовался Эван, пока бармен готовил наши напитки.

— Лучше спроси, кто не будет? Как только я выберу кого-то одного, считай, я послала всех остальных. Мне совсем не хочется огорчать кого бы то ни было из заветного справочника «Кто есть Кто?» в Чикаго. Возьми Томаса Клеймора или Реджинальда Берри. Список можно продолжать бесконечно. Даже Виктор Нили входит сюда, а ты знаешь, как я его люблю, — скорчила я кислую мину.

— Милая моя, тут мы с тобой солидарны.

— Должна признать, он явно не входит в список моих любимчиков. Мало того, что Джен его недолюбливает, так он ни разу не предложил принести хоть одну коллекцию в дар фонду. Он явно уже урегулировал все юридические вопросы по передаче своей коллекции манускриптов музею в Бельгии. А еще ведет переговоры с Британским Музеем по одной из его картин.

Тут я заметила выражение лица Эвана.

— Что такое?

— Я слышал только разговоры. И не подозревал, что вопрос с бельгийской сделкой — дело решенное.

— Ты имеешь в виду «Книгу Сотворения», не так ли?

Его губы изогнулись в невеселой улыбке, пока он забирал у бармена свой скотч и передавал мне бокал вина.

— Как же хорошо ты меня знаешь.

— Просто я тоже о ней думала. Было бы здорово заполучить оригинал для фонда. Я даже просила Эстер подойти к нему с этим вопросом.

— Ты правда это сделала? И что он ответил?

— Без вариантов. Но я особо и не удивилась. Он заплатил чертову уйму денег, чтобы выкупить ее из частной коллекции Джена. Какой смысл ему добровольно отдавать ее в дар?

— Я тоже не вижу смысла, — согласился Эван. Его брови были нахмурены, как когда он обдумывал сложную деловую проблему.

— В чем дело?

— Просто не нравится он мне. — Эван быстро оглядел комнату, и его взгляд остановился на Коуле. — Мне нужно обсудить кое-что с Коулом. Ты не заскучаешь без меня пару минут?

— Я дочь человека, который баллотируется на пост вице-президента, — рассмеялась я. — Уж поверь, я дам сто очков вперед любому в умении занять себя на любой вечеринке.

Он чмокнул меня в щеку.

— Тогда не стоит оставлять тебя больше, чем на минуту.

Глядя ему вслед, я не могла не думать, о чем таком срочном напомнила ему «Книга Сотворения», что он немедля отправился поговорить с Коулом.

Долго раздумывать мне не удалось. Коул устроил прием для своих студентов с пользой и потому пригласил энное количество «заправил» чикагской элиты, и вскоре я уже беседовала с Томасом Клеймором, который не упустил возможности за светской беседой застолбить за собой право проводить у себя гала-прием фонда.

Я вежливо слушала, пока, наконец, мне не удалось улизнуть под предлогом необходимости переговорить с молодой женщиной, оказавшейся студенткой Коула, а затем с коротышкой в идеально скроенном костюме, который первым протянул руку в знак приветствия.