— Что такое? — спросил Эван.

Я перевела взгляд на него и заметила, что он наблюдал за мной поверх своего кофе, и его бровь вопросительно выгнулась, как будто он пытался разрешить какую-то сложную проблему. Я заставила себя отвлечься от своих мыслей и ножом намазала джем поверх сыра.

— Ничего. Просто задумалась.

— Судя по всему, о чем-то серьезном.

Я засмеялась.

— Не знаю, как насчет серьезно, — ответила я. — Просто меланхолия.

Он протянул руку и погладил пальцами мою руку, которой я все еще держала нож.

— Поделись.

— Я просто думала обо всем этом, — сказала я, взглядом обводя все произведения искусства, которые были в помещении. — Джен рассказал мне про свои планы на фонд. Как он управлял им, не имея почти никаких средств, но, когда он умирал, он сказал, что хотел, чтобы фонд стал успешным. — Мои слова были беспристрастными, но внутри я очень переживала. Любовь к искусству сближала нас с дядей. Осознание того, что все эти замечательные картины унесут, только усугубляли боль от потери дяди. Я сделала вдох и медленно выдохнула, надеясь, что не заплачу. — Я знала, что передача прав на фонд произойдет. Но не думала, что это произойдет так быстро.

— Я знаю. — Слова были такими простыми, но несли в себе столько смысла.

Он действительно понимал. Он тоже любил Джена. У них была такая же связь, как и у меня с Дженом, и мне стало интересно, была ли это любовь к искусству или что-то совершенно другое? Я сделала глоток кофе.

— Почему ты остался? Я имею в виду — после того, как закончил занятия с Дженом?

Он откинулся назад на стуле.

— Ты жалуешься?

— Едва ли. Я просто думала о связях. Джен был моим дядей, но ведь это просто родственная связь, по рождению. Что действительно нас сближало, так это искусство. Наверное, я просто гадала, что же связывало вас.

— Мне нравится искусство, — ответил он. — Но это не моя страсть. Не в том же смысле, как для Коула. И искусство не было главным увлечением Джена.

— Ты так думаешь? Что же тогда? Бизнес?

Он не сразу ответил. Вместо этого он встал и подошел к стойке, чтобы налить себе кофе. В его движениях не было ничего неуклюжего, но у меня было ощущение, что он внимательно подбирает слова.

— Твоему дяде нравилось побеждать.

— Знаю. И знаю, что он был так взбешен, когда Нели досталась «Книгу Сотворения», что сделал все невозможное, лишь бы сделать ее копию.

— Да, — ответил Эван.

Но в его голосе было нечто, что заставило меня задуматься о его ответах. Больше было похоже на шутку, которая была известна только ему. Хотя, он мог просто пытаться так скрыть свое раздражение. Учитывая обстоятельства, с моей стороны было нетактично упоминать книгу.

— Мне жаль, — посочувствовала я.

Он как всегда понял, что я имела в виду.

— Как ты думаешь, почему он изменил завещание? Он знал, как я хотел ее получить. И когда мы последний раз разговаривали на эту тему, он мне ясно дал понять, что оставит ее мне.

— Я не знаю, — честно ответила я. — Мы вообще никогда о ней не разговаривали, тем более как о наследстве. Он, конечно, знал, что мне она нравилась, и что эта книга была моим любимым предметом в его коллекции. И думаю... — Я засомневалась, но заставила себя неуклюже продолжить: — Думаю, он хотел сказать, что доверяет мне и любит меня.

Эван внимательно посмотрел на меня.

— Что-то изменилось. Что-то случилось в то же время, когда он изменил завещание. Что?

Я опустила взгляд и стала рассматривать стол.

— Я облажалась. Джен помог мне. — Я подняла голову, чтобы посмотреть на Эвана, и поняла, что мой взгляд затуманен. Я моргнула и застыла, когда поняла, что по щеке бежит слеза. — Черт, — сказала я и вытерла щеку. — Просто мне было плохо. Думаю, Джен оставил мне книгу, пытаясь сказать, что, несмотря ни на что, все хорошо.

— Энжи...

Он потянулся ко мне, но я оттолкнулась от столика и встала, решительно настроившись вернуться к обсуждению книги. Не все же говорить обо мне или моих секретах.

— Так почему же тебе? — спросила я бодро.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему же он собирался оставить ее тебе? Не было бы логичнее оставить ее Коулу?

Я повернулась к кофейнику, но боковым зрением увидела, как он резко дернулся, как будто мои слова обидели его.

— Почему ты так считаешь? — Его голос был низким и взвешенным, и я понятия не имела, что спровоцировало такую реакцию.

— Потому что Коул любит искусство. Он же поехал на стажировку в Рим и преподает в колледже. — Я пожала плечами. — Не знаю. Это звучит логично.

— Наверное, — согласился Эван.

— Так почему ты так хочешь эту книгу?

Эван сосредоточился на намазывании сыра на вторую половинку бублика, и на секунду мне показалось, что он не собирается отвечать.

— Потому что эта книга для меня важна. Она значит для меня очень многое, — признался он.

— Ты имеешь в виду пропавшую картину со щитом? Или что-то другое? — Речь шла о картине, которую написал да Винчи в молодости: фантастически красивый дракон на щите. Картина была настолько невероятной, что отец да Винчи не продал ее заказчику, и что с ней случилось, так и не известно. Но я не думала, что Эван говорит про пропавшую картину.

— Это призма, через которую да Винчи видел окружающий мир. Он видел то, что не видел никто другой. Он видел невидимое. Видел мир таким, какой он есть, и не боялся его.

Я смотрела на него с нескрываемым изумлением.

— Что? — спросил он.

— Просто... Не могу поверить в то, что ты сказал. Это именно то, что мне так нравится в этой книге. Вообще-то, я так думаю про большинство работ да Винчи.

На секунду кончики его губ приподнялись и тут же опустились, предавая его лицу привычную безразличность. Я нахмурилась.

— Эван?

— Энжи, я хочу купить у тебя книгу.

— Купить? — Я явно что-то не так поняла.

— Я хочу книгу. Она мне нужна. Если честно, она нужна мне больше, чем тебе. — Его голос был ровным, как у предпринимателя в разгаре переговоров.

Я же, напротив, совсем не была спокойна.

— Ты, блядь, шутишь, да? Я тебе только что рассказала, как много она для меня значит.

— И она уже сделала свое дело. Что бы Джен ни хотел тебе сообщить, оставляя тебе книгу, он уже сообщил. Ничего не изменится, если ты отдашь ее мне.

— Это изменит все, — возразила я.

И тут я все поняла, ощущение было похоже на удар по лицу.

— Вот черт.

Я резко оттолкнулась от стола, скрип стула по кафелю был очень похож на страх, который меня пронзил.

— Ты сукин сын, — закричала я. — Ты гребаный ублюдок! Поэтому ты передумал? Поэтому согласился уйти со мной из «Дестини»? Зачем ты пришел сюда? Чтобы попытаться соблазнить меня, и чтобы я отдала тебе книгу?

На его лице появилось выражение шока, но я не знала, это из-за моих обвинений или из-за того, что я его раскусила. Я была слишком зла, чтобы остановиться.

— Пошел ты на хер, Эван Блэк. Она моя.

Я хотела ударить его, но вместо этого схватила свою чашку и швырнула ее. Она упала на пол и разбилась вдребезги, раскрашивая брызгами кофе серый кафель и нейтральные бежевые стены.

Я начала задыхаться, когда повернулась, чтобы выбежать из кухни. Я хотела добежать до кровати и рыдать. Хотела ударить Эвана Блэка по яйцам. Сейчас все это здание казалось тюрьмой, и мне захотелось убежать отсюда и спрятаться.

Я хотела убежать сама от себя, но мне некуда было идти, и я не могла убежать от себя.

Я вообще ничего не могла сделать, потому что Эван схватил меня за руку и грубо дернул к себе. Он схватил меня за вторую руку и прижал к стене, пока я боролась с желанием плюнуть ему в лицо.

— Нет, — сказал он. Потом добавил более жестко. — Черт возьми, Энжи, нет.

Я постаралась вырваться, но он крепко меня держал. Я была уверена, что на моих руках останутся синяки.

— Я здесь не поэтому. — Жесткость его слов будто хлестала меня. — Черт, я здесь, потому что хочу тебя. Не потому, что мне что-то от тебя нужно.