– Ты вперед, атаман, свою кралю топи, а уж мы не отстанем! – в общем молчанье задорно выкрикнул из широкой ладьи немолодой казак, брат Черноярца.

Дружный казацкий хохот раздался с челнов, окружавших ладью атамана.

– Ай да Гурка! Что брякнул, то брякнул! Всегда так отмочит! – раздались одобрительные восклицания.

– А ну, батька, батька! Кажи, как топить! – загудели веселые голоса.

Степан удивленно окинул всех взглядом, перевел глаза на Зейнаб, словно не понимая, чего от него потребовали казаки, и встретился взором с Дроном, который тоже смотрел на него, как показалось Степану, с вызовом и ожиданием... Разин скрипнул зубами, налитые кровью глаза его помутнели. Он нагнулся, схватил персинянку и поднял над головой...

– Примай, Волга-мать...

Пронзительный визг Зейнаб оборвался в волжской волне. Вода всплеснула вокруг голубой парчи и сомкнулась над ней... И в тот же миг раздирающий вопль вырвался из груди царевниной мамки. Хохот, поднятый выкриком Гурки, словно запнувшись, оборвался. Сам веселый и дерзкий Гурка в страхе прятался за спины казаков... По волне, слегка вздутая ветром, как пена, билась о борт атаманской ладьи фата ханской дочери...

– Ждете? Ждете чего еще, чертово семя?! Топи! Всех топи! – заорал в неистовстве Разин и в наступившей тиши с лязгом выдернул саблю, будто готовый ринуться по челнам, чтобы искрошить на куски своих казаков...

– Менедышка-хан полоняников наших замучил, братцы! – крикнул Наумов. – На колья садили их, шкуры с живых снимали!..

И в ответ на страшную весть в разных местах с челнов стали падать в Волгу тела связанных пленников.

Поднялся вопль, возня, раздавались крики персов, падавших на колени перед казаками и умолявших их пощадить... Но разгул беспощадной свирепости охватил уже всех разинцев... В этой возне опрокинулся чей-то челн. Оказавшихся в воде казаков дружно спасали, тащили в другие челны...

Разин, словно без сил, опустился назад на скамью. Наумов поднял со дна ладьи, заботливо отряхнул ладонью и молча подал Степану оброненную шапку. Атаман надел ее. Сдвинув на самые брови, сидел, опустив глаза...

Наумов налил вина, протянул Разину полную кружку. Степан оттолкнул его руку.

– Пей сам, сатана!..

– И выпью, – твердо сказал Наумов. – За добрую память товарищей наших, за путь хороший к донским станицам, за казацкую дружбу, за волю и за твое здоровье, Степан Тимофеич!

Он поднял кружку и выпил.

– Правь назад ко стругам! – приказал Разин.