Что бы сказала мать, узнав, каких высот он достиг? Если бы знала, что нужно просто подождать, а не бежать за богатым влиятельным мужиком, бросив собственную семью – остановилась бы?

Вряд ли, в который раз осадил себя Сергей. Надо трезво смотреть на вещи. Мать потому и сбежала, что хотела стать обеспеченной немедленно, не тратя годы на ожидание. Да и безоговорочно верить в то, что твой ребенок доберется до верхушки муравейника, не каждая сможет.

… – Она из-за тебя нас бросила, ты её не слушался! – Дениска, старший брат, тыкал в него пальцем. Было жутко обидно и в то же время страшно до тошноты – а может действительно из-за него?

– Нет, ты врёшь, ты врёшь! Не из-за меня, не из-за меня! – ревел он.

– А ещё ты чашку её разбил! И вообще ты противный, ноешь все время: то комары накусали, то в школе побили, кому понравится? Плакса, плакса, три копейки вакса, – издевался брат…

Ну и где ты сейчас, брат Денис? Наверное, у магазина: сшибаешь мелочь, да ищешь друзей, чтобы на пару похмелиться? Всё ещё живешь в зареченской квартире, оставшейся от отца – в той, где вы вместе спивались, пока он не…

А мать? Лет пятнадцать назад Сергей – уже начавший богатеть, поднявшийся по карьерной лестнице и параллельно владевший несколькими коммерческими предприятиями – хотел найти её. Показать, каким он стал. Доказать, что она зря его бросила. А потом случилось несчастье с Анютой, и ему стало не до того. Он начал ещё больше работать, ещё больше добиваться и достигать, но уже ради жены, чтобы поставить её на ноги. Операции стоили дорого, и он бросал в пропасть медицинского бессилия горы денег – вот только всё впустую. И не прекратил бы попыток, но они с Анютой прошли всё, что можно. «Ничем не можем помочь, – в итоге сказали врачи. – Но медицина развивается. Возможно, в будущем…» И они ждали. А умело вложенные деньги уже зарабатывали сами себя, но Сергей не мог остановиться. Намечал новые вершины и лез на них с упорством Сизифа. Вот только, в отличие от него, сумел вкатить на каждую собственный камень, изваять из него памятник своему эго. А оно, питаясь лишь победами, разрасталось всё больше – и становилось всё тяжелее из-за того, что мать не видела, не могла оценить, и сказать: «Верю! Хватит!».

Материнский след терялся где-то в девяностых. Последний раз её видели в Питере, в образе великосветской дамы: норка, бриллианты, сигарета в длинном мундштуке. Картинная галерея, где регулярно появлялась мать, закрылась – застрелили владельца. Подруга матери говорила о ней с плохо скрытой неприязнью: ну, они дружили некоторое время, посещали ту самую галерею, где мать приценивалась к работам модернистов, но общего у них было мало. Поэтому так и не помирились после ссоры. К тому же, бизнесмен, к которому прибилась мать, то ли уехал за границу, сменив имя, то ли вообще покинул этот мир. Поэтому выйти на него тоже не представлялось возможным.

Сейчас, в век интернета, да еще и с его деньгами, Сергей смог бы, наверное, её найти. И он попробует ещё раз. Но не сейчас. Стоит подождать пару лет, завершить начатое. Стать видным политиком. А тогда, возможно, она раскается и придет к нему сама. Этого хотелось больше. Хотелось покаяния. Признания ошибок. Платы за детство, порванное надвое, как семейное фото.

Противень с нежной белковой массой скользнул в духовку, и Анюта закрыла дверцу. Глянув через мутноватое стекло – за ним, в жёлтом жаре, безе уже схватывалось корочкой – скрестила пальцы на удачу: получись, получись, «Павлова»! Тёмный локон выскользнул из-под мягко окольцовывающей волосы резинки, упал на щеку. Анюта машинально вскинула руку, чтобы заправить его за ухо, и случайно задела локтем длинную ручку ковшика, стоящего на плите. Глухо звякнув, тот перевернулся, и длинный белый язык – кипящее молоко и масло – выплеснулся на её колени.

По тёмной ткани домашних брючек расползлось смертельно опасное пятно. Глаза Анюты расширились от ужаса; прерывисто дыша, она схватила тряпку и попыталась согнать его с бёдер. Но они ничего не чувствовали – ни боли от жгучей, как жидкий огонь, молочно-масляной лавы, ни лихорадочно счищавших её рук. Развернув инвалидное кресло, Анюта погнала его в ванную: по счастью, та ждала рядом с кухней, всегда держа дверь распахнутой. Уцепившись за поручни, подтянула свое тело, переместила его на сиденье джакузи и включила холодную воду, не снимая одежды. Вода полилась на ноги, и бело-жёлтые хлопья соскользнули с колен, завертелись у ступней в нервном танце, пропитывая воздух ванилью. Но Анюта всё водила и водила душем над коленями, хотя знала: бесполезно, ожоги будут серьезными, будто и без них ей было мало…

По телу побежал холод – кровь поднималась от замороженных ледяным душем ног. Не хватало еще простыть! Анюта выключила воду, стянула с себя одежду и бросила мокрый ком в корзину для белья. Красные пятна на бёдрах вспухли – наверняка будут волдыри, нужно смазать «Бепантеном». Её массажист часто пользовался этой мазью, чтобы поддерживать кожу Анюты в норме, хотя она и не видела в этом особой необходимости – ведь для инвалида-колясочника двигалась очень много. Тем не менее, слава богам, «Бепантен» в доме был. Но до него ещё предстояло добраться.

В открытую дверь ванной вползал сквозняк, щекотал её спину. Анюта накинула на плечи мягкое махровое полотенце, и, крепко взявшись за поручни, рывком перебросила обнажённое тело в кресло. Выехала в широкий коридор и направилась к лифту: нужно подняться на второй этаж, в гигиеническую комнату, где – вот же ирония судьбы! – у прежних хозяев дома была тренажерная.

Сережа перестроил этот дом специально под её нужды: расширил дверные проемы, снёс перегородки, поставил пандусы, переоборудовал санузлы, заказал специальную мебель на кухню – хотя был против того, чтобы Анюта готовила. Установил лифт, с помощью которого она могла подниматься на второй этаж. «Да, если бы не муж, моя жизнь была бы гораздо труднее. Хотя кто его знает, оказалась бы я в коляске, если бы не поехала с ним тогда?..» – подумала она и тут же одёрнула себя: нельзя, нельзя допускать такие мысли! Они – пройденный этап. И Серёжа не виноват в её беде, уж это Анюта знала точно.

…В ту зиму 1999 года он впервые опробовал горные лыжи – поехал с компанией партнеров по бизнесу в Словению, на Роглу, и там заболел этим спортом, хватив адреналина от крутизны и стремительности снежных трасс. Вернувшись, взахлёб рассказывал жене об этой леденящей, управляемой скорости, был пьян ей, и становился будто сильней и моложе, когда снова и снова говорил о горах. Конечно же, он хотел съездить туда ещё, и, конечно же, Анюта согласилась отправиться с ним. Но поехать в Словению не получилось – Сергей выстраивал новый бизнес с уральскими партнерами, и они пригласили его на гору недалеко от Челябинска.

В то время в России этот вид элитного отдыха был в моде. Но владельцы российских горнолыжных баз обустраивали свои орлиные гнёзда, заботясь в первую очередь о комфорте в кемпингах и наполненности баров – тогда как безопасность трасс была отдана на попечение судьбе. Волегов, будучи новичком среди горнолыжников, об этом даже не задумывался.

Они приехали на базу утром, и сразу отправились на гору. Сергей учил Анюту в «лягушатнике»: на небольшом склоне, где и трамплинов-то не было, просто ровный, довольно пологий спуск с двухсот метров. Успешно скатившись с него раз двадцать, она подумала, что хорошо бы взять другую высоту. Но время подошло к полудню, их компания отправилась обедать. Быстро насытившись овощным салатом и кусочком индейки, приготовленной на пару – балетная диета была жёсткой – Анюта заскучала от малопонятных ей разговоров о новых стройматериалах, достоинства которых расхваливали будущие партнеры Сергея. Ей не терпелось опять оказаться на склоне. И не потому, что так уж понравилось кататься – в глубине души она понимала, что никогда не полюбит горы. Но туда звал азарт. Дурацкий азарт жены, стремящейся быть идеальной.

Тогда она ещё боялась, что разница интересов сломает их брак, и думала, что быть рядом, разделяя его увлечения – обязанность хорошей жены. Не понимала, что два человека, как два государства, могут существовать рядом, не сливаясь в одно, а обогащая друг друга своей разницей. И Анюта отправилась на гору, чтобы потренироваться, пока Сергей не видит, а потом предстать перед ним во всей красоте новоприобретённого мастерства.