Никаких ограничений на обращения с собственностью не было и быть не могло. Если бы Америкус пожелал прервать паломничество и использовать свой корабль для разведения цветочков, его бы, конечно, быстро прибили. Либо собственные подчинённые, либо начальство. Но не потому, что он «нарушил присягу», а потому, что имел глупость разозлить своего хозяина и/или не справиться с управлением своей собственностью.

Вообще отсюда вытекал парадокс, с большим трудом (и зачастую превратно) понимаемый иными видами, даже собратьями по Ковенанту. Каким образом культура джиралханай умудрялась сочетать культ силы и культ долга? Если раб всегда имеет право бросить вызов хозяину и, в случае победы, стать хозяином, почему джиралханай ждали разрешения Пророков много десятилетий, чтобы напасть на сангхейли, и почему сохранили верность сан-шайуум даже после того, как те ослабели? Причём эта верность рассматривалась ими как добродетель, а не проявление трусости или слабости?

Это противоречие уходило даже глубже — его отметили ещё Предтечи. С их языка официальное название джиралханай переводилось как «дикий раб». Причём слово «дикий» означало не просто «непросвещённый, не имеющий цивилизации». Оно вполне имело коннотации «буйный», «неукротимый», и всё такое.

Явная глупость — как раб может быть диким? Либо он буйствует, пока его не забьёшь до полусмерти, либо повинуется хозяйским приказам.

Для того, кто желал управлять джиралханай, а через них и всем Ковенантом, решение этой загадки стало насущной необходимостью.

Змея, конечно, это уже поняла, но Ричард не хотел у неё спрашивать такие вещи — он желал найти ответ сам.

Ответ на загадку оказался очень прост, хотя и парадоксален с виду.

Вся культура джиралханай строилась на УКРОЩЕНИИ ДИКОСТИ.

Ещё во времена своего бронзового века они, будучи разумными существами, в полной мере осознали, насколько «зверство» мешает им строить цивилизацию. Они были суперхищниками, ни одно животное на родной планете не могло им противостоять. Самые сильные стаи выжирали всю добычу на пару дневных переходов вокруг… и погибали от голода.

С тех пор у джиралханай существовало две системы ценностей. Физические (грубая сила), и духовные (то, что помогало держать под контролем грубую силу). Вся сложная система дуэлей была построена именно для того, чтобы канализировать их животную ярость, дать ей конструктивный выход. Чтобы легально избавиться на ранних стадиях от тех, кто не умел держать свою жестокость в рамках. «Давить паровозы, пока они чайники», так сказать.

Правда, до открытия их мира силами Ковенанта считалось, что «единственный способ избавиться от драконов — завести своего собственного». В смысле, единственное, что может сдержать грубую силу — ещё более грубая сила. Поэтому произвол вождей в отношении низших чинов скорее поощрялся, чем осуждался. Ну а если вождь заходит слишком уж далеко, его всегда можно и подвинуть. На тот свет.

Поэтому существовали две добродетели — терпение до поры до времени, и восстание, когда это время наконец наступило, когда чаша терпения переполнилась. Они не противоречили друг другу — чаша должна быть глубокой. Чем больше ударов ты покорно принял, тем сильнее будет ответный удар.

И поэтому физически слабые сан-шайуум, открывшие для них иные способы управления, воспринимались как «сверхдоминанты». Они, с точки зрения джиралханай, владели «магией» — способны были гасить гнев подчинённых без физического насилия. Поэтому бросать им вызов традиционными средствами было не только аморально, но и попросту глупо.

Правда, новые поколения вырастали, уже не видя Пророков, не были знакомы с их методами управления, и преклонение перед ними воспринимали как слабо обоснованную традицию. Так что поддерживают Гидру лишь ветераны, а молодёжь первое время будет бросать ей вызовы теми же методами, что приняты для внутривидовых отношений. Она пока что не сверхдоминант, всего лишь верховный вождь — причём на изрядно шатающемся троне.

Впрочем, это проблема временная. Какой из неё проповедник получится — пока неясно, но телепатия позволяет заполнять пробелы.

Джиралханай, с которым сейчас предстояло столкнуться Пророчице, носил звание fleetmaster — то есть формально был владельцем всей эскадры, включая и сверхноситель. С другой стороны, Гидра, как наследница своего вида, была владелицей вообще всех ресурсов Ковенанта. Но её ограничивал принцип «раб моего раба — не мой раб». По нынешней системе она была слишком высоко в иерархии Империи, чтобы напрямую управлять отдельным флотом.

С другой стороны, открыто ссориться с ней — тоже не лучшая идея для комэска. Если он явится на борт «Паломничества», чтобы засвидетельствовать Святейшей своё почтение, то тем самым подставит голову под её телепатическую обработку. Ну а если будет чего-то там требовать с борта корвета… разница в размерах и огневой мощи имеет значение, когда капитан сверхносителя целиком на твоей стороне.

Самое худшее, что он мог сотворить — это увести прочь сельскохозяйственные корабли и оставить флагман без свежей еды. Но запас продуктов на борту вполне позволял самостоятельно дойти до столицы лоялистов Ковенанта. Комэск ведь не знал, что Гидра не может позволить себе длительные переходы в пространстве скольжения, и резонно предполагал, что так он лишь сделает себе хуже.

Тем не менее, беседа при воссоединении получилась на повышенных тонах. Причём не с Пророчицей, а с Америкусом, уже после того, как Гидра ушла с канала. Флитмастера взбесило, что основная задача — остекление Марса — не была выполнена. Сам он не мог произвести подобную операцию — не хватало огневой мощи. Он грозил капитану всеми мыслимыми карами. Обещал немедленно уведомить совет вождей, который пришлёт сюда соединение нормальных боевых кораблей, а не это убогое травоядное-переросток… Ричард мысленно присвистнул — оказывается, оскорблять корабли друг друга среди астронавтов джиралханай было таким же действенным ругательством, как у людей — опустить чей-то дом или машину. А, хотя да, всё правильно. Частная собственность же. Честь моего звездолёта — моя честь.

— Ты хочешь сказать, — тихо, но с угрозой в голосе уточнил Америкус, — что Пророчица слепа и неспособна отличить благословение от проклятия? Или может быть, что Святейшая намеренно соврала нам?

— Нет, не хочу. — сбавил тон комэск, опустив глаза. — Но Паразит коварен. Ты знаешь, что однажды он уже обманул Пророков, что привело к падению «Высшего Милосердия». Что даже сами всезнающие Предтечи вынуждены были затратить немало сил, дабы предать его анафеме. Откуда ты знаешь, что эта Пророчица не введена в заблуждение? Что ты и твой корабль не поражены уже скверной Паразита? Твои объяснения о причинах поломок в реакторах и щитах звучат, как детский писк! Что это за невидимые «демоны», которых не под силу выследить всем десантным отрядам и корабельной СБ? Почему мы никогда о них не слышали до этой планеты? Почему они ушли сразу, как только ты отказался от плана остекления? Не потому ли, что ты сделал то, что им было нужно?

— Паразит был коварен, но прямолинеен. Он сразу же бросался на любую добычу, которую видел. Мой корабль, как видишь, ещё не превращён в улей.

— Это уже пускай решают вожди. Я немедленно уведомлю их. А ты стой на месте и жди вердикта. Любая попытка активировать двигатели или запустить москитный флот будет расценена как признак ереси и приведёт к открытию огня.

— Не смеши меня. Весь твой «флот» не выдержит и минуты огневого противостояния с «Просветлённым Паломничеством». Даже если я не буду стрелять в ответ, единственный способ для вас пробить мои щиты — это пойти на таран.

— Понадобится — пойду. Ты всё слышал. Конец связи.

«Ну что, Великая? Готова подтвердить своё прозвище и сыграть против целой цивилизации?»

«Я-то с самого начала была готова. Только дурак предположил бы, что дело ограничится одним кораблём. А что насчёт тебя? Если считаешь, что пошла слишком крутая игра, ещё есть время отсюда убраться…»