И Пловцы это почуяли. Или может быть, их спугнули звуки. Их движения стали более стремительными, судорожными — им явно не нравился новый сосед, они стремились уйти от него. И не скажешь, что безуспешно — их скорость под водой как минимум не уступала тени.

Ричард мог легко догнать их… но опять же, ему бы пришлось изобразить для этого кавитационную торпеду, чем выдать себя всем подводным существам на расстоянии пары километров. А в скорости БЕСШУМНОГО плавания он катастрофически уступал любому Пловцу, как и неведомому чудовищу.

Поэтому землянин просто молча следовал за ними по слабо светящемуся следу из возбуждённых бактерий. Активировав ловушку для душ, он закрыл её свечение собственным телом, спрятав в брюхе, и настроил на автоматическое поглощение всех душ в момент смерти в радиусе пяти километров.

Далеко, впрочем, они не уплыли. То ли осознав бесполезность бегства, то ли получив какое-то телепатическое сообщение от своего преследователя, Пловцы остановились и повернулись к неведомому чудовищу.

Их глаза расширились, когда монстр выплыл из темноты. Ричард, впрочем, тоже был несколько удивлён видом подводной твари, хотя и не сказать, чтобы шокирован. Он ожидал увидеть что-то типа акулы или кашалота, но существо было вполне гуманоидным. В широком смысле — две руки и две ноги, одна голова. Если Пловцы получили черты морских млекопитающих, Люди неба — птиц, а Дхувиане — змей, то здесь человека как будто скрестили с рыбой и лягушкой одновременно. Хорошо выраженные жабры и плавники сочетались с перепончатыми лапами.

Ну и рост… рост, конечно, был абсолютно невозможен для гуманоида. На суше, во всяком случае. Четыре метра, как выяснилось, были длиной только туловища с головой — самой широкой и заметной части. Вместе с длинными тощими лапами существо достигало всех шести метров.

Хотя… на Марсе такая тварь, пожалуй, могла бы даже пройтись по суше. Не очень далеко, не очень комфортно, но не сломавшись под собственным весом. В отличие от Дхувиан, у неё были настоящие руки и ноги — с длинными опорными костями. А на четырёх конечностях — могла бы ходить даже и при земном тяготении, хотя в ловкости её опередил бы даже слон.

Существо открыло пасть. Один из Пловцов покорно склонил голову. Короткое движение огромных челюстей, усаженных частоколом острых кинжаловидных зубов — и безголовое тело поплыло куда-то вверх и вправо, выпуская в кристально чистую тёмную воду облака крови и пузыри воздуха из лёгких.

Дэйр-Ринг или Дж-Онн в такой ситуации немедленно атаковали бы чудовище — и скорее всего, ему бы не поздоровилось. Возможно, они напали бы даже раньше, если бы могли предвидеть, что случится — и смогли бы спасти обоих Пловцов. Но второго бы вытащили уж точно.

Однако ни Ричард Моро, ни Ричард Грей, ни тем более Мастер — не были героями. Поэтому он спокойно продолжал наблюдать из безопасной темноты, лишь убедившись, что ловушка успешно поглотила душу. Как и следующую — девушка-Пловец вскоре последовала за своим спутником. Её смерть была столь же страшной с виду, но столь же, фактически, лёгкой и безболезненной. Затем чудовище не торопясь пожрало оба обезглавленных тела, погладило лапами своё раздувшееся белое брюхо (рассеяв тем самым все сомнения Ричарда, что он имеет дело с разумным существом, а не с интересным представителем реликтовой фауны) и сильными гребками поплыло прочь, куда-то вперёд и вниз.

И опять же — герой на его месте точно последовал бы за подводным великаном. Если не ради отмщения за невинно убитых, то хотя бы ради научного знания. Ричард же прекрасно понимал, что под водой малки слишком беспомощны, а в глубине может таиться множество ловушек. Нет, не ловушек душ — опасностей для тела. Поэтому он так же спокойно поплыл вверх, стараясь как можно меньше возмущать воду вокруг себя. Хотя его и снедало любопытство, удовлетворять его Ричард собирался позднее и с лучшей подготовкой.

Однако глубина не собиралась отпускать его так просто.

Ричард поначалу не понял, что с ним происходит. Странная вибрация накатывала волнами, всё время оставаясь на самой границе восприятия, сколько он ни перенастраивал свои слуховые центры, пытаясь выделить её. То мельчайший трепет ультразвука, то глухое уханье инфразвука, то шёпот слышимого диапазона — словно тысячи голосов говорят и поют одновременно.

Был бы он человеческим ныряльщиком — ни на миг не усомнился бы, что это просто глюки, вызванные давлением. Сам Ричард никогда не нырял в открытую воду, затопленные подземелья не в счёт. В постъядерном мире это была непозволительная роскошь. Но он читал довоенные книги, в том числе медицинские и мемуары ныряльщиков. И знал, что на такой глубине любая чушь может привидеться и послышаться.

Но малки контролируют свои тела на молекулярном уровне. Не то, чтобы у них вообще не могло быть глюков от жары, давления или отравления. Просто эти галлюцинации не могут нагрянуть внезапно, без предупреждения. Ма-Алек сначала почувствует сам факт попадания яда в тело или перегрева, и лишь потом, если он не сумеет противодействовать физиологическим эффектам — его начнёт «уносить».

И собственно… именно это сейчас с ним и происходило. Он чувствовал, что происходит в его теле на клеточном уровне.

Бактерии «белого света», всегда такие тихие и покорные, безусловно полезные для здоровья и мышления — встрепенулись от этой едва слышной песни и принялись за работу. Начали активно выстраивать новые связи, делиться, прокачивать через себя потоки энергии…

Естественно, Ричарду эти крошечные диверсанты пришлись не по нраву, и он попытался вышвырнуть их к чёртовой матери. Но симбионты, внезапно ставшие злобными паразитами, держались крепко. Они маскировались под окружающий биопластик и под клетки мозга, приклеивались к ним, переходили почти полностью в Эмпирей, парализовали биопластик вокруг себя, сбивали восприятие на микроуровне… словом, действовали не как отдельные микроскопические существа, а как грамотная, хорошо скоординированная и прекрасно вооружённая армия.

Но они не только сражались за выживание, а при этом ещё и умудрялись параллельно работать. Новые, необычные сигналы сыпались в его сенсорные центры, погружая в сложную мозаику ощущений, в калейдоскоп синестезии, которому невозможно было подобрать описания на человеческом языке.

Его судороги сопротивления становились всё слабее. А потом он понял, что не тонет, а плывёт.

Плывёт не в многоцветном сиянии звуков и электрических полей, а в темноте и холоде.