Да, Сарм был самовлюблённым чудовищем. Но он также был умён и расчётлив. Он хотел знать, кто ему противостоит — и не верил, что лотарец смог бы в одиночку попасть на Гор и принять облик Жреца-Короля. Он также помнил о странном существе, встреченном Софией на атмосферной фабрике — и имел подозрение, что эти две твари как-то связаны.

Поэтому, прежде чем отдать Нотара, усыплённого нейробактериями Костепилки, ей же на разделку, он приказал слугам отнести его в комнату сканирования памяти и сделать полную запись содержимого его восьми мозгов. После встраивания в скафандр Нотар слишком изменился, и был уже недоступен для чтения.

Прочитать миллион лет воспоминаний — это заняло бы немало времени. Но Сарма не интересовали внутренние интриги Лотара. То, что его интересовало, хранилось в относительно короткой памяти за последние годы. На просмотр годовой истории у него ушли всего сутки — Сарм был сильным аналитиком.

И разумеется, первым делом он узнал о существовании Ковенанта!

Сарм оценил это образование, как первую угрозу своему существованию. Кровавая Луна и империалисты Юпитера были, соответственно, на втором и на третьем. Барсум — на четвёртом. Не только потому, что Ковенант уже однажды убил его.

Будь он человеком, можно было бы сказать, что у него открылись глаза — но у Жрецов-Королей они никогда и не закрывались, за отсутствием век. Распрямились антенны — вот подходящая метафора. Тот, кто считал себя без пяти минут повелителем мироздания, вдруг увидел, что он всего лишь мелкое насекомое в мире, наполненном чудовищами. Для такого сверхэгоцентриста, как Сарм, это было равносильно крушению основ Космоса. Он был бы рад объявить всю эту информацию нелогичной и несуществующей, повторно стереть себе память… но два доказательства находились рядом с ним, а третьим был он сам. Сарм всё же НЕ НАСТОЛЬКО жил иллюзиями.

И именно за то, что Ковенант открыл ему эту информацию, стал его тёмным проводником в мир кошмара — Сарм ненавидел его больше всех других.

В самом же Ковенанте главной угрозой он счёл не Ма-Алефа-Ака и не Гродда. Всё это были, по его понятиям, всего лишь обезьяны — с политическим влиянием, со сверхспособностями, но сильно уступавшие любому Жрецу-Королю в интеллекте. Даже если Сарм не сможет победить их в открытом бою, то найдёт способ переиграть — тактически или стратегически, не важно.

Наиболее опасным же он счёл Охотника за душами. Именно благодаря предвидению этого существа Ковенант всегда был на шаг впереди прочих игроков. Ну и Джаффу Шторма тоже следовало вывести из игры. По той же причине, но он всё же был менее опасен, так как видел лишь настоящее, а не будущее.

Но как застать врасплох существо, которое предвидит собственную смерть? Элементарно — не дать ему умереть. Усыпить и отдать Костепилке, которая превратит его в биокомпьютер для тактического прогнозирования. Возможно, срастив с телом Шторма — предвидение и ясновидение в одном существе будут гораздо более эффективны, чем по отдельности. А если этот компьютер докажет свою эффективность, то Каск сможет синтезировать многие ТЫСЯЧИ ему подобных. Вот тогда можно будет и о прямом противостоянии с Ковенантом подумать!

Оставался только один вопрос — как добраться до Охотника, который находится на «Найткине» — далеко не самом большом и не самом мощном из кораблей Ковенанта, который, тем не менее, справится один на один с любым планетолётом, построенным в Солнечной в последние два миллиона лет, не получив ни царапины? Уничтожить «Найткина» Сарм ещё в принципе мог — да, пришлось бы потерять пару тысяч кораблей, но в итоге хоть один подошёл бы на расстояние удара серебряной трубой или гравидеструктором. Но во-первых, как его найти? Корабль не висит на месте, он регулярно меняет положение, при этом будучи невидимым. А во-вторых, именно убийство сейчас его целям и не соответствовало.

Скоро Ковенант узнает о том, что случилось с его резидентом. Скоро он придёт, чтобы спасти Нотара или хотя бы отомстить за него. Увы, кого бы они ни послали, Охотника за душами среди них не будет. Его слишком ценят, чтобы пускать на передовую.

— Среди твоего народа нет способных к перемещению на дальние расстояния или к обнаружению на таких расстояниях? — на всякий случай уточнил он у Софии.

— Полно, — пожала плечами чернокожая землянка. — Но вряд ли кто-то из них попал на Гор…

Сарм поспешно пригнул антенны. Он не хотел снова слышать ту безумную историю.

— Хозяин, — снова заговорила София, заметив, что Жрец-Король замолчал. — Разрешите мне прочесать Гор и собрать всех кейпов, которые попали сюда. Это увеличит ваши силы во много раз. Вы же видите, насколько полезны оказались всего двое…

— Мы это обязательно сделаем, — пообещал Сарм. — Я сам хочу их заполучить не меньше. Но сейчас на столь масштабную акцию нет времени. От Ковенанта нам придётся отбиваться тем, что уже есть. Его агенты будут здесь всего через несколько дней.

Мелькнула мысль выдать себя за Нотара и поиграть в двойного агента. Мелькнула… и была отброшена. Предположим, он сумеет прикрыться иллюзией, и даже вести радиоэлектронную игру, посылая Ковенанту поддельное изображение. Но Джаффу Шторма ни тем, ни другим не обманешь.

С другой стороны… кто ему мешает попросу не пустить сюда никаких агентов? Взять да и закрыть горианское небо. Раньше корабли Ковенанта сюда шастали, как к себе домой, лишь потому, что Нотар открывал им «коридоры», свободные от наблюдения. А сам Нотар попал сюда на корабле Жрецов-Королей, выдав себя за Ворма. Если перекрыть обе лазейки… Ковенант, конечно, сможет взломать эту оборону силой. Но вряд ли даже Гродд пойдёт на такое. Они слишком привыкли действовать тайно.

Сарм отдал несколько приказов. Десятки тысяч автоматических боевых дисколётов взмыли над Гором, перекрывая все подступы к нему. Всего пару лет назад это было бы недопустимым расточительством — ресурс кораблей необходимо беречь для войны с куриями. Но теперь курий, как военной угрозы, больше не было. В сложившейся ситуации патрулирование и перехват малых судов были куда важнее, чем прямые столкновения флотов.

Тем временем Костепилка нашла себе замечательную новую игрушку — присланных Алефом хурагок. Живые дирижабли понятия не имели, что «власть сменилась», впрочем, если бы и знали, это бы мало их беспокоило. Они продолжали делать то, что им поручили — модифицировать один из компьютеров Гора под новую задачу. Это, кстати, хорошая новость. Очень скоро контроль Сарма над местностью достигнет невообразимого ранее уровня!

Инженеры Ковенанта и сами по себе очень напоминали биомеханические конструкты Костепилки. А если с ними немного поработать, уверяла девочка, они станут гораздо шустрее, лучше защищёнными и многофункциональными! Сарм запретил их трогать — не из жалости, которая была ему неведома, а из опасения расстроить великолепно работающий механизм.

Но даже без скальпеля в руках Костепилка всё равно постоянно бегала к хурагок — с тех пор, как выяснилось, что их интуитивное чутьё на принципы работы механизмов и организмов, а также на возможные способы усовершенствания того и другого — во многом совпадает. Правда, у Костепилки напрочь отсутствовал общий для хурагок принцип «не навреди». Тем не менее, специфический язык хурагок она изучала с огромным увлечением — он позволял хоть немного формализовать то, что девочка ощущала, но в слова оформить не могла, даже сама для себя. Костепилка даже модифицировала собственные уши, чтобы иметь возможность воспринимать речь хурагок во всех диапазонах. А биороботы Ковенанта, в свою очередь, приходили в восторг от её творений, считая их «кривым воплощением невероятно интересных идей». Они охотно показывали ей, как сгладить «острые углы», как увеличить надёжность, ремонтопригодность и воспроизводимость систем. А Костепилка их с удовольствием слушала — она была прекрасной ученицей. Единственное, о чём она дико жалела — это об отсутствии в команде, присланное Алефом, хурагок Творцов Жизни. Хурагок Строителей, работавшие на Горе, тоже разбирались в вопросах лечения, но их мозги пасовали, когда нужно было не вернуть биосистеме функциональность, а создать новую. Зато их знания о механизмах казались неисчерпаемыми. Это как быть в течение нескольких лет единственным зрячим в стране слепых — и внезапно встретить людей, которые не просто видят все эти штуки, но и имеют для них свои названия — «красный», «синий», «зелёный»…