Нотар хотел прислать джеддаку в покои видение самого заурядного лотарского лучника со стрелой, нацеленной в его сердце. Но Джаффа заявил, что это будет скучно и неспортивно. Он лично схватился с зелёным великаном — голыми руками, без оружия, только кулаки против клыков — и лично «сломал» ему шею. До самого последнего вздоха Тал Хаджус так и не заподозрил, что темнокожий воин, с которым он борется — не настоящий.

Таркам придётся здорово поломать головы, гадая, от чего же умер их вождь, ведь на теле не найдут никаких повреждений. Раны, наносимые призрачным оружием, тоже призрачны. Но смерть от них — настоящая, вызываемая психосоматикой. Почти идеальное средство убийства — бесшумное, бесследное, на любом расстоянии. Джаффа потирал руки, представляя, какие возможности это открывает. Чёрт возьми, да это всё равно, что получить волшебную тетрадь, в которую достаточно вписать имя жертвы, чтобы она умерла!

— И всё-таки лучше проецировать абстрактного убийцу, а не самого себя, — покачал головой Нотар, когда они возвращались назад на корабль. — Если бы ты оказался чуть менее умелым воином, если бы Тал Хаджус успел дотянуться до меча или пистолета — психосоматика ударила бы уже по ТВОЕМУ реальному телу.

— Он бы не успел, — пожал плечами Шторм. — Я умею оценивать противников и не полез бы на того, кто меня реально сильнее. Но впредь буду учитывать, мне совсем не хочется вернуться в ловушку для душ, особенно сейчас, когда такие перспективы открылись.

— Кстати, друг, ты так и не сказал, в чём же ошибка команды «Венера»? Что они не учли-то?

— А, это… да всё банально, приятель! Не было там никакой ловушки! Горианские города действительно слабо защищены от киднеппинга, а от таких профи, как эта шестёрка — считай не защищены вовсе. Просто похищение женщин там большой трагедией не считается — это у них что-то вроде национального вида спорта. А вот возможность похищения мужчин действительно никому не приходит в голову.

Когда Дж-Онн закончил сканирование памяти первого пленника, он был уже зелёным не только в прямом, но и в переносном смысле.

— Не могу, — признался он. — Я Преследователь, мне сразу хочется их арестовать. Но я не могу арестовать всю планету.

Массовые убийства, характерные для многих цивилизаций (что далеко ходить, взять хотя бы тех же барсумцев), для зелёных марсиан были не столько отвратительны, сколько просто чужды и непонятны. При встрече с ними марсианский правоохранитель терялся — разумеется, он попытался бы спасти жертву убийства, но вот что делать с самим убийцей, наказывать или лечить…

А вот изнасилования, физические и ментальные — были для него как раз «профильной работой», на Ма-Алека-Андре они распространены (не в том смысле, что являются нормальной практикой, а в том, что типичное отклонение от нормы). И «шериф» внутри Дж-Онна автоматически тянулся к «телепатическому кольту» и «ментальным наручникам», когда видел такое. Новым для него было только ментальное изнасилование без помощи телепатии — при помощи слов и различных воздействий на тело. Но эти нюансы можно потом отдать на разбирательство криминалистам. Сейчас же все инстинкты требовали от него действия.

Потому что на Горе изнасилование было не просто частым преступлением — оно было именно естественностью, нормой жизни.

— Арестовать планету? — усмехнулся Ричард. — Может и сможем, только чуть позже. Если с конфискацией имущества, то я возражать отнюдь не буду.

— Пусть их дальше сканирует Дэйр-Ринг, — Дж-Онна передёрнуло. — Ей привычнее — у них в культуре изнасилование тоже норма.

Белая марсианка взялась за дело с энтузиазмом — ожидая встретить что-то родное и близкое. Но через пятнадцать минут её тоже выворачивало наизнанку.

— Это СОВЕРШЕННО не похоже на нашу культуру! — рычала она. — Это издевательство над самим понятием здорового изнасилования! Профанация! Пародия!

Во-первых, её взбесил дичайший сексизм, который для гориан был неразрывно связан с этим явлением. На Ма-Алека-Андре изнасилование мужчиной женщины было так же вероятно, как и обратное. На Горе считалось, что мужчина «от природы» призван подчинять, а женщина — подчиняться. Но это ещё ладно, кто их знает, этих водокровных, может быть у них биологически всё так и запрограммировано. М-Ганн скорее раздражала сама предложенная Дж-Онном аналогия горианской культуры с обычаями её народа. «Впрочем, чего ещё ждать от зелёного!»

Вторую причину её ярости было куда сложнее объяснить человеку… С точки зрения любого марсианина, хоть белого, хоть зелёного, горианские практики были ИЗДЕВАТЕЛЬСТВОМ НАД ИНВАЛИДАМИ.

Любой человек с рождения заперт в определённой форме тела — причём весьма убогой. Он не может изменить число и форму конечностей, даже черты лица ему заданы раз и навсегда. Он не может управлять своими гормонами, а следовательно и поведением, он практически слеп (в сравнении с марсианским мультидиапазонным зрением), не умеет летать, не может поднять груз даже в пару тонн, не владеет телепатией… слепоглухонемой паралитик с регулярными эпилептическими припадками, вот что такое человек для малка. И разумеется, вежливый Ма-Алек, общаясь с ним, старается не замечать этих телесных недостатков собеседника. Ну, зелёный точно. Белый марсианин может его просто прибить, чтобы избавить от мучений.

Но дрессировка рабов на Горе основана именно на эксплуатации этих конструктивных недостатков человеческого тела! Рабу постоянно напоминают, что он слаб и уязвим, причём нередко наглядно демонстрируют эту уязвимость. Через некоторое время тело полностью подавляет разум — инстинкт самосохранения берёт верх над любыми рациональными соображениями. Это полная противоположность телепатической дуэли, где победителя определяют только интеллект и воля. Вас медленно загоняет в ловушку ваша собственная физиология.

— Представь себе, что тебя заставляют что-то сделать, используя огненный ужас! — бесновалась Дэйр-Ринг. — Ах да, с кем я об этом говорю… Хорошо, представь себя под светом Шанги, это тебе легче. Представь, что тебя облучают её светом, а меня рядом НЕТ, и ты горишь в одиночестве, потому что не можешь дотянуться до второй половины… а потом тебя гасят и говорят, что вот эта горящая лужа углеводородов и есть твоя истинная природа, что сгорать заживо — твоё предназначение, и что только в нём ты можешь быть счастлив…

Девушка резко встала.

— Так, ты же у нас многомерный физик… ты сможешь сконструировать преобразователь записей медальона Куру в обычное видеоизображение и звук?

— Конечно, — пожал плечами Ричард, — собственно, пипбак это уже может, нужно только дописать соответствующий софт для совместимости с бортовым ИИ…

— Так садись и пиши! Я тебе эту дрянь скину — сам посмотришь. И ВСЕ пусть посмотрят.

Четвёртый Ковенант, надо сказать, состоял далеко не из ангелов. И не из ханжей. На постапокалиптической Земле Ричарда Моро работорговля и каннибализм были в порядке вещей. Джаффа Шторм загонял до полусмерти (а порой и до смерти) рабочих в фаллонитовых шахтах. Белые марсиане и джиралханай считали нормой изнасилование, а последние — ещё и сексизм. В Ковенанте до последнего времени существовало неравноправие рас. У киг-яр и батарианцев профессия пирата была весьма престижной, а похищения поставлены на коммерческую основу. Экономика Барсума и Батарианской Гегемонии строилась на эксплуатации рабской рабочей силы. Клонария и Граприс выросли в рабстве, а тело последнего ещё и представляло собой органический исполнительный механизм. Но горианские записи, тем не менее, поразили всех.

Особенно возмущался, как ни странно, Граприс. Во-первых, потому, что он, благодаря вычислительной сети хаска, смог просмотреть за пару минут все записи целиком, а не только самые яркие кадры, как остальные. Во-вторых, потому что его теперь бомбардировали запросами через корабельную сеть — «Значит, это у вас вот так делается?»

— Нет! — рычал пятиглазый. — Совершенно не так! Да, любой батарианец с детства знает эти методы, но именно поэтому НИКОГДА не будет их применять! Первые правила техники безопасности, которые изучают в батарианских школах — никогда не унижай раба! Не ломай его психику! Не давай ему понять, что он чем-то хуже тебя! Свободного так можно опускать, раба — никогда!