Каменный дождь прекратился. То ли кубло вняло аргументации пылающего монстра, то ли просто закончились «боеприпасы».

— Мы… принимаем твоё требование, — ох, знал бы кто, как трудно было коллективному разуму это выдавить!

— Ну вот видите, как просто. Я и не сомневалось, что вы разумные существа и прекрасно понимаете старое доброе ультранасилие.

— Но Шанги ты не получишь. Верни призму и уйдёшь живым.

— Ох, джентлснейки, ну как вам не стыдно? — очередной червь забился под телепатическим лучом. Правда, на этот раз Фаэршторм не стало доводить до полного разрушения сознания — помучило секунд десять и отпустило. — Пытаться блефовать с существом, которое вас прочитало до глубин подсознания — очень глупая идея. Я же знаю, что сакральным религиозным значением для вас обладает не сам кристалл Шанги, а тот эффект, который он производит. А эффект у вас останется, так как есть ещё одна призма. Будете хорошими мальчиками и девочками, я вам, может быть, и этот верну — через пару веков. А до тех пор продержитесь на одном. Или сопрёте запасной у Хранителей. В конце концов, ритуалы Шанги происходят в подземельях не так часто.

Кубло размышляло почти пять минут. Фаэршторм не подгонял его. Рыбка заглотила наживку — теперь не нужно тянуть слишком резко, иначе сорвётся с крючка. Если слишком нажать — они впадут в истерику и могут наделать глупостей. Пылающий просто слегка подправлял ход мыслей в ключевых головах… точнее, шеях. Наконец, к нему снова обратились:

— Пригаси своё пламя. Оно слишком яркое, никто из нас не может приблизиться, чтобы принести твои приборы.

— А вы их положите в тоннеле, который ведёт на поверхность. Я само подберу по пути. Если же не найду… придётся вернуться и очень серьёзно испортить кое-кому настроение.

— Понадобится время, чтобы это организовать, после всех разрушений, что ты произвёл.

— А я не тороплюсь. Сообщите мне, когда будет готово. Только… не советую использовать это время для подготовки ловушки. Это даже не угроза, просто бессмысленно. Вы же у меня все как под микроскопом.

Пока кубло делало всё необходимое, чтобы наконец избавиться от опасного гостя, Фаэршторм, как и планировалось, наконец получило возможность заняться «инвентаризацией» своего разума и тела — проанализировать, что же оно собой представляет.

Для начала существо провело сравнение своих способностей с силами обоих «родителей».

Количественный рост был не так уж велик. Фаэршторм вырабатывало примерно триста мегаватт — то есть в шесть раз больше энергии, чем его мужская половинка, в три раза — чем женская, и в два раза — чем они вместе взятые.

Новых способностей тоже не появилось — за исключением пирокинеза, разумеется, который для пылающих марсиан был естествен, как дыхание.

Но зато исчезли некоторые принципиальные ограничения со старых и вроде бы хорошо известных способностей.

В частности, его телепатия теперь была практически не ограничена расстоянием. Подобно астелларцам, оно могло достать узконаправленным лучом кого угодно и практически где угодно — при условии, что знало расположение партнёра или жертвы.

Способность к дематериализации теперь не была ограничена его телом, но распространялась на другие предметы и существ — достаточно было к ним прикоснуться. Вечная проблема Ма-Алек «нельзя ничего взять с собой сквозь стену» для пылающих марсиан не существовала. Когда же оно дематериализовало самого себя, то вместо «просачивания» сквозь предметы могло пролетать сквозь них на полной скорости — взаимодействие со средой исчезало полностью.

У телекинеза отпали ограничения по точности и скорости. Обычный малк может двигать лишь достаточно большие предметы, причём даже для них требуется время, чтобы «схватить» как следует, а иначе можно лишь обозначать общий вектор ускорения с помощью «потустороннего ветра». Фаэршторм могло захватывать объекты размером вплоть до отдельных молекул, взглядом собирать микросхемы и создавать телекинетические лезвия толщиной в микрон.

Словом, Фаэршторм перестало действовать как псайкер, имитирующий механику работы биопластика в Жидком Космосе, и начало действовать, как псайкер, использующий типичные псайкерские дисциплины.

Увы, даже со всем этим оно всё ещё оставалось пленником закона сохранения импульса. Даже пылающие марсиане не могли оттолкнуться от ничего. Только это и сдержало их в своё время от космической экспансии. Правда, их пирокинез позволял с лёгкостью создать плазменный двигатель со скоростью истечения в тысячи километров в секунду — но для этого требовалось немного разбираться в механике реактивного движения, а пылающие полагали, что они «выше подобной ерунды». Идиоты, что с них возьмёшь. Ни малейшего пиетета к своим покойным сородичам Фаэршторм не испытывало. Эту часть отношения оно унаследовало от Моро. «Надо же иметь такие фантастические возможности и так бездарно их пролюбить!»

Также вышли на качественно новый уровень многие способности, которые, в принципе, были и у обычных малков — но не применялись в полную силу из страха перед огнём. Высокие энергии — это высокие температуры. Почти без исключений. Ма-Алек не могли быстро летать в атмосфере, потому что воздух при этом слишком разогревается. Они использовали электрокинез с мощностью карманной батарейки и лазерное зрение с мощностью указки — потому что молнии и лазерные лучи слишком горячие сами по себе и могут что-нибудь поджечь. Да, Моро частично преодолел это ограничение — он игнорировал психологический барьер, но вынужден был считаться с физиологическим — перегрев грозил и ему. Фаэршторм могло с лёгкостью превратить себя в трёхсотмегаваттную лазерную пушку или запитать от себя электроснабжение среднего города — и это ему ровным счётом ничем не грозило.

Ах да. Самое главное — у него больше не было биопластика. Ну как… остатки ещё были, но быстро исчезали, поглощаемые делящимися клетками. Его тело обзавелось нормальной клеточной структурой. У него была кожа, были мышцы, кости, сухожилия, лёгкие — ну, всё то, что, как предполагается, должно иметь любое живое существо. Но при этом Фаэршторм не перестало быть метаморфом. Просто теперь оно могло перестраивать эту плоть мысленным усилием — так же, как черви перестраивали свой лабиринт. Контроль тела на молекулярном уровне плюс многомерное смещение позволяли разобрать любой орган или всё тело по клеточкам, как по кирпичику, и собрать в другом порядке. Функции «скафандра», защищающего клетки от перегрева, выполняет многомерная аура.

Покончив с анализом способностей (самый актуальный для него вопрос в текущей ситуации), Фаэршторм вернулось к более философской проблеме — собственной природы. Что оно вообще такое и откуда взялось.

Часть знаний оно взяло из собственной генетической памяти, тщательно заблокированной у всех зелёных и белых марсиан, но пробуждённой излучением Шанги. Часть — из истории Дэйр-Ринг (которая была совсем не Дэйр-Ринг на самом деле) и её исторических изысканий. Часть — из памяти Змеи, которая довольно долго делила с белой марсианкой одно тело. Вместе головоломка сложилась.

Белые и зелёные марсиане — это не разные биологические виды. И не разные расы одного вида.

Это разные полы.

Как и предполагали учёные зелёных марсиан, этот разумный вид зародился не на Марсе. Х-Ронмирка-Андра — ледяной спутник Сатурна, который люди гораздо позже назовут Титаном. Он дал жизнь цивилизации водорододышащих гермафродитов на основе жидких углеводородов. Впрочем… «гермафродит» — не совсем правильное название. На Земле гермафродитами называются существа, производящие два типа гамет — мужской и женский.

У титанцев в соматических клетках было четыре половых «хромосомы» (в кавычках, потому что их гены кодировались отнюдь не ДНК, которая не смогла бы функционировать при температуре жидкого метана). Обозначим их условно как W, X, Y, Z.

При образовании половых клеток они группировались попарно, создавая таким образом четыре комбинации — WX, WY, XZ, YZ.