Побывали на улице Воинова, в доме, где до войны жила семья политрука Федора Завьялова. Дверь открыл мужчина, закутанный в шерстяной плед. Сказал, что о Завьяловых ничего не знает, а самого его с женой переселили сюда с проспекта Володарского из разрушенного бомбой дома.

— Мебель и вещи целы, можете забирать, — сказал он. — Жила тут еще старушка, но она умерла в конце февраля от дистрофии.

В соседней квартире объяснили, что жена политрука Завьялова — Мария Емельяновна — с детьми выехала в Уфу…

Зато на крейсере «Киров» Никиту Павловича ждала большая радость. Дежурный по кораблю привел к нему старшину 1-й статьи Иванова.

— Ваш? — спросил он, улыбаясь.

Отец и сын бросились друг другу в объятия.

— Свиделись, так-то. — Никита Павлович от волнения прослезился.

После дружной встречи с личным составом командир крейсера пригласил гостей в свою каюту. В разговоре он похвалил сына Никиты Павловича за отвагу. Отец сразу оживился и стал хвастать: «Виктор весь в меня».

Карпов заулыбался:

— А по-моему, в маму… И скромность у него от нее.

— Пусть будет по-вашему, — отмахнулся отец и — к сыну: — Как воюешь-то? Мать все переживает, поклон шлет…

— Воюю так, отец, как ты наказывал.

Никита Павлович сразу повеселел:

— Так-то! А кормят вас тут хорошо?

— На горчицу нажимаем, — засмеялся командир крейсера. — Этого продукта интенданты запасли лет на двадцать. Вместо масла пользуемся ею. Наешься горчицы — и все внутри загорается, впору вызывать пожарную команду.

— Верно, товарищ капитан первого ранга, — согласился Виктор. Он действительно был похож на отца: нос широкий, нависшие брови, только бороды недостает.

Голод блокадной зимы испытывало не только гражданское население, но и военные. Утром и вечером ели жидкий суп, а в обед получали мизерные порции каши. Было очень туго и с хлебом.

Виктор, прижавшись к отцу, рассказывал:

— Я, батя, как услыхал про ваш обоз, подумал, что и ты приехал. Очень уважил меня и всех наших моряков.

— Так-то. Бей фашистов, чтобы командиры хвалили…

Когда возвращались домой, попали под артиллерийский обстрел. Снаряд пролетел над головой и с сухим, приглушенным треском взорвался недалеко от укрытого мешками с песком памятника Петру Первому. Как по команде, все присели. Огляделись и увидели около сквера лежащую женщину. Решили помочь ей. Подошли. Женщина безжизненными руками сжимала мертвую девочку.

Никита Павлович опустился на колени.

— Наша помощь им уже не нужна, — с грустью сказал он.

Тося стояла бледная. Вид мертвой женщины с ребенком сильно подействовал на нее. Чтобы не упасть, она взяла Алексея за руку.

И когда вся группа двинулась дальше, она много-много раз оглядывалась назад.

Начался апрель. Повеяло теплом. Обессилевшие люди тянулись к весеннему солнцу. Появились новые заботы. В течение холодной и голодной зимы город не очищался, в домах и на улицах скопилась огромная масса грязи. И ленинградцы взяли в руки лопаты, ломы, кирки, носилки, выкатили тачки.

Ежедневно с утра отправлялись на очистку города и партизаны. Они вывозили нечистоты, кололи лед, помогали хоронить умерших и погибших. И все их радовало, что люди не теряли веры в жизнь. Они по-хозяйски обсуждали посевные дела. Уже многие их знакомые получили земельные участки…

Эти участки отводились в скверах, во дворах, на набережных и на пустырях. Даже в садике, рядом с замаскированным памятником Екатерине, клумба была поделена на маленькие участки.

Но партизанам не довелось принять участие в посадке овощей. И не всем пришлось возвращаться во вражеский тыл. Военный совет назначил Шуханова главным инженером кораблестроительного завода. Получил назначение и Лепов. Ему присвоили очередное воинское звание, и он должен отбыть на остров Лавенсари на должность командира звена малых охотников.

Шуханов никак не мог смириться с тем, что его не послали в партизанский край.

— Я же просил оставить меня в Лесной республике, — пожаловался он Карпову.

Тот развел руками:

— Это приказ, Петр Петрович. А приказы не обсуждают.

И Тосю не забыли. Через несколько дней в квартире Шуханова, где остановились партизаны, появился рослый краснофлотец.

— Здесь живет Чащина Антонина Вениаминовна? — спросил он у Петра Петровича, открывшего ему дверь.

— Да, здесь, — ответила выбежавшая в коридор Тося. — А кому я потребовалась?

— Вам повестка. Распишитесь вот тут. — Краснофлотец подал самописку. — Благодарю. — Козырнул, повернулся и вышел, а растерявшаяся девушка никак не могла попять, что все это значит. Никита Павлович не спеша прочитал повестку, помолчал, взявшись левой рукой за бороду, потом медленно произнес свое любимое «так-то» и передал повестку Шуханову.

— Что же мне делать? — чуть не плача спросила вконец разволновавшаяся Тося.

— Надо явиться в указанное время, и все будет в порядке, — улыбнулся Карпов.

— Так надо спешить, — прочитала повестку Тося. — У меня в запасе меньше двух часов…

Чащина быстро собралась. Сопровождать ее вызвался Лепов.

Карпов ходил по комнате довольный, потирая руки.

— Сыграем их свадьбу и расстанемся, — задумчиво произнес он. — Пора и нам возвращаться в свой партизанский край. А тебе, Петр Петрович, время впрягаться в производственную работу. Ремонтируй, товарищ инженер, корабли, их ждут балтийцы. Да и нашему жениху Алексею надо готовиться к боевым походам. Весеннее солнце быстро расплавит лед в Финском заливе — и у моряков начнется страдная пора. Ну а наша псковитянка, думается, останется в Ленинграде. Выдадим ее замуж и пусть работает в морском госпитале.

О свадьбе предусмотрительный Карпов заговорил не случайно: Лепов признался товарищам, что Тося согласилась выйти за него замуж.

Чтобы лучше устроить судьбу молодых, партизанские командиры побывали у члена Военного совета Краснознаменного Балтийского флота. И результатом их похода была повестка, которая казалась неожиданной только для Чащиной.

Из экипажа Тося и Алексей вернулись с большим свертком. В нем была новая флотская форма.

Морская одежда ладно сидела на девушке, будто для нее и сшита. Она подчеркивала линии ее стройной фигуры.

— Вот так воструха! Так-то. — Никита Павлович со всех сторон осмотрел Тосю. — Невеста подходящая!

Всей делегацией разыскали загс и на следующий день сыграли свадьбу. Собрались все приехавшие партизаны. Явились их друзья — Лукин и Вася Зорькин. Целое подразделение своих друзей привел сын Никиты Павловича Виктор.

Когда подняли тост за молодоженов, пришли секретари горкома и обкома Кузнецов и Никитин.

— Извините, что опоздали! — сказал Алексей Александрович, присаживаясь к столу.

Тут же Михаил Никитич преподнес невесте подарок — санитарную сумку.

— Волшебная она, — усмехнулся он. — Раненый боец выздоравливает, едва девичьи руки приоткроют эту сумку…

Вначале шутили, строили планы для молодоженов, во незаметно разговор перешел на фронтовые дела. Никитин сказал:

— Обозы с хлебом, доставленные в Ленинград, вывели из себя фашистского фюрера. Он строго выговорил своим генералам за беспомощность и приказал покончить с Лесной республикой. Поэтому вам пора, товарищи, возвращаться, — и сообщил, что специальный самолет вылетает в партизанский край завтра.

В назначенное время партизаны собрались на аэродроме. Когда они уже садились в самолет, прибежал запыхавшийся Лукин. Он передал Карпову пачку газет и радостно сообщил:

— С этого номера начали публиковать «Непридуманные рассказы» Захара Камова. Придется многое сократить, но это не беда.

Стали прощаться. Тряся руки Карпову, взгрустнувший Шуханов говорил:

— Передай мой привет Бертеневу и объясни ему, что меня не по моей воле задержали в Ленинграде. До скорой встреча! — крикнул он, когда уже загудел пропеллер.

Все верили — встреча эта состоится.

Снег в городе почти растаял. Весеннее солнце щедро согревало землю. Вот-вот распустятся набухшие на деревьях почки, в садах, парках, на бульварах появится нежная зелень.